Боже упаси тебя оскор***... Просто на фоне Гвоздики слишком бледно выглядишь, лучше бы компанию человеку составил, чем всякую хрень писать. Свобода слова, понимаешь ли...
Меж пятым ребром и шестым – обнаружить жалость. Отскрести себя, как кастрюлю с присохшим пловом. Нас вспоминают – не зря нам вчера икалось. Но прежде икоты, все-таки, было – слово. Если спросят, какое, - вряд ли найдусь с ответом. Слишком уж хитрые нам задают примеры. «Мне пора» - всей тяжестью, будто удар мачете – каждый раз. Семьи рисуются в интерьерах, сочиняются новые песни для нового быта, счастливые люди пишут счастливые книги, а он обнимает так, что… ох, не забыть бы… чтобы потом, нырнув под землю, как диггер, там захлебнуться иронией и любовью, слепым дождем – слезами через улыбку. Его браслет для меня, что еще не скован, – уже подарен – серебряным сонным бликом. И каждый раз, когда он все-таки уезжает, я – manum signum – перечитываю японцев. Зря говорят, что рельсам неведома жалость. Они говорят: «Он помнит». И – «он вернется».
Опять мы прыгаем, дрожа, по ледяным весенним лужам, и чертим звонкую окружность, ловя судьбу на виражах. И в гроб сходя, нам подмигнут и Блок, и Брюсов, и Державин, в пролетах между этажами узревшие полет минут. Ты, Господи, благослови нас быть веселыми, незлыми, начни свое второе имя шальной латинской буквой "v". И преломи весь белый свет, и разложи его на спектр, и не забудь приправить "Смектой" нектар с амброзией в обед. И смой с нас повседневья грязь, спеша спортивною ходьбою к тому, что мы зовем любовью, - смущаясь, мямля, матерясь. Под шепоток шуршащих шин сорви оконную фрамугу, не дай нам избежать друг друга… А после делай, что решил.
Он уснет, устало ткнувшись в мое плечо, повод даст для новых (да ну?) стихов. Кубик гранью щелкает… Нечет? Чет? Это все не рок-н-ролл, а хип-хоп. Звезды валят с неба, хотя ладонь вряд ли кто подставит – не тот кураж. Этим рафаэлям – не до мадонн, но зато лубок расходится на ура. Всех, кто не боится картонных стен, всех, кто подгрызает запретный плод, - ожидает радужный хэппи-энд – если роботехника нам не врет. Королева Снежная на помин легка – зеркало расколется тучей брызг. Ах, каким же циником вырос Кай… Не пытайся, Герда… Затухни. Брысь! Пусть он бултыхается где-то там – а тебе и дела нет. Спи, усни… Но не помогает здесь счет до ста. Здравствуй, мой сентябрь… Пустые дни. Ни на дюйм не изменяется ход планет. Я – ничья, как водится. Он – ничей. Только смутный абрис тела на простыне. Только отпечаток губ на моем плече.
Просто на фоне Гвоздики слишком бледно выглядишь, лучше бы компанию человеку составил, чем всякую хрень писать. Свобода слова, понимаешь ли...
Чего докопался???
а у нас на форуме сводода слова есть я так понимаю, ну по крайне мере её никто не отменял
Отскрести себя, как кастрюлю с присохшим пловом.
Нас вспоминают – не зря нам вчера икалось.
Но прежде икоты, все-таки, было – слово.
Если спросят, какое, - вряд ли найдусь с ответом.
Слишком уж хитрые нам задают примеры.
«Мне пора» - всей тяжестью, будто удар мачете –
каждый раз. Семьи рисуются в интерьерах,
сочиняются новые песни для нового быта,
счастливые люди пишут счастливые книги,
а он обнимает так, что… ох, не забыть бы…
чтобы потом, нырнув под землю, как диггер,
там захлебнуться иронией и любовью,
слепым дождем – слезами через улыбку.
Его браслет для меня, что еще не скован, –
уже подарен – серебряным сонным бликом.
И каждый раз, когда он все-таки уезжает,
я – manum signum – перечитываю японцев.
Зря говорят, что рельсам неведома жалость.
Они говорят: «Он помнит». И – «он вернется».
по ледяным весенним лужам,
и чертим звонкую окружность,
ловя судьбу на виражах.
И в гроб сходя, нам подмигнут
и Блок, и Брюсов, и Державин,
в пролетах между этажами
узревшие полет минут.
Ты, Господи, благослови
нас быть веселыми, незлыми,
начни свое второе имя
шальной латинской буквой "v".
И преломи весь белый свет,
и разложи его на спектр,
и не забудь приправить "Смектой"
нектар с амброзией в обед.
И смой с нас повседневья грязь,
спеша спортивною ходьбою
к тому, что мы зовем любовью, -
смущаясь, мямля, матерясь.
Под шепоток шуршащих шин
сорви оконную фрамугу,
не дай нам избежать друг друга…
А после делай, что решил.
повод даст для новых (да ну?) стихов.
Кубик гранью щелкает… Нечет? Чет?
Это все не рок-н-ролл, а хип-хоп.
Звезды валят с неба, хотя ладонь
вряд ли кто подставит – не тот кураж.
Этим рафаэлям – не до мадонн,
но зато лубок расходится на ура.
Всех, кто не боится картонных стен,
всех, кто подгрызает запретный плод, -
ожидает радужный хэппи-энд –
если роботехника нам не врет.
Королева Снежная на помин легка –
зеркало расколется тучей брызг.
Ах, каким же циником вырос Кай…
Не пытайся, Герда… Затухни. Брысь!
Пусть он бултыхается где-то там –
а тебе и дела нет. Спи, усни…
Но не помогает здесь счет до ста.
Здравствуй, мой сентябрь… Пустые дни.
Ни на дюйм не изменяется ход планет.
Я – ничья, как водится. Он – ничей.
Только смутный абрис тела на простыне.
Только отпечаток губ на моем плече.