Музыкальный проект «Музыка великой степи» открылся концертом легендарного тувинского коллектива «Хуун-хуур-ту». Newslab.ru встретился перед концертом с одним из основателей группы Саяном Бапой и расспросил его о тувинской музыке, народной импровизации и Фрэнке Заппе.
С чего у вас вообще начался интерес к народной тувинской музыке?
Ну, это давно началось, ещё в конце 70-х. Тогда у нас с нашим солистом был такой, назовём это так, этно-поп ансамбль, «Аян» назывался — с электроникой, всеми делами. Мы уже тогда играли народные песни, в обработке, правда — то есть, интересовались этим с молодости, а он вообще это всё с детства знал, от дедов своих, от братьев. Потом наши пути разошлись, а в начале 90-х мой брат старший — он сейчас далеко живёт — собрал нас попробовать поглубже копнуть именно народную музыку, взять традиционные инструменты. Их тогда было недостаточно, самим приходилось делать, и наши родственники, наши друзья тоже начали нам помогать делать инструменты. Вот с тех пор примерно как-то так и начали серьёзно копать — стариков расспрашивать, путешествовать по Тыве, экспедиции устраивать.
То есть, тот материал, который сейчас «Хуун-хуур-ту» исполняет на концертах — это полностью народная музыка?
Да. Да, да. Ну, девяносто пять — девяносто процентов народная; несколько песен есть, которые наш солист сам сочинил, ну, тоже в таком традиционном духе.
Коллектив у вас сложился в начале 90-х, но это был для всех вас не первый музыкальный проект?
Конечно. Музыкой мы все давно занимаемся. В конце 70-х, в 80-х мы работали при филармонии — ну, вот с тем материалом, что я говорил, с электроникой и вот этими всеми делами. А в 90-х, с чисто фольклорным материалом стали работать сами.
Вы говорите, что пришли от экспериментов с народной музыкой к её более чистой форме, решили копнуть поглубже — а можете попробовать сформулировать, что именно есть в ней такого, особенного, что вас так привлекло?
Ну, как (усмехается). Мы уже были достаточно зрелыми людьми, и осознали, что в этой народной простоте заключается и вся прелесть, и вся сложность. По молодости нам это казалось, быть может, чересчур просто, сермяжно как-то, но постепенно мы осознали всю весомость этой простоты, поняли, что это и есть то, что нас больше всего трогает. Более глубоко, скажем так.
Именно с возрастом такой интерес пришёл?
Да! Не то чтобы интерес, нет — осознание народной музыки, возможность более глубоко её прочувствовать.
Ещё я когда готовился к интервью с вами, наткнулся на интервью Александра Чепарухина, в котором он говорит такую вещь — до группы «Хуун-хуур-ту» тувинскую народную музыку никто не играл, как они, а после них так её играют все. Мне интересно — вы можете сказать, что именно вы привнесли в тувинскую музыку, что изменили?
(смеётся) Я думаю, дело не в том, что мы что-то изменили — мы ничего не изменили, но скорее дали представление, ощущение того, как эта музыка живет и жила тысячелетия назад. Как музыканты всех возрастов и всех времён собирались, садились вместе и играли одну песню, джемовали, как мы сказали бы сейчас — каждый добавлял свой куплет, подыгрывал на своём инструменте тому, кто ведёт тему, насколько он мог, насколько у него было представление о песне. Это была реальная народная импровизация, реальный джаз, как мы сейчас понимаем музыку с подобным устройством — а у нас это было тысячелетиями в народе, музыканты все были мультиинструменталисты, играли на всех инструментах, и вот они играли вместе, подкалывали друг друга, это была такая совместная игра. И мы это представление тувинской музыки нашли.
Может быть, до нас кто-то так же играл — вот наш Кайгал-Оол играл до этого со стариками, была у них такая группа мужчин, но наша молодёжь их не слышала, я их сам тоже не слышал, но у меня отец был музыкантом. То есть, то, что мы делаем в «Хуун-хуур-ту» — это наше представление о том, как это делали наши предки. С нашим знанием, с нашими возможностями, с нашими инструментами, с нашими возможностями игры на этих инструментах. И, я думаю, это соблазнило многих молодых. Это оказалось интересно, это оказалось красиво, это оказалось любопытно.
То есть, вы дали людям такое яркое представление о том, как можно тувинскую музыку играть?
Да, да! Именно такой совместной, коллективной игры — люди, может, до этого осваивали какие-то свои инструменты, но вместе играть не пробовали. Может, нам действительно кто-то подражает — но я ещё до сих пор не слышал никого, кто играл бы точно как мы. Всё-таки у нас есть какое-то уникальное сочетание — мы все разных возрастов, все из разных районов Тывы, и я как музыкант могу сказать, что что-то в нас такое сложилось, что у нас получается убедительнее, получается ярче. Пока молодые к этому идут только — к этой свободе, к этой импровизационности. К свободе внутри четырёх.
Раз уж мы заговорили о молодых коллективах, есть кто-то сейчас, кто занимается тувинской музыкой, кто вам особенно интересен?
Да, да, есть, и они все интересны по своему. Есть «Алаш», есть другие молодые коллективы, которые идут по нашему всеобщему пути. Это всё дело времени, дело опыта.
«Хуун-хуур-ту» — один из немногих коллективов, достаточно хорошо известных за рубежом, и у вас в этом плане были знаковые гастроли в начале 90-х, когда вам удалось достаточно хорошо прозвучать там. 90-е всё-таки были довольно нелёгким временем, в том числе и для существования культуры — мне всегда было интересно, как вам удалось в такое сложное время организовать такие гастроли, будучи коллективом из Тывы?
Это всё сложилось благодаря нашим друзьям, которые тогда увлекались нашей музыкой. Был такой этно-музыколог, известный во всём мире, Теодор Левин, из Дартмундского университета — он любопытствовал, он приезжал в Тыву, вывозил Кайгал-Оола сольно в Америку. Мы сами к тому времени тоже уже выезжали, и в Швецию, и в Англию — так сложились обстоятельства, что получилось записать там наш первый диск, и потом эту запись услышали американцы и были приятно удивлены, что, оказывается, помимо самих музыкантов есть ещё и запись, которая сразу стала для многих настоящим музыкальным открытием. В том числе и для музыкантов — тогда нами заинтересовался Фрэнк Заппа, величайший музыкант, мы были, можно сказать, его протеже. Дружба с ним и его увлечение нами сказалось на уверенности американских продюсеров, организовывавших гастроли. Дальше — больше; они выкупили наш первый диск, чего мы совершенно не ожидали.
А первая запись — это вы имеете в виду альбом «Sixty Horses in My Herd»?
Да-да, про шестьдесят лошадей. Именно с этого диска всё и пошло, люди на него откликнулись.
Это и для меня был первый ваш альбом, который я услышал. А в Красноярске вы когда выступали в последний раз?
Мы здесь выступаем впервые. Сами не можем поверить, что это так — сколько раз были здесь, сколько раз проезжали через город по пути куда-нибудь, но никогда не играли. Я помню, когда мы приехали на фестиваль «Саянское кольцо», вышли и видим — надо же, сколько людей, оказывается, пришло нас послушать! Непонятно даже — почему мы не выступаем здесь, когда есть столько людей, готовых на нас прийти? Вот, исправляемся (улыбается).
фото Алины Ковригиной
