Новый главный режиссер Красноярского театра им. Пушкина Олег Рыбкин – ученик Петра Фоменко, один из самых востребованных в России режиссеров. И каждая его постановка неизменно вызывает интерес экспертов престижнейших отечественных фестивалей.
Главный режиссер Красноярского театра им. Пушкина.
Родился в 1962 г. в Керчи.
Окончил Российскую академию театрального искусства в 1993 году (мастерская Петра Фоменко).
Ставил спектакли в Москве, Красноярске, Омске, Томске, Самаре, Софии, Новосибирске и др.
С 1995 года начал сотрудничать с новосибирским «Красным факелом».
С 1997 по 2002 год возглавлял этот театр. Первым из новосибирских режиссеров номинировался на соискание национальной театральной премии «Золотая маска». Его «краснофакельские» постановки участвовали в пяти международных фестивалях Европы.
В Красноярском театре им. Пушкина поставил два спектакля – «Свадьба Кречинского» А. Сухово-Кобылина и «Таланты и поклонники» А. Островского.
29 сентября новый творческий сезон в театре откроется премьерой «Король Лир» У. Шекспира в постановке Олега Рыбкина.
Олег Алексеевич, ни для кого не секрет, что режиссеры сейчас предпочитают работать по приглашению. Что вас побудило согласиться на такую хлопотную должность как художественное руководство театром?
Вы знаете, это палка о двух концах. (Улыбается.) С одной стороны, у режиссера-гостя больше свободы и меньше забот – встречают и привечают, о труппе беспокоиться не приходится. Напротив, главный режиссер должен постоянно думать о творческом составе, о его занятости – это большая мера ответственности. Но, с другой стороны, руководство театром дает возможность самому выстраивать репертуарную политику. У меня уже был подобный опыт в новосибирском театре «Красный факел» – я возглавлял его четыре с половиной года.
Как планируете выстраивать репертуар в театре им. Пушкина?
В идеале при различии жанровых подходов в каждом сезоне должна быть сбалансированность, идейная целостность – в Новосибирске я стремился именно к этому. Мы могли, например, взять «Сон в летнюю ночь» Шекспира. И в то же время планировать следующую постановку – современную западную пьесу «Парк», в которой есть темы и мотивы шекспировского «Сна». Такие связи внутри одного сезона были неслучайны. И наш постоянный зритель мог их проследить – он понимал их осмысленность, концептуальность, видел, что это не хаотичный набор. А если говорить о более сложных вещах, то артист, сыгравший в одном спектакле, должен как-то по иному открыться для зрителя в другом. Для главного режиссера это непростая, но очень интересная задача.
Ну а если конкретнее? Помимо заявленных «Трехгрошовой оперы» Брехта и чеховского «Дяди Вани» в этом сезоне ожидаются какие-то премьеры?
Возможно, но по некоторым причинам, мне пока трудно говорить о них с определенностью. Во-первых, у театра есть финансовые проблемы. Наша новая постановка «Король Лир» оказалась очень затратной. В ней задействована большая постановочная группа из Москвы и Петербурга, пошито огромное количество костюмов, пришлось закупать специальную световую аппаратуру, заказывать в Европе специальный занавес – в России такие не производят… В прошлом сезоне здесь выпустили семь премьер. Сможем ли предложить публике столько же в этом, во многом будет зависеть от наличия денег. Для себя я вообще воспринимаю ближайший сезон как некий промежуточный этап. Поскольку у театра были планы до моего прихода, будем пока работать в соответствии с ними (также ожидается выпуск спектакля «Кукла для невесты» в постановке Сергея Селеменева, сказка и, возможно, какая-то постановка приглашенного польского режиссера – Е.К.).
А во-вторых?
Я еще не очень хорошо знаю труппу – кстати, одну из самых больших в провинциальной России. Равно как и репертуар театра – видел не все, поскольку был занят своими постановками. Разумеется, у меня есть что предложить актерам. Но прежде нужно знать, на кого ставить. С моим приходом в этом сезоне что-то, конечно, изменится, но я не сторонник радикальной ломки – ни репертуара, ни состава труппы. А дальше все будет зависеть от взаимного понимания.
Чего вы не приемлете в театре, по каким причинам можете расстаться с актером?
Не терплю хамство, невосприимчивость, леность и нежелание что-то менять в себе, цинизм. И неуважение к зрителю, когда человек может позволить себе выйти на сцену с внутренним ощущением, что он делает тем самым всем одолжение. Мол, не очень-то и хотелось, я мог бы иначе провести этот вечер! (Смеется.) Шучу. Но, если серьезно, театр только тогда становится живой и подвижной средой, когда люди в нем не считают, что их сегодняшние достижения – вершина их возможностей.
С кандидатурой главного художника вы уже определились? Директор театра сказал, что оставит это на усмотрение главного режиссера.
Спасибо Петру Анатольевичу за доверие. Но, повторюсь, до Нового года мы живем без изменений.
Через несколько дней вы выпускаете новую премьеру «Король Лир». А что потом?
А потом мне нужно будет тщательно проанализировать весь текущий репертуар, чтобы знать, куда и как двигаться дальше. Необходимо понять – почему, имея достойную труппу, с очень сильными артистами, театр за 15 лет не участвовал ни в одном крупном российском фестивале? За исключением, опять же, моей постановки «Таланты и поклонники» на фестивале «Островский в Доме Островского» в Малом театре… Что это такое? Заговор властей, критиков или внутренняя неготовность самого театра? К сожалению, при отборе спектаклей на экспертных советах существует такая практика: театров в России много, обсуждать каждый из них времени не хватит, поэтому, если от театра давно ничего не ждут, все его заявки могут вычеркнуть, не глядя.
Но зато всегда чего-то ждут от режиссера Рыбкина?
Разумеется, если заявляется постановка режиссера, уже зарекомендовавшего себя, эксперты уделяют ей больше внимания. Как это было, например, со спектаклем Алексея Песегова «Игрок» в театре им. Пушкина. Потому что такие спектакли претендуют на некое художественное явление. С ними можно не соглашаться, но не замечать их нельзя. Думаю, чуть позже я смогу озвучить имена режиссеров, которых хотел бы пригласить сюда на постановки.
Олег Алексеевич, а как вы собираетесь использовать возможности трех сцен театра?
Большая сцена – это, понятно, базовая площадка. На одной из малых можно играть классиков драматургии – например, Олби, Дюрренматта, которые давно успешно идут в театре. А вторую отдать под осуществление каких-то экспериментальных, даже хулиганских проектов – на ней вполне могли бы идти пьесы Сары Кейн, Макдонаха, других современных драматургов Европы и Америки. А то, смешно сказать – в театре есть площадка с многообещающим названием «Сцена современной пьесы», а самое современное произведение, поставленная здесь – «Norway. Today» Игоря Бауэршима (спектакль идет под названием «Бунтовщики в Интернете» – Е.К.). Хотя пьесе уже шесть лет… Замечательно, когда у театра есть мощная база. Но он не может жить только классикой, исключить из своей жизни целый пласт современной культуры. Театральное искусство требует такого же развития как музыка, балет, изобразительное искусство. Не хочу никого обидеть, но, на мой взгляд, театр им. Пушкина на сегодня в этом отстал от ведущих коллективов России.
Противники экспериментов часто любят заявлять, что красноярская публика к ним не готова.
Считаю, что это всего лишь стереотип. Не готова – значит, нужно подготовить! (Улыбается.) Нельзя подсовывать зрителю кота в мешке – он должен понимать, на что покупает билет. Потому что у кого-то неприятие в театре нецензурного языка, темы секса, эротики, наркомании – бывают очень резкие вещи. Чтобы не получилось так, что пришел папа с дочкой, а по сцене бегает человек, в чем мать родила. Есть пьесы, где не понадобился художник по костюмам. (Смеется.)
Ваш интерес к экспериментам в театре не новость. Больше удивляет, что вы хотите поставить сказку – для главного режиссера это редкая практика.
Наверное, мне просто захотелось праздника. (Улыбается.) Детские спектакли в драматических театрах часто вообще воспринимаются как скучный заказ. Но «Рождественские повести» Диккенса – очень светлая история, которую хочется сделать с добрыми чувствами, чтобы получился настоящий подарок театра, – как детям, так и взрослым. Планируем выпустить его к 24 декабря. И потом, спектакль будет музыкальный, и я хочу проверить на нем возможности театра перед постановкой такой большой работы как «Трехгрошовая опера» на прекрасную музыку Курта Вайля. Хочется сделать этот спектакль максимально классическим, как это было у самого Брехта – с зонгами, с живым оркестром. На мой взгляд, тема произведения не ограничивается историей разборок в некой бандитской среде. Здесь исследуются некие законы социального поведения человека – где они оказываются сильнее личности, а где личность может их изменить. И эта тема сегодня очень важна, как мне кажется.
Елена Коновалова
