Там на спиритических сеансах вызывают духов невинно убиенных, а сердитые джентльмены в дорогих сюртуках тщатся раскрыть детективную историю, в которой всё вышеперечисленное завязано тугим узлом. Но — восемьсот страниц! Надо ли нам это?!
Вопрос, на самом деле, сложный. Роман «Светила» — не авантюрная игра в «казаки-разбойники», а долгие, обстоятельные и эстетически выверенные сидения вокруг кукольного домика в викторианском стиле. Пейзажи Хокитики, старательские байки прямиком из Южного полушария — прекрасно! Однако форма здесь в прямом смысле определяет содержание: роман вписан в зодиакальный цикл, продолжительность глав напрямую зависит от фазы луны, а поступки героев — от того, какая планета в каком из знаков находится. Сюжет пошинкован на порции, в основе каждой из них — какое-то значимое событие вроде таинственного собрания заговорщиков в прибрежном трактире или громкого судебного заседания. Тот, кто сдюжил под всё возрастающим грузом имен, обстоятельств и побочных историй, в какой-то момент неожиданно (и не сказать, чтобы это была приятная неожиданность) собирает в своей голове все происходящее в ясную картинку — а книга только-только перевалила через экватор. Дальше — лишь наблюдать за происходящим точно за содержимым механической шкатулки.
«Балфур вложил серебряную монетку в ладонь туземца. Тауфаре поглядел на неё.
— А теперь скажи... — Балфур потер руки. — А что значит... что значит „Хокитика“? Хокитика. Одно-единственное слово, все, о чем спрашиваю. Между прочим, цена хорошая, шесть пенсов за одно слово! По мне, так сплошная выгода!
... Наконец, Тауфаре поднял палец и нарисовал в воздухе кружок. Когда кончик ногтя вернулся в исходной точке, он резко ткнул пальцем, обозначая место возврата. Однако ж нельзя отметить какую-то определенную часть круга, подумал он: отметить часть круга — значит, разорвать его, так что кругом он уже не будет.
— Понимай вот так, — проговорил он, сожалея, что вынужден произносить слова на английском и определять существительное столь приблизительно. — Вокруг. А потом назад, к началу».
Но куклы тем и не «казаки-разбойники», что сам процесс при манипуляциях с ними важнее результата. Герои решены в диккенсовской манере: им приданы оригинальные характеры, запоминающиеся манеры и мрачные семейные тайны, а раскрывается все это преимущественно не через поступки, а через пространные авторские объяснения. Другой прием — это выстраивание фигурок дуэтом или триплетом, когда взгляды на мир и разность в мышлении показываются наглядно. Один не привык говорить о вещах прямо, предпочитая намеки и подначки, второй слишком хорошо воспитан, чтобы реагировать на такие вещи; в итоге важный рассказ прозвучал не сейчас, а парой недель позже. Обстоятельства на них могут повлиять только радикальным образом: убить, разозлить, разорить, одарить неземной любовью — но не скорректировать души, не вызвать полуоттенки эмоций.
С эмоциями, впрочем, здесь вообще негусто, отчего ощущение холодной и тусклой математичности всего вокруг обретает какой-то дьявольский размах.
Отчего пропавший без вести старатель отписал половину своего баснословного состояния городской шлюхе? Отчего шлюха разгуливала по городу в платье, подкладка которого была набита золотым песком? Откуда этот песок взялся на участке-пустышке и какое отношение ко всему имеет бывший каторжник, зловещий человек со шрамом? Узнаете в свое время, монотонно ответствует равнодушная ко всему гадалка. Гороскопы — не для горячих сердец.
