Трагифарс «Фредерик или Бульвар преступлений» стал последним спектаклем, который был показан на большой сцене драматического театра имени Пушкина до её закрытия на реставрацию. Красочная, звучная и динамичная постановка, в которой задействована почти вся актерская труппа и основное действие которой закручено вокруг загадочного мира театра, стала эффектной канонадой, ознаменовавшей начало нового этапа в жизни «Пушки». Жаль только, что стрельба, как и в случае с другим знаменитым красноярским артиллерийским орудием, велась исключительно холостыми.
Под большущими буквами «Folie Dramatique», а так же вокруг них и иногда над ними, разворачиваются несколько страниц из жизни легендарного актера французского бульварного театра Фредерика Леметра. Разговор о непростом бытовании профессионального лицедея в мире житейских страстей и политических интриг сам по себе не слишком поучителен, но занимателен: тут и жуликоватые антрепренеры, и окровавленные революционеры, и влюбленные дурочки, и бездушные жандармы, и драматический финал, конечно же, есть тоже. Кроме того, режиссер-постановщик спектакля, премьера которого состоялась полгода назад, питерец Игорь Селин, на спецэффекты не поскупился — музыка, свет, обнимающиеся на повисшей между небом и землей балке парочки, многочисленные танцевальные этюды.
Визуальная сторона, несмотря на неоднозначные композиционные решения предлагаемой сценографии, радует больше, чем содержательная — в драматургическом плане спектакль разваливается по антракту строго на две половинки. Если первое действие — озорное, фарсовое и наблюдаемое с большим любопытством, то во втором переизбыток актерских дуэтов и резонерских реплик, произносимых в винтажный микрофон, становится утомительным для восприятия. При этом по-настоящему трагических ноток нет от начала и до конца, если не считать таковыми вставные новеллы из детства героя, где пошловатая леди в стиле Эмиля Золя ожесточенно месит тесто, прихлебывая алкоголь из бутылки. В беззаботной обстановке спектакля теряют силу даже такие страшные фразы как: «Для нас любовь — это только желание любви».
Вообще, герои и монологи — это главная беда «Фредерика». Так, некоторое время пришлось потратить на то, чтобы отыскать текст оригинального «Frédérick ou le Boulevard du Crime» Эрика-Эммануэля Шмитта. Для меня удивительным было, как могут соседствовать у одного автора прекрасное: «Покуда останутся два дурака и кусочек сцены, театр не погибнет» и совершенно умодробительное: «Вы употребляете столько усилий, доказывая, что истина остается в силе». Это с учетом того, что сам Шмитт в литературных кругах имеет репутацию большого мастера по части словесных виражей и сочинения афоризмов! Удивительное открытие, ждавшее меня, заставило позабыть про огрехи перевода — пьеса на экране компьютера была в десятки раз эмоциональнее и ярче того, что несколько дней назад произносилось со сцены. Количество мелких эпизодов и остроумных реплик, не добравшихся до уст сценических персонажей, оказалось воистину огромно.
И ладно бы — в конце концов, режиссер для воплощения своего замысла вправе переводить пьесу на язык глухонемых или вообще заменять целые действия чечеточными партиями. Другое дело, что с каждым следующим кусочком текста исчезали вопросы, которых после спектакля у меня накопилась полная тележка — о мотивациях и намерениях героев, о логике развития интриги, о том, что же все-таки было запланировано в качестве основной сюжетной линии и какого черта произошло между Фредериком и графом де Пийеманом (ох уж эти французские имена). Дыры в заборе отличнейшего качества, сквозь которые льется музыка, виднеются взмахи белого флага и постоянно лазают туда-сюда быковатые персонажи в черных пальто — вот что стало с оригинальным текстом после режиссерской правки.
Неаккуратное пользование монтажными ножницами привело к тому, что из спектакля исчезло то, что в пьесе объединяло пестрые фрагменты жизни Леметра — страсть. Талантливый лицедей, многоликий и неуемный в своих сиюминутных прихотях, он с одинаковым удовольствием дерзит театральному критику, соблазняет женщин, призывает недовольных на баррикады против французского монарха, ломает комедию перед бездарным драматургом (очередная порция искреннего восхищения в адрес Владимира Пузанова, который может превратить в шедевр абсолютно любую роль) и прочая, прочая, прочая. Для этого ему не нужно стимулов, он не мучается от безделья или вселенской тоски — просто живет так, как ему подсказывает темперамент и профессия, в которую он вкладывает душу. Леметр из «пушкинского» спектакля лишен страсти подчистую, и причин этому видятся две, одна из которых только что была названа.
Вторая причина несколько трагичнее. «Фредерик» — довольно-таки популярный на театральных подмостках спектакль, и в других постановках роль Леметра превращается в бенефис ее исполнителя. Очень сложной роли — ведь на протяжении всей пьесы персонаж должен демонстрировать огромное количество личностей, уживающихся в его теле и то и дело берущих друг над другом верх. От игры Василия Решетникова складывается впечатление, что ты действительно наблюдаешь за многими разными людьми... но это вовсе не комплимент актеру. Все «двойники» настоящего Леметра при этом обладают его характером, его темпераментом, его складом мыслей, это парадоксальным образом гармоничный и даже изящный характер. Фредерик Леметр Решетникова лишен изящества и логики, он не человек, а рамка для фотографий.
Таких рамок в спектакле много — колоритный директор Гарель в финале отчего-то обзаводится типично одесским акцентом, Ольга Белоброва в образе Береники вновь играет Нину Заречную и ходит по одной линии, герцог Йоркский роняет фразы как камни со стен замка на головы врагов,. При этом на фоне явной безликости остальных еще больше расцветает героиня Людмилы Михненковой — самоуверенная, яркая, сильная, настоящая звезда парижской сцены, сыгранная звездой сцены красноярской.
Напоследок опять вернемся к переводчикам. Забавно, сколь много вообще можно потерять смыслов, адаптируя иностранные тексты к конкретной публике. Маленький Леметр в детстве учил басню Крылова «Стрекоза и муравей» — это кажется нам смешным но, в принципе, логичным. Однако у Лафонтена басня называется «Кузнечик и муравьиха». Сопоставим эти образы с мадемуазель Жорж, которая бросает театр и уезжает с любовником в теплую Италию, и Фредериком Леметром, умирающим в нищете и одиночестве... и позавидуем тем, кто способен читать французские книги в оригинале.
Евгений Мельников,
фото с официального сайта Красноярского театра им. Пушкина
