Выпускник питерской академии театрального искусства — мастерской Григория Козлова, а ныне режиссер кемеровского драматического театра Антон Безъязыков давно и успешно работает в театрах Урала и Сибири. В различных беседах он называет Санкт-Петербург «ужасно консервативным» городом, признается в любви к социальной драматургии и сетует на то, что нынешний театр не успевает за временем. В Красноярске Безъязыков в следующем году ставит «Тявкай и рычи» по пьесе Юрия Клавдиева — и это ещё один повод ознакомиться с его режиссерскими максимами.
У меня иногда происходит расслоение личности, в том плане, что штатному режиссеру часто приходится идти на уступки. Термин «репертуарная политика» придуман неслучайно, потому что политика — это всегда компромисс, и с этим ты ничего не сделаешь. Но если я работаю как вольный художник, то никогда не буду выполнять социальный заказ.
Театральные лаборатории мне не то чтобы ближе. Всю эту движуху я воспринимаю просто как ещё один повод для продолжения учебы, движения вперед. Да, бывают цейтноты, причем три дня на эскиз нервируют больше, чем три дня на читку. Важно, что зритель играет по тем же правилам, что и режиссер — он готов к тому, что что-то может не случиться или не получиться.
Сравнивать читки и спектакли — это как сравнивать театр Станиславского и театр Брехта. Читки — отдельная разновидность театрального искусства. Мне иногда говорят знакомые: «Моя фантазия богаче, чем фантазия режиссера и художника. Мне текст интереснее, чем спектакль». Поэтому на читках происходит то, чего часто нет на обычных спектаклях — беседа. Обмен мнениями, обмен энергиями.
К легкой развлекательной драматургии правильно относиться как к школе для артистов и режиссера. Нужно ещё постараться существовать на тех скоростях, которые требуются для того, чтобы всё это было смотрибельно. Да и тему всегда можно найти. Другое дело, что она обычно мелковата.
В театре не должно быть перекосов. Для экспериментальных работ есть экспериментальная сцена. На большой сцене творить эксперименты чревато. Она — та ширма, которая позволяет спокойно чудачить на малой.
Я не мыслю категориями богатого и бедного театра; простая и скудная сценография не означает, что в спектакле все на самом деле просто. Другой вопрос, что артисту всегда должно быть удобно и комфортно на сцене. Даже если ему нужен коврик, этот коврик должен какому-то качеству соответствовать.
Я часто слышу фразу, что «театр должен...». Театр никому ничего не должен. Единственная его цель и задача — вести диалог, продолжать оставаться несмотря ни на что интересным собеседником. Если это не происходит, то мы можем сколько угодно заниматься нравоучениями, воспитывать, продвигать исконно русскую культуру. Если диалога не возникнет, все это бессмысленно. То же самое, если диалога не возникает у артиста и режиссера. Какой спектакль, если им и поболтать не о чем?
Меня ужасно пугает, куда мы все катимся. То, что происходит сегодня в стране, и то, что нас всякими разными способами предостерегают от общения со зрителями на эти темы. Но самое страшное, что мы вот сейчас с вами говорим, а у меня в голове уже работает внутренняя цензура.
Есть закон: например, что на сцене нельзя ругаться матом. Он принят, и как я к нему отношусь — уже дело десятое. Если я не хочу стать преступником, то вынужден его исполнять, и здесь нельзя размышлять категориями из разряда «это ущемляет меня как творца». А убийство человека на сцене? Я скажу — мне нужно! Драматурги с этой ситуацией смирились, так и я — если вижу, что поставить пьесу после сегодняшних законов это невозможно, то просто за неё не берусь.
Репертуарный театр не может существовать без зрителя. При нынешних технологиях ты можешь сидеть дома, заниматься театром в айпеде и самовыражаться, как только хочешь. Но если твое творчество на Ютьюбе потом посмотрит только один человек, это все сразу станет бессмысленным.
Я получаю интерес только в процессе. На премьере нервничаю, но как потом идет мой спектакль, меня не столь занимает — слежу лишь по долгу службы: вдруг придется что-то подкрутить. По этой же причине не очень люблю доделывать эскизы, потому что уже на эту тему поразмышлял, уже ответил для себя на какие-то вопросы. Мне скучно.
У меня папа музыкант, и я помню, как он ежедневно открывал крышку пианино, садился и играл гаммы. Если у тебя нет возможности ставить в театре, нужно придумать другие способы оставаться в игре. Не то чтобы ставить — сам результат не важен! Но вот находиться в процессе.... Нельзя сказать, что для того, чтобы оставаться в форме, нужно штамповать премьеры. Но работать нужно.
Ощущение, что я выдохся, у меня бывает каждый день. Или стал скучным. Или что что-то мешает. Или что домой хочу. Проходит.
Бывает, ты смотришь спектакль — и что-то в нём потерялось. Может, потерялось, а может, и не было никогда. Художник всегда сомневается, каким бы самоуверенным человеком он не казался. Как бы я ни говорил, что снимал это кино для себя, все равно пойду и сосчитаю, сколько там у меня просмотров.
фото: kultproject.ru и new-variant.ru
