В духе Петросяна
Новая премьера Красноярского ТЮЗа, комедия «Тетушка Чарлея» Б. Томаса, вдруг стала неофициальным бенефисом актера другого красноярского театра — Андрея Киндякова из театра им. Пушкина. И все бы ничего, но выглядит этот «бенефис», мягко говоря, малоубедительно. И как-то неуместно. Равно как и само появление этого спектакля в репертуаре ТЮЗа.
Ради кассы
Последнее можно объяснить единственными интересами — коммерческими. Известная британская комедия (хорошо знакомая всем по старому советскому фильму «Здравствуйте, я ваша тетя»), где главная интрига строится на переодевании мужчины в женское платье, — стопроцентный кассовый хит. Что очевидно и на примере ТЮЗа — в театре, который уже много лет с трудом собирает публику, на «Тетушке Чарлея» неизменный аншлаг. А выход Андрея Киндякова в образе знойной бразильской тетушки донны Розы встречают бурными овациями. Но какое отношение такого рода комедия имеет к репертуару детско-юношеского театра? Равно как и «Слишком женатый таксист» Р. Куни, появившийся в его афише несколько лет назад? Впору уже поменять название театра.
Впрочем, репертуарная политика ТЮЗа — это отдельная и давно наболевшая тема, к которой уместно будет вернуться после смены творческого руководства театра (которая, кстати, не за горами — с 22 ноября сокращена должность художественного руководителя ТЮЗа Андрея Няньчука, и официально он освободит этот пост после выхода с больничного). Удивляет другое — зачем было финансировать явно коммерческий спектакль по краевому социально-творческому заказу? К тому же приглашать на такую постановку дорогостоящего столичного режиссера?
Полная смехопанорама
Который, ко всему прочему, явно не утруждал себя в этой работе какими-то серьезными творческими поисками. В спектакле Сергея Алдонина повсюду видны следы режиссерской небрежности. Очень много статичных элементов, которые абсолютно никак не обыгрываются. Или используются на уровне примитивных гэгов, но не более того. Например, муляжи ворон вдоль авансцены — для чего они здесь? Чисто декоративно? Или почему в первой сцене два молодых героя расхаживают в трусах в шотландскую клетку? Поначалу показалось, что вместо трусов должны быть килты (предмет традиционной мужской шотландской одежды), потому что юноши, студенты Оксфорда, также в клетчатых гольфах — еще одной непременной составляющей этого национального одеяния. Но нет, оказалось, что парни одеты просто «по-домашнему». Тогда почему они одновременно в пиджаках?
Или для чего в одной из сцен студент Джеки (Анатолий Пузиков), неловко ухватившийся за юбку своей подружки, обрывает ей оборку? Просто ради того, чтобы повеселить публику? Подобных хохмочек в «Тетушке Чарлея» явно с перебором. А сам спектакль, жанр которого обозначен как музыкальная эксцентрик-комедия, больше напоминает шоу Петросяна и Степаненко.
Что касается музыкальной части, то создается ощущение, что режиссер перенес действие в 1960-е годы (самой комедии Томаса уже почти 120 лет) исключительно ради того, чтобы продемонстрировать публике музыкальный ансамбль ТЮЗа, который исполняет здесь песни The Beatles. Ансамбль сам по себе неплохой, и жаль, что в «Тетушке Чарлея» он пристегнут откровенно наспех, по худшему тюзовскому принципу («вот здесь у нас танчик, а вот здесь песенка»). Убери из спектакля танчик и песенку — увы, ровным счетом ничего не изменится.
Застрял в амплуа
Но, пожалуй, самое большое огорчение этой постановки — Андрей Киндяков в уже упомянутой роли донны Розы. И дело не в том, стоило ли вообще занимать актера из другого театра. В Москве внутритеатральная миграция артистов давно стала обыденным явлением, и в Красноярске она тоже никого не удивляет. Вопрос в другом: зачем было приглашать на эту роль актера, в репертуаре которого уже есть схожий образ (в комедии «Примадонны» К. Людвига)? И можно ли упрекать самого Андрея Киндякова, который невольно повторяет здесь то, что уже сыграл в «Примадоннах»? От самого себя не уйдешь...
Жаль, что этого артиста в последние годы используют преимущественно в одном амплуа — комическом. Невольно вспоминается бенефис Алексея Максименко, где в одном из отрывков Киндяков сыграл Ноздрева. Это была весьма убедительная заявка на роль — пожалуй, одна из самых сильных в том бенефисе. И очень хотелось бы когда-нибудь его в ней увидеть.
Елена Коновалова, оригинал статьи в газете «Вечерний Красноярск» № 46 (287)
