Драматург Вячеслав Дурненков автор множества пьес, один из сценаристов нашумевшего сериала «Школа» и активный участник социально-творческих театральных проектов. Год назад вместе с Марией Зелинской он проводил драматургическую лабораторию ClassAct в Красноярском театре юного зрителя. Тогда профессиональные драматурги учили подростков писать пьесы. В этот раз ТЮЗ при поддержке Фонда Михаила Прохорова затеял довольно необычный проект «Человеческий голос», в котором наряду с обычными школьниками участвуют ребята с нарушениями слуха, ученики красноярской коррекционной школы-интерната.
Вячеслав, в лабораториях, которые вы проводите, нередко участвуют ребята с ограниченными возможностями здоровья. Доводилось ли вам прежде, до проекта «Человеческий голос», заниматься со слабослышащими детьми?
Дети, с которыми я работал в рамках проекта Class Aсt и других социально-творческих проектов, были очень разные. Были ребята с тяжёлыми случаями ДЦП, был мальчик с аутизмом, с проблемами зрения были ребята. А сейчас впервые в красноярском проекте «Человеческий голос» я столкнулся со слабослышащими, или совсем не имеющими слуха детьми. Правда, в этот раз мы не учили их писать пьесы. Нам было интересно в первую очередь пообщаться с ними, понять, как они смотрят спектакли, чем отличается именно эта аудитория от других. У меня и Марии Зелинской есть конкретная задача — написать пьесу, которая была бы одинаково понятна одновременно двум подросткам, сидящим в зале — слышащему и неслышащему. Это очень специфическая аудитория.
Современные дети и подростки вообще «специфическая аудитория». Трудно написать пьесу для зрителей 10-15 лет?
Да, дети — народ неусидчивый. Смотрят рассеянно. У некоторых сейчас вообще внимание не фокусируется, они сразу гаджеты достают. А наша цель в современном театре для детей и подростков — сделать так, чтобы они про айпады свои забыли.
Способен ли театр увлечь современных подростков, которые с детства сидят за компьютером и смотрят 3D-фильмы?
За последние пару десятилетий действительно очень многое изменилось. А на сцене до сих пор в основном идут пьесы и спектакли образца 80-х годов прошлого века. Они, в принципе-то, хорошие. Там действительно что-то доброе есть. Но насколько это захватывает современных ребят?
Я работаю 11 лет с детьми, и для меня совершенно очевидно, что даже за это время сменилось несколько поколений подростков. На моих глазах дети менялись. В какой-то период были «сериальные» подростки. Они с детства массово смотрели кино, телевизионные фильмы. На наших занятиях они именно оттуда брали для своих пьес сюжеты, какие-то детали, образы, сериальные «штампы» пытались использовать. Теперь дети «компьютерные». И это, пожалуй, самая сложная для театра аудитория. Смотреть что-то долго, какие-то затяжные сцены, они не могут. Поэтому спектакли для них делают на полтора часа, а то и на час, как для малышей. Кроме того, у нынешних подростков выработаны очень своеобразные способы восприятия. Им информация легко даётся. Они в два клика практически любые сведения получают. Но информация у них, как правило, в голове не задерживается.
Когда мы с этими детьми работаем, пытаемся научить их строить сюжеты, натыкаемся сплошь на сюжеты компьютерных игр. Это, к сожалению, очень ограниченный мир. Но с этим можно работать. Тот же Гарри Поттер отчасти сделан с учётом восприятия современных детей. Там действие происходит в интернате, в замкнутом пространстве. И сама история построена как квест. Сегодняшние дети это считывают.
По таким правилам им ещё можно что-то рассказывать. Поэтому хорошо бы, чтобы театр учитывал такие вот особенности. Это не плохо и не хорошо. Это мир такой. Сейчас дети — индивидуалисты, интроверты, они всё более замкнутыми становятся. Но у них есть и свои плюсы. Они могут воспринимать информацию из двух-трех источников одновременно. Смотреть телевизор, параллельно в соцсетях общаться. И театр должен такие вещи как-то брать на вооружение.
Наверняка, ещё больше особенностей восприятия необходимо учесть при создании пьесы для смешанной аудитории слышащих и неслышащих детей?
Самое главное, что это пьеса без слов абсолютно. В ней предполагается довольно развёрнутая история, в которой будет две-три сюжетных линии. Но наша задача сделать её понятной. На данный момент готов синопсис. Мы придумали идею, разработали. Осталось написать, довести до готовности.
А герой этой пьесы будет слышащий или неслышащий?
Это ребёнок, который не слышит. История про disconnect, про отсутствие контакта с окружающими. Это извечная подростковая проблема общения, история мальчика-изгоя, подростка, которого игнорируют в классе. Эти проблемы характерны для большинства подростков. В истории будет и супергерой, и некая магическая сила, то есть все те вещи, которые интересуют современную аудиторию от 10 до 15-16 лет.
История родилась из общения с участниками проекта «Человеческий голос», с ребятами, которые учатся в специализированном интернате?
Безусловно, очень важна была поездка в интернат, общение с ребятами и особенно с педагогами. Там очень хорошие педагоги. Одна из них мне просто массу ценных моментов и наблюдений рассказала. Она лет 30 уже работает с такими ребятами и досконально знает этот мир. Вот она мне рассказала, на что необходимо обратить внимание при подготовке текста, как они смотрят, на какое время хватает их внимания.
Кроме того, мы наблюдали занятия, общались с актёрами московского театра «Недослов», которые занимаются с неслышащими детьми. Они тоже поделились личным опытом.
Есть ведь много проблем, кроме особенностей восприятия подростков. Например, выстраивание отношений со сверстниками, с обществом, с миром, в котором большинство людей привыкли разговаривать и слушать друг друга. У главного режиссёра Красноярского ТЮЗа Романа Феодори довольно глобальные соображения насчёт этого проекта, насчёт того, как он может повлиять на ситуацию.
Мы решили, что в спектакле будет использоваться язык жестов. Он будет выглядеть, как некие магические действия, с помощью которых мальчик исправляет ситуацию. Мне бы хотелось, чтобы у слышащих детей во время спектакля какой-то интерес проснулся к этим людям, которые не слышат и общаются жестами. Для нас важно внимание к этой проблеме, потому что глухие — это страна в стране. Они сами говорят, что существуют обособленно, в некой изоляции. И в целом наше общество состоит из каких-то обособленных кластеров, которые между собой почти не общаются и не понимают друг друга. Мы выносим эту проблему на сцену, привлекаем к ней внимание.
Театр выступает как площадка для высказывания. Но главное, конечно, чтобы ребятам понравилось. Я знаю, что неслышащие люди с удовольствием смотрят танцевальные номера. А вот как они будут смотреть спектакль, который поставят в Красноярском ТЮЗе, мне самому очень интересно. Хотелось бы посмотреть на их реакцию. Возможно где-то, когда-то подобные проекты были. Есть театры «Недослов», «Пиано»... Но так, чтобы спектакль был поставлен в драматическом театре и ориентирован одновременно на слышащих и неслышащих зрителей — такого я не припомню.
P.S. Проект «Человеческий голос» в Красноярском ТЮЗе стартовал в сентябре. Ребята из обычных школ и ученики школы-интерната для детей с нарушениями слуха занимаются пантомимой, хореографией и актёрским мастерством. Проводят эти творческие тренинги московские педагоги, артисты театра неслышащих актеров «Недослов» Алексей Раев, Анастасия Несчастнова и Алексей Знаменский, а также хореограф ТЮЗа Елена Слободчикова. Результатом совместных занятий станет спектакль, в котором дети с помощью пластики расскажут о себе, о своих желаниях и мечтах. Он будет показан на малой сцене ТЮЗа 18 и 19 декабря. В те же дни, после перформанса участников проекта «Человеческий голос», зрителей ждёт премьера спектакля «Волшебные пальцы» по пьесе Вячеслава Дурненкова и Марии Зелинской в постановке Романа Феодори.
Оксана Батуева,
фото предоставлены Красноярским ТЮЗом
