Число осужденных в России в последние годы медленно, но верно снижается. Если до 2000 года оно превышало миллион человек, то на конец 2006 года составляло 877 тысяч.
Исследователи тюрем утверждают, что взрослых, содержащихся в исправительных колониях, тоже стало меньше. А вот молодежи и несовершеннолетних прибавилось. Как и прибавились сроки заключения. Одним словом, сидеть стали дольше.
Об этом и о многом другом – начальник Главного управления исполнения наказаний генерал-лейтенант Владимир Шаешников

Так ли это, Владимир Константинович?

И так, и не так. Во всех исправительных учреждениях Красноярского края сегодня сидит 30 тысяч человек. Из них 60 процентов – за убийства и другие особо тяжкие преступления. Свыше тысячи человек отбывают двадцатилетние сроки и больше. 15 человек – пожизненно приговоренных. И с этим все правильно.

Но когда дают по три года, пять лет – за преступления малозначительные – это в корне неправильно.

Теряем поколение!

Суды переполнены делами по 228-й статье – употребление наркотиков.

Я очень настороженно отношусь к уголовному наказанию именно за употребление наркотиков. Наблюдаю публику, которая приходит к нам по приговору суда за дозу, и содрогаюсь: молодежь, студенты престижных вузов. Средний возраст – 25 лет. Приезжаешь в колонию – одни ребятишки. Кого ни спросишь: «За что?» – 228-я – употребление и сбыт. И сажают вроде за сбыт, и формально все правильно, а по-человечески – нет. Все ведь понимают – и те, кто разрабатывал эту статью, и те, кто приговоры сейчас выносит, – где употребление, там обязательно будет сбыт. Как иначе-то на дозу наркоману заработать? А сроки статья предусматривает большие. Выйдет человек через годы – и что дальше?

Тут возникает сразу два вопроса. Во-первых, действительно, что дальше? И, во-вторых, в чем вы видите решение проблемы?

Начну со второго. Я разделяю мнение специалистов, которые относят наркоманов к категории больных людей.

А значит, давно пришло время подумать о специальных учреждениях для них. И уж, если закон предусмотрел уголовное наказание, сидеть они должны в специальных колониях, где в течение срока их будут лечить.

У нас есть колония для больных наркоманией и алкоголизмом. Но этого очень мало – первый шаг! Давно необходима серьезная государственная программа.

Нацпроект?

И это будет правильно. Если говорить о нынешнем положении вещей, общество пытается решить одну из самых важных проблем за счет системы наказания. Я, как человек системы, могу сказать, что решение это – провальное. Мы почти потеряли поколение молодых. Оглянитесь, за нынешними сорокалетними почти ведь никого.

Действительно, нужен нацпроект. Только система наказания или система здравоохранения проблему уже не решит. Слишком она огромна.

Горький глоток свободы

Где в таком случае голос общества?

Вот! Пока я слышу только голоса убитых горем родителей, которые столкнулись с этой бедой. Иногда доходит до абсурда, пишут письма, приходят на прием с просьбами: «Подержите моего сына или дочь еще». Не могу, объясняю, срок заканчивается. Абсурд этот от страха, что как только ребенок выйдет на свободу, тут и снова начнет колоться. Просят, чтобы мы подыскали лечебницу, где результат нескольких лет без наркотиков могли бы закрепить.

Вот теперь вернемся к началу вопроса. Возвращается человек в общество, а обществу, по большому счету, не до него. И что дальше?

А дальше он обязательно вернется в колонию, если не адаптируется к свободе, не усвоит законы, по которым живет общество. Практика показывает, что без этого, в течение первого года после освобождения, за тюремные стены возвращается каждый третий.

Мы давно работаем над созданием центров адаптации. И я могу сказать, что на каждом этапе адаптации рецидивная преступность уменьшается. Анализ показывает, что самый низкий процент рецидивов у людей, прошедших через такие центры, – менее 3 процентов. Человек здесь может какое-то время пожить, перевести дух, ему помогут восстановить документы, найти работу. В колониях-поселениях – 9 процентов. С одной стороны – это почти воля, но дозированная – по глотку. Дисциплину воспитывает, но не у всех. Если человек возвращается на волю прямо из конвойной колонии, риск сесть снова возрастает у него с 9 до 15 процентов.

Трудно найти работу со справкой об освобождении, когда люди с дипломом о высшем образовании и стажем по специальности не могут ее найти.

Все верно. Основные причины повторного преступления – социальная неустроенность и пьянство. Работы нет, жилья нет, документы не в порядке, а воровать мы умеем…

В общем, «украл, выпил – в тюрьму»…

Сегодня ситуация меняется. Мы первыми в России запустили пилотный проект по кодированию осужденных, у которых заканчиваются сроки заключения, от алкоголизма. Закодированы первые сорок добровольцев – женщины и несовершеннолетние подростки. Ждем результатов. Если в течение полугода они будут положительными, выйдем с этой программой на губернатора. Он обещал выделить под нее деньги.

Пьяная преступность

У многих к программе по кодированию неоднозначное отношение. Критичное.

Хочу сразу же исключить все недомолвки. Мы никого не собираемся кодировать против воли. Результатов такая процедура не приносит.

Но если человек совершил преступление по пьяному делу, а таких – 70 процентов, и, отсидев срок, понял, что срока могло и не быть, не напейся он? Такие люди согласны кодироваться и рады предоставленной возможности. Почему это вызывает неоднозначное отношение? Почему это плохо? Прежде чем пойти на эксперимент, мы долго думали, разговаривали с людьми, советовались со специалистами. Все – за.

За вашими стенами выражения «пилотный проект», «впервые в России» слышишь на каждом шагу. Как будто и не служба исполнения наказаний, а научно-исследовательский институт…

И это – правильно. Меняя облик системы, мы одновременно боремся за то, чтобы она становилась человечной. Жестокость еще никого не исправляла.

Разве вообще возможно исправить человека или, как принято говорить, перевоспитать?

Лжи по этому поводу было много. Ну как ты перевоспитаешь человека в сорок, пятьдесят лет? А вот осознать то, что натворил, человек в состоянии. Осознать и начать жить иначе. Но жить, в том числе и за решеткой, он должен в нормальных условиях.

Мы стали приводить в соответствие с европейскими нормами наши колонии и тюрьмы. Метры, пластик, унитазы, раковины, кровати в один ярус, столы в столовых на четыре человека, и чтобы на столах – все было.

Наказание должно быть НЕСВОБОДОЙ. Унижать человека парашей и вшивым матрасом нельзя. А ты хоть всю тюрьму пластиком обклей, лучше от этого она не станет. Комфортнее – да.

За парты – в восемнадцать лет

Среди ваших пилотных проектов и учеба осужденных в вузах.

Несколько человек действительно стали студентами. По- моему, даже на юридическом учатся. Но, говорю, молодежь теряем! В наших колонистских школах за парты садятся пятнадцати-, восемнадцатилетние, которые до этого учебников в глаза не видели! И очень башковитые попадаются, но на воле ими никто не занимался. Вот принято равняться на Европу, а в Европе в исправительных учреждениях учеба в вузах не предусмотрена. Как и личные свидания.

А мы учим за пределами колоний, что вызывает у европейцев плохо скрытую зависть: в чем-то мы их обогнали.

Во многих колониях у нас есть свое, колонистское телевидение. Новости из жизни осужденных – вне рейтингов. Ну уж и совсем супер из того, что мы хотим в ближайшем будущем осуществить, – это интернет-свидания.

Услышать голос родного человека по телефону – одно, а увидеть его лицо – совсем другое дело!

Саша Романова, «Вечерний Красноярск»

Цифры

30 тысяч осужденных сегодня содержится в различных исправительных учреждениях края. Штат сотрудников ГУФСИН – 10 442 человека. Производственный потенциал – 21 предприятие, на которых в 2006 году было произведено продукции на 1 миллиард 508 миллионов 478,4 тысячи рублей.

Подсобные хозяйства ГУФСИН по Красноярскому краю насчитывают 2 550 тысяч голов крупного рогатого скота, 10 200 свиней и 12 000 голов птицы.