«...Важнейшая характеристика этого поколения заключалась в том,
что оно играло не против правил и не по правилам,
пусть даже ими самими созданным, но без правил вовсе,
в самом буквальном смысле как бог на душу положит».
Название книге об отечественном рок-андеграунде, который вырос и зачах на изломе эпох, дал один из квартирников Егора Летова: молва гласит, что тот был крайне недоволен сиюминутной реакцией публики и даже уничтожил впоследствии оригинал записи, но сборник всё равно разбежался по всей тогда ещё советской стране. Горбачев и Зинин, а также еще две сотни музыкантов и тусовщиков, реплики которых и составляют основную часть опуса, тоже говорят в пустоту, но — чтобы закрыть её своими словами, ликвидировать зияющий пролом в истории, куда даже политологи опасаются опускать нос. Авторы справедливо замечают: многим кажется, что между «Алисой» и группой «Пилот», между Грушинским фестивалем и Петром Наличем, между Цоем и Noize MC ничего не было: и действительно, там не было ни нового Бориса Гребенщикова, ни, пока ещё, Саши Васильева или Земфиры — но в стране-то кипела и бурлила непонятная, безумная жизнь, и в дикообразном музыкальном сообществе тоже происходило множество симптоматичных вещей, о которых мы знаем очень мало.
Начало 90-х — это время умирания советской рок-музыки, ещё десятилетие назад безусловно царившей над одной шестой частью суши. Из бардовской песни потихоньку выползал шансон, на позициях окапывались электронная музыка и рейв-культура, в Тушино громыхали невиданные ранее Metallica и AC\DC, и металл стремительно набирал силу. Нержавеющие мужики в косухах соответствовали запросам времени, объясняют авторы: в воздухе пахло гражданской войной, а принадлежность к харизматичной субкультуре позволяла легко размежеваться с теми, другими, тем паче, что металлисты обладали какой-никакой идеологией. А у подпольных рокеров после крушения Союза идеологии не осталось никакой — на выходе из очередной кочегарки их ждал дивный новый мир, где можно было абсолютно всё; от этого впору было придти в панику. «Высадившись голым десантом посреди снежного поля, они, конечно, натворили дел, произвели короткое и яркое впечатление, но при этом быстро сошли на нет», — вспоминает музыкантов той короткой пятилетки Артемий Троицкий.
Не существовало понятий «лейбл» и «формат», не было не только клубной жизни, но и самих клубов — поэтому пока монстры из мезозойской эры собирали стадионы, андеграунд рейдерски, силами энтузиастов захватывал какие-то здания в обеих столицах и разбивал там репетиционные точки или организовывал полунаркоманские притоны с концертной опцией и «по западному типу». Отдельная глава в книге посвящена питерскому «ТамТаму», из которого вышла нынешняя инди-музыка, и московскому «Третьему пути» — в хоре голосов людей, причастных к их созданию и функционированию, звучат как упоение невиданной, одухотворяющей свободой, так и откровенный ужас: по дороге от метро до дверей клуба тебя могли убить, ограбить или «принять» с десяток раз, но в и клубе человека ожидало то же самое. Эти живые человеческие голоса, которые чисто уложены в строчки «Песен», сбивчиво, порой путаясь в показаниях, излагают самую суть 90-х, и музыка, хотя ей и отводится значительное место, иногда только повод для спикеров вспомнить о смятенном состоянии тогдашних душ, со сладкой тоской — или категорически без неё: как говорит Леонид Федоров из «Аукцыона», «стыдно быть первым парнем на деревне в говнище».
Никто не искал свой особенный звук, но почему-то его находил. Общий вектор новичков был задан однозначно: на саморазрушение, и портреты в галерею этих статистов музыкальной истории потому выбраны сложные, иногда трагические. Это легендарная «Химера», выпускник «Камчатки» хардкорщик Андрей Машнин, нарочито неумелые «Соломенные еноты» чудика Бориса Усова. Не забыты трагический Веня Д`ркин — диковинный музыкальный обормот, который импровизировал с Вертинским, когда все слушали «Коррозию металла», не боялся пошлить и обыгрывать блатняк, и «Последние танки в Париже» — единственные, кто сумел въехать в стабильность нулевых со знаменем на броне. Ещё больше скололось, скурилось, отправилось в тюрьмы, просто завязало по рыночным причинам: как пишут очевидцы, «у кого-то возникали проблемы с тиражом, кто-то слишком поздно привлек внимание влиятельных опекунов, кто-то выпускал свою самую перспективную запись под дефолт». Музыка многих из них потерялась, но что-то осталось — например, «Бомба» «Машнинбэнда» или творчество Старкова, которое после перепевали и переигрывали все кому не лень — то есть, песни все-таки нашли в бесконечной пустоте своих слушателей, а потом рок-музыка вернулась нахальным и научившимся зарабатывать большие деньги пижоном с улыбкой Лагутенко, и все стало по-другому.
АСТ: Corpus, 2014 — 448 стр. Тираж — 3 000 экз.
Кроме «Песен в пустоту», на сайте ЛитРес вас ждут еще 750 000 книг
