В Красноярском театре оперы и балета состоялась большая и, вы не поверите, оперная премьера сезона — «Риголетто» в постановке болгарского режиссера Пламена Карталова. Спектакля я пока не видел, но точно могу сказать, что постановка такого масштаба просто обязана стать зрительской, иначе за неё вовсе не стоило браться.
Опера была написана ровнехонько в середине девятнадцатого века по мотивам пьесы Виктора Гюго «Король забавляется» — эффектной вещи в привычно вольнодумских оттенках. Джузеппе Верди, сгибаясь, но не ломаясь под напором цензуры, перенес действие в Италию, где король стал герцогом, а шут-горбун обзавелся звучным имечком Риголетто. Сорок дней ушло на сочинение музыки; над либретто трудился уже знакомый нам Франческо Пиаве. В итоге получилось действительно выдающееся произведение, в котором бушуют подлинно венецианские страсти, голос любви затмевает рассудок, а коварство по-античному увесистого проклятья поражает воображение. Музыкальная компонента здесь работает в крепком дружестве с драматической, и это требует от солистов высококлассного владения не только голосовыми связками, но всем своим телом.
Дж. Тароцци указывает, что в «Риголетто» Верди воплотил свою давнюю мечту о работе с лировским сюжетом. Психологическая драма отца, проходящего путь от самонадеянного бахвальства до совершенного, жесточайшего краха, исследуется композитором тщательно, почти что лабораторно, и каждый персонаж из его пестрого окружения — это важный компонент сложнейшей музыкально-химической формулы. Характер главного героя, обуреваемого исступленной родительской страстью, вскрывается не сразу: то глумливый насмешник, то злобный дух мщения, то усталый, покорный судьбе и враз постаревший плакальщик, этот паяц с потешной колотушкой и накладным горбом («Шуту позволено быть горбатым, как вам этого хочется», — сообщили композитору цензоры) стал, по словам известного музыковеда Массимо Мила, «первым живым созданием Верди».
Известный итальянский баритон Тито Гобби, которого считают, возможно, лучшим в истории исполнителем партии Риголетто (именно он снялся у режиссера К. Галлоне в знаменитой экранизации 1946 года), писал так: «Партия Риголетто — одна из самых трудных в вокальном репертуаре. Она требует колоссального драматического напряжения и вместе с тем мягких красок, рисующих священную любовь отца. ... Никогда не забуду, как, полностью выложившись в очень важной сцене «Куртизаны, исчадье порока», буквально задыхаясь от душевной муки, я должен был переходить к небесным, чистым тонам дуэта «Плачь же, плачь, дорогая», а затем снова «разогревать» себя и доводить почти до безумия в конце дуэта «Да, настал час ужасного мщенья!».
Нельзя сказать, чтобы Гюго был обрадован очередной интерпретацией своего творчества со стороны Верди (между прочим, солидно обогатившегося финансово). Французская публика увидела оперу только спустя шесть лет после премьеры в «Ла Фениче», столь бурно протестовал Гюго против искажения оригинального текста. После, однако, он был поражен мощью этого произведения, и его легко понять! Да, тот же Мила справедливо замечает: неверно считать «Риголетто» вершиной искусства великого итальянца — в опере «много банальных мелодических поворотов, смешных хоров, вульгарных мест», да и вообще здесь «вдохновение нашло Верди, но Верди еще не ищет вдохновение». Однако же вклад этого произведения в развитие музыкальной драмы огромен — хотя бы за счет повсеместного использования пластичных речитативов, позволивших артистам буквально пропевать-проговаривать свои арии, насыщая драматизмом характеры персонажей.
Кстати, самую знаменитую мелодию «Риголетто» способен более-менее сносно воспроизвести любой из нас — это знаменитая «La donna e mobile», то бишь «Сердце красавицы». Любопытно, что Верди отчаянно возражал против исполнения этой песенки вне сцены: мол, тогда «из изобличения Герцога она превращается в его защиту».
А вот еще один, чуть менее известный, но не менее замечательный фрагмент этой растасканной на цитаты оперы:
Евгений Мельников
