С перерывом в, гм, день пересмотрел первую и последнюю часть «Смертельного оружия». Как водится, много думал.
Первое «Смертельное оружие» — в принципе, такой эпохальный для 80-х боевик. И дело даже не в том, что он безошибочно определяется как продукт своей эпохи — в первом же кадре появляется девушка с голыми сиськами, во втором она нюхает кокаин. Тут скорее интересно то, как в фильме отражается смена, скажем так, культурной парадигмы. Начинается «Смертельное оружие», как совершенно традиционный детектив — есть преступление, есть копы, которые ведут расследование, всё такое. Но на полпути, как только злодей со снайперской винтовкой прилетает на вертолете, чтобы пристрелить одного важного героя прямо у него дома через окно, начинается такой типичный 80-тнический боевик — в котором пиротехника и размах действий всё же несколько важнее осмысленного расследования.
Но вот что важно — Доннер, явно внимательно присматриваясь ко всем молодым выскочкам, определившим стилистику 80-х, в диапазоне от, скажем, Спилберга до братьев Скотт, которых он лет на 10-15 старше, не забывает плотно укоренять подсмотренные у них пиротехнические приёмы в чётко узнаваемой реальности. Даже самые невероятные трюки он снимает так, что там видно — никаких веревочек, никаких спецэффектов, всё взаправду (в нынешнюю эпоху бесконечных зелёных экранов такое — прямо как глоток свежего воздуха). А главное, что персонажи — они простые, приземлённые. Дурные немного и любящие лезть на рожон, да — но настоящие. Им больно, им страшно, им смешно в неподходящие моменты, они периодически глупо шутят. Нормальные, короче, ребята. Свои. И именно в этом их сила.
Четвертое «Оружие» после первого — буквально как небо и земля. От всякой реалистической привязки тут остаются только рожки да ножки — экшен тут окончательно уходит в бесконечный пиротехнический балет без страха и упрёка, а всё остальное место занимает какой-то слетевший с тормозов безумный ситком на семейную тематику. Риггз готовится стать отцом, а Мёрто — дедушкой; когда два семейства собираются вместе, получается дикая толпа беспрестанно галдящего народу. В семейство Мёрто тайком от него вливается самый невыносимый комик на свете Крис Рок (в качестве, понятно, зятя); примерно полфильма отдано идиотскому под-сюжету про то, как Рок подлизывается к Мёрто, а тот в ужасе думает, что он гомик.
В как бы комических сценах артистов как будто спускают с поводка без сценария — мол, давайте, импровизируйте. Те радостно километрами гонят плохо выносимую пургу — образцом может служить длиннющая сцена в полицейском участке, где Джо Пеши и Крис Рок обсуждают преимущества старых телефонов перед новомодными сотовыми. Причём когда это дело подклеивается к стратосферной пиротехнике, получаются чудовищные интонационные качели — в одной сцене мы дружно гогочем всем табором (есть, например, сцена как бы допроса китайского мафиозного босса при помощи веселящего газа, когда с экрана минуты три не доносится вообще ничего, кроме коллективного истерического ржача), а уже в следующей сжигаем заживо в горящем доме двух беременных женщин.
Понятно, что конкретно происходит. На дворе 1998-й, всякие джерри-брукхаймеровские ребята вроде Майкла Бэя или Саймона Уэста («Тюремный самолёт») уже вовсю трудятся над перековыванием жанра боевика под новые реалии и требования 90-х (причем, конечно же, на основе доннеровских же достижений в «Смертельном оружии») — и Доннеру вроде как надо с ними соревноваться, но в то же время не потерять индивидуальности собственной серии. Вот и получается, что получается — пироманию он выкручивает в красное ради соревнования, а бесконечный семейный балаган — в качестве как бы фирменного стиля «Смертельного оружия». И смотреть на это, особенно в контрасте со строгой первой частью, просто невозможно. Хотя славные моменты там есть — вот Гибсон с Доннером под конец, после долгой и утомительной перестрелки, устало обсуждают, почему им не надо идти драться с Джетом Ли, придумывают массу причин, а потом смотрят друг на друга, вздыхают и идут с ним драться. Или Гибсон после дружеского спарринга в полиции сидит в раздевалке и вслух недоумевает — что за фигня, на ринге вот наваляли, китайца вчера бегом не догнал, а ведь мне всего — и тут вдруг запинается, осознав, сколько ему уже в действительности. Но это моментики, секунды буквально — всё торжественно меркнет перед этой финальной сценой, в которой Гибсона и Рене Руссо женит незнакомый раввин в больничном коридоре по дороге в родильное отделение.
Но вот кстати — вторую и третью части всё равно пересмотрю. За компанию.
