Демократы ратуют, как известно, за проведение в России свободных демократических выборов. Что сейчас не сильно демократично, это верно. Но итоги таких выборов, подлинно свободных и народных, в первую очередь могли бы ранить самих демократов.
Без иллюзий
Давайте просто вообразим, представим картинку: свободные выборы. Можно проповедовать любые взгляды, во-первых. Административный ресурс куда-то на время выборов исчезает, это во-вторых. Пусть не исчезает, ладно, но значит меньше, сильно меньше, чем ныне. Кого, скорее всего, население выберет сердцем при максимально широком спектре? Да, еще оговорка: партии конкретные в плане программ, таких конструкций, чтобы «за все хорошее и против всего плохого», не водится.
Можно, конечно, верить, как называл это один из соратников Горбачева, в «живое творчество масс». Что на демократических выборах победят ровно те демократы, что готовы провести ночь в кутузке за то, чтобы выборы были неподдельно демократичны. Наверное, есть даже препараты, позволяющие отпустить фантазию в такую даль, где бы ей увиделся второй тур, куда вышли бы, например, Эдуард Вениаминович Лимонов и Анатолий Борисович Чубайс. Люди-то хорошие, второй даже настоящий политик. Только без препаратов и специально разогнанной фантазии такой тур не воображается.
Естественнее всего воображается, что отпущенное в свободное плавание и выбирание сердцем из всех возможных альтернатив население склоняется к коммунистам и националистам. Где-то поровну. Треть электората туда, треть туда, и еще треть куда-нибудь. Даже не так, здесь нужно усилить, вспомнив радикальность наших ландшафтов... А то ведь и демпартия США в какой-то мере «социалисты», а республиканцы «националисты». Но это нам пока не светит. Наш политический климат резко континентальный, без полутонов и переходов и с выходом на экстремумы. Любящие коммунизм здесь любят его в модусе сталинизма, а националисты тоже любят свое с приставкой «социал», то есть их идеал скорее Муссолини, чем Британская империя или США.
Контроль над всеми местами, куда выбирают, оспаривать будут, вероятнее всего, сталинисты и фашисты. Всем остальным светят крохи, например 5 % чубайсовцам и 0,5 % лимоновцам. В этом же диапазоне разместятся специальная партия православных, специальная партия исламистов, а также специальные партии защиты прав гомосексуалистов и сторонников водки. Если входной барьер в парламент будет 1 %, то движение «Пьющая Россия», или «Голубая Россия», или «Спортивная Россия», или «Женская Россия» — вполне себе проходят. Это если исходить из ценностей электората.
Но давайте включим вторую переменную. Что решает на свободных выборах, если мы вынесли за скобки админресурс? Ценности избирателей, во-первых, бюджет кампании, во-вторых. Исходя из ценностей, самыми популярными платформами будет нечто, сгруппированное вокруг слоганов «Сталина бы на вас!» и «Россия для русских!». Но у первой платформы должно быть похуже с бюджетом. Народным ожиданиям отвечает, но интересам крупной буржуазии все-таки нет. Она бы дала денег чему-нибудь либеральному, но, как сказано, при любом финансировании за Чубайса здесь не более 10 % голосов. Будучи реалистами, олигархии надо давать в проект «Россия для русских!». В общем, если к переменной «народные чаяния» добавить переменную «интересы буржуазии», то сталинист таки проиграет понятно кому.
Можно и хуже
Есть такое ученое слово «аттрактор». Значения могут быть немного разные, в зависимости от области описания. Возьмем самое простое и нам сейчас подходящее. Аттрактор как вероятная конфигурация системы, управляющая настоящим из будущего. «Авторитарный режим, проводящий быструю и жесткую индустриализацию» — таков был русский аттрактор начала
«Фашизм» является одним из мощных и незримых аттракторов текущего обстояния дел. Это то, во что очень быстро выливается реальная народная демократия в России здесь и сейчас. Это то, что устроило бы часть западных элит, не желающих исчезновения России, а желающих видеть здесь военный городок против Китая. Это то, во что нормально вписываются бизнес, силовики, спецслужбы. Это своего рода компромиссный консенсус между большинством групп, от автохтонного населения до англосаксонских хозяев мира.
Вопрос «хорошо это или плохо?» вовсе не идиотский, но требует очень бережного с собой обращения. В спорах о сталинизме, к примеру, логика умирает довольно быстро. Одни говорят: «Время было адское, и не дай бог жить тогда», другие говорят: «Это едва ли не лучшее, что могло быть после катастрофы февраля 1917 года». И дальше спорят. А спорить им не о чем. Скорее всего, правы и те и другие, ибо они о разном.
Страна, в которой победило бы описанное выше, вряд ли была бы лучшим местом в мире для проживания, но... Давайте без жупелов. «Фашизм» — это ведь не ругательство. Это тип государства, предельный корпоратизм, нация как корпорация, и все. Более грубая форма, чем конституционная монархия или цензовая республика, но все-таки государство с законом, а не орда. При сталинизме, например, законности было меньше, а орды больше, чем при среднестатистическом «муссолини». Но обыватель продолжает грубо ругаться словом, означающим менее дискомфортный порядок, чем тот, при котором жили его отцы.
И в любом случае, при каком бы правлении мы ни жили, это будет ровно то, что мы заслужили. Постулат такой философский. Свободы и справедливости ровно столько, сколько потянем. Что само по себе свободно и справедливо.
Александр Силаев, «Вечерний Красноярск» № 44 (285)
