В прошлый раз разговор о скандинавских детективах завел нас в демагогические пучины: отчего жителям благополучных стран так нравится читать и писать о вещах, которые даже жителей менее благополучных стран повергают в ужас? Роман известного современного Ю Нёсбе в некотором смысле отвечает на этот вопрос: если ты живешь в раю, то тебе не к чему стремиться, тогда как пребывание в аду дает тебе самое важное в жизни — цель. А при желании и наличии таланта ад можно отыскать везде.
Центральный герой, Сонни Лофтхус, провел в тюрьме половину своей жизни; его отец-полицейский застрелился в рабочем кабинете якобы потому что был оборотнем и не выдержал груза вины, мать стала наркоманкой, а следом скололся и сам парнишка. За дозу повесил на себя чужие грехи, оказался за решеткой. В какой-то момент — экспозиция здесь не слишком длинная — костяшки домино, наконец, падают: сын узнает, что отца подставили, бежит на волю и успешно устраивает кровавую баню всем, кто её заслужил, обретая в интернете репутацию «Будды с мечом». За ним охотятся как бандиты, так и силовики, коррумпированные и не очень, а опаснее и умнее всех бывший коллега его папаши, честный престарелый коп. Сложной любви тоже находится место, как же без неё.
Притягательность «Сына» заключается вовсе не в остросюжетной, жестко свинченной интриге, которая весьма традиционна для полицейского боевика — неплохой парень мстит плохим парням, а хороший, стиснув зубы, идет по его следу, потому что закон превыше всего. Дело в том, что логических изъянов и сверхъестественных способностей здесь с избытком, поэтому книга — не криминальный роман, а скорее буквенный комикс с грифом 18+; для комикса же интрига — дело десятое. Однако Нёсбе применяет тот же безотказный борцовский прием, которым укладывал читателей на лопатки в своей знаменитой саге об инспекторе Харри Холле — он демонизирует обстановку, которая иному наблюдателю покажется верхом умиротворенности. Осло глазами туриста — город уютный, безмятежный и категорически безопасный: залитый лиловым светом вечерних фонарей, с прекрасными парками, аккуратными горожанами и бдительными полицейскими. Персонажи же норвежского детективщика, оглядевшись по сторонам на самой тихой улочке, обязательно увидят притаившихся хищников, подстерегающих жертву; даже поход в обычную закусочную чреват финкой под ребро, и поэтому чистосердечно улыбающийся тебе человек — такая же редкость, как свободное парковочное место.
В то, что идиллии на земле не существует, поверить просто, когда тебя в этом усердно убеждают. В районе фешенебельных особняков супруге финансиста полчерепа спилили циркулярной пилой. В центральном парке по ночам травят рабынь-проституток — за провинности на них спускают собак, и те рвут им лица в клочья. Под каждым мостом спит наркоман, а на каждом втором перекрестке торгуют каким-нибудь адским видом дури. Вот это офисное здание — притон для малолетних азиаток, в этой автомастерской торгуют модифицированными «стволами», в этом банке отмывают деньги мафии. Священник вместо исповеди носит зэкам героин в Библии. Аккуратнее с полицейским — он может быть «кротом» на денежном поводке у мафиозного босса: загадочного гиганта с аквариумом, полным плотоядных омаров. К тому моменту, как гиперреализм становится сюром, руки автора держат тебя так крепко, что никак не вырваться: кошмар должен разрешиться на финальных титрах, так или иначе.
В такой мрачной обстановке, куда до кучи намешена и религиозная символика, философская подложка книги, которая при иных условиях могла показаться неуверенной и чересчур абстрактной, смотрится на редкость выразительно. Дети должны быть лучше своих отцов, постоянно твердит автор — и засыпает нас аргументами, почему этого не может быть никогда: людям свойственно предавать, людям свойственно пасовать, людям свойственно оправдывать чужие пороки, людям свойственно менять свои цели на противоположные и стремиться к ним с такой темной страстью, что чистым остаться просто невозможно. Благодаря комиксовому задору и сценам в духе очередного Карателя пафос книги оптимистичен — но для тех, кто духом повествования проникся, этот оптимизм сродни издевательскому смешку.
фото: Steve Black/Rex
