В Красноярском театре им. Пушкина при поддержке Фонда Михаила Прохорова состоялся фестиваль современной драматургии «ДНК — Третий сеZон». Одно из самых приятных его впечатлений — третий ДНК отчетливо продемонстрировал: в Красноярске у новой драмы за два года образовалась своя аудитория, способная не только воспринимать этот пласт драматургии, но и активно дискутировать о нем.
Публика обновляется
Вроде бы само собой разумеется, что театр (и особенно драматический) не может развиваться без современной драматургии. Тем не менее, пару лет назад для театра им. Пушкина фестиваль «ДНК» («Драма. Новый код») стал во многом проектом экспериментальным. И даже идущим вразрез с его собственной репертуарной политикой.
Последнее, увы, сохраняется по сей день: ну о каком полноценном развитии театра можно говорить, если в афише его большой сцены на ближайший месяц аж 19 комедий? Причем половина из них — весьма спорных художественных достоинств?
Пристанищем новой драматургии и вообще серьезных постановок, ориентированных на думающего зрителя, в краевой драме остается малая сцена. А основной аудиторией старейшего в крае театра, к сожалению, по-прежнему остаются люди, для которых театральное искусство — не более чем развлечение...
И все же капля камень точит. И само существование ДНК, и появление в краевом центре такого театра-студии, как «Наводнение», — все это последовательно воспитывает в городе новую театральную аудиторию, среди которой много молодежи. На всех фестивальных показах не было свободных мест, да и обсуждение пьес современных авторов проходило весьма эмоционально. Что в очередной раз наглядно подтвердило — в Красноярске есть публика, которой по-настоящему близки и интересны новые коды драматургии. И хотелось бы понять, как долго еще театр будет реагировать на ее запросы по остаточному принципу.
Ад — это другие...
К «ДНК — Третьему сеZону» в театральной жизни Красноярска отчасти обновился не только круг зрителей, но и вообще появилось немало всего нового. Прежде всего — собственная сцена ДНК на пр. Мира, 49. Чтобы запустить эту площадку на полную мощность, ремонтных работ на ней еще невпроворот. Но подлинная атмосфера театра там ощущается уже сейчас.
В лучших традициях ДНК фестиваль открылся последней премьерой краевой драмы по современной драматургии. На этот раз японской — спектаклем главного режиссера театра Олега Рыбкина по пьесе Минору Бэцуяку «Места и воспоминания» (кстати, первая постановка этой пьесы в России). У себя на родине автор давно признан классиком абсурда, его даже называют японским Беккетом.
«Места и воспоминания» напрямую отсылают к беккетовской пьесе «В ожидании Годо». Только если в центре истории европейского автора — ожидание некоего загадочного Годо, то у японского главный герой ждет автобус. И невдомек ему, что никакого автобуса здесь уже не дождаться. И никуда не выбраться — ни из таинственного городка, куда он неизвестно как попал, ни из воспоминаний его жителей.
Во время просмотра на память невольно пришла фраза из пьесы Сартра «За закрытыми дверями»: «Ад — это другие». Во взаимоотношениях героев «Мест и воспоминаний» этот ад ощущается особенно отчетливо...
Проблемы и проблемки
А какие темы волнуют современных отечественных драматургов? Во время обсуждений гости фестиваля — известные московские критики Кристина Матвиенко, Павел Руднев и Александр Вислов — не раз подчеркивали социальность новой драмы, ее обостренное внимание к проблемам, которыми больно наше общество. Но если отойти от общих фраз, то большой вопрос — насколько представления драматургов и современного театра о социальных болезнях совпадают с видением самого общества. Хотя бы той его части, которая ходит в театр.
В этом смысле особенно показательны пьесы белорусского автора Павла Пряжко. За последние несколько лет он стал просто культовым драматургом Москвы — премьеры по его пьесам следуют там одна за другой. Но их постановка в Красноярске, как мне кажется, вызвала бы скорее вежливое недоумение. На третьем ДНК были представлены сразу две пьесы Пряжко — «Запертая дверь» и золотомасочный спектакль «Жизнь удалась» московского «Театра.doc».
Две картинки, детально сканированные с обыденной реальности, обе — о бессмысленности бытия и личностной деградации. В первом случае — зарисовка из жизни так называемого офисного планктона, во втором — из жизни плебса. Талантливо написанные, не менее талантливо сыгранные. Но ради чего, в чем здесь конфликт? Герои пьес Пряжко вполне довольны собой. И даже если их что-то не устраивает, ни к каким переменам они не склонны. Такие люди были (и наверняка будут) всегда — так в чем проблема? И для кого? Разве что для узкого круга интеллектуалов. Или богатых буржуа, для которых жизнь таких вот людей — нечто стороннее и диковинное.
Художественный руководитель «Театра.doc» Михаил Угаров любит язвить в адрес зрителей, которые не воспринимают на сцене отражение жизни и заявляют, что незачем смотреть на это еще и в театре. Но такое ощущение, что он словно забывает, что жизнь многогранна, в ней есть проблемы и есть проблемки. И если рассмотреть это на примере постановок его же театра, то одно дело — вопросы жизни и смерти (как в спектакле о Беслане) или неприглядная сторона жизни ВИЧ-инфицированных, отвергнутых обществом (как в «Заполярной правде»). И совсем другое — примитивные сексуальные нравы и языковая деградация отдельной общественной прослойки («Жизнь удалась»). Несерьезно как-то... И скучно.
Зато каких пьес в России действительно не хватает — на темы современных войн и их последствий, о межрелигиозных и межнациональных взаимоотношениях, об отношениях человека и религии. Неслучайно «Запретный плод» — наиболее радикальная часть ДНК — в этом году выглядел весьма скромно. Все старые табу были предельно обнажены на прошлом фестивале. До новых, по-настоящему актуальных запретов в жизни страны драматурги еще не добрались. Посмотрим, что покажет весной следующий ДНК.
Жизнь после смерти
Как в шутку заметил актер театра им. Пушкина Владимир Скробан, настроение «Третьего сеZона» ДНК оказалось каким-то похоронным. Эксперты дружно похоронили абсурд в чистом его преломлении («Места и воспоминания»), постмодернизм («HUNGARICUM» братьев Пресняковых), язык («Моя Москва» В. Печейкина)... Но за всеми этими «похоронами» сквозила некоторая растерянность — а куда идти дальше?
Впрочем, перспективы у современной драматургии скорее радужные — к сближению с широким кругом зрителей. Как заметил Павел Руднев, период революции в новой драме, полного отрицания ее авторами прежнего театра закончился, на дворе эпоха эволюции: «Драматурги все чаще начинают ориентировать свою мысль на возможности театра. Многие известные режиссеры — такие как Алексей Могучий или Валерий Фокин — идут на диалог с драматургами. А молодые режиссеры вообще приходят в театр рука об руку с современной драматургией — и это правильно. Театры, не впускающие на свой порог новую драму, как правило, закрыты и для молодой режиссуры. Но, думаю, таких театров вскоре будет все меньше и меньше».
Кстати, это изначальная установка ДНК — представлять публике молодых режиссеров. Благодаря фестивалю многие зрители открыли для себя такие имена, как Никита Рак и Юрий Муравицкий, Роман Ильин и Герман Греков. На «Третьем сеZоне» — питерцев Семена Александровского и Егора Чернышова.
Прочтение пьесы «Самый легкий способ бросить курить» М. Дурненкова в постановке Чернышова вообще признано лучшим на фестивале, и есть предварительная договоренность сделать из этого эскиза полноценный спектакль. А Семен Александровский, как планируется, вскоре закончит в Канске спектакль по пьесе Марка Равенхилла «Мать», эскиз которого также был явлен на ДНК.
Остается добавить, что критики развеяли на этом фестивале одно застарелое зрительское заблуждение: мат вовсе не обязательная составляющая новой драмы. Но зачастую именно он перекрывает ей дорогу в театр. Например, Петр Аникин в этом вопросе категоричен: «Пока я директор театра им. Пушкина, мата здесь не будет. „Лейтенант с острова Инишмор“ — единственное исключение на нашей сцене».
Можно спорить с такой позицией (поскольку в каких-то случаях без обсценной лексики ну никак не обойтись) или разделять ее, важно другое: все чаще появляются пьесы, авторы которых прекрасно обходятся без ненормативных выражений. Например, пьеса ученицы Николая Коляды Анны Батуриной «Фронтовичка». Или «Фантазии Лизы» красноярского драматурга Людмилы Духаниной — пьеса, которую высоко оценил известный британский драматург Том Стоппард. Выбор есть. А самое главное — увеличивается и спрос.
Елена Коновалова, «Вечерний Красноярск» № 37 (278)
Фоторепортажи фестиваля «Драма. Новый код»:
