Артист Красноярского театра им. Пушкина Алексей Исаченко обладает чертой характера, довольно редкой в актерской среде, — он не очень-то охотно рассказывает о своих театральных ролях. Мол, что о них говорить — пусть зрители сами оценят, что получилось! Зато искренне оживляется, когда речь заходит о его любимом увлечении — рыбалке. И все же полностью избежать разговора о театре в интервью «ВК» Алексею Алексеевичу не удалось.
20 февраля ему исполнилось 60 лет, и в свой день рождения он вышел на сцену в роли Сорина в чеховской «Чайке». А 2 апреля на свой бенефис народный артист России Алексей Исаченко сыграет Сарафанова в премьере «Старший сын» А. Вампилова.
Возвращение в юность
Ваш Сорин сетует, что не добился в жизни того, чего хотел. Сам Алексей Исаченко подобных сожалений не испытывает?
Порой испытывает. Но в целом грех жаловаться.
Хорошо, тогда по пунктам. Стали народным артистом...
Отвечу словами Сорина: «К этому я не стремился. Это вышло само собою». Так сложилось в жизни.
А как же больше сотни сыгранных ролей за сорок лет?
От меня это тоже никак не зависело. Играл что предлагали, сам никогда ничего не просил. Но ролями не был обделен — как в классике, так и в постановках по пьесам моих современников. Помню, когда я еще работал в Калинине, к нам на премьеры приезжали драматурги Виктор Сергеевич Розов, Алексей Николаевич Арбузов, Александр Петрович Штейн, многие другие.
Вы не упомянули Вампилова...
Это отдельная тема. И как раз к вашему вопросу о сбывшихся мечтах. Дело в том, что актером я стал совершенно случайно.
Вот как?
Представьте себе. В школе я был запевалой в хоре и думал, что моя жизнь будет связана с пением. Даже поступал учиться на вокальное отделение. Но меня и слушать не стали — 15 лет, еще шла мутация голоса. И вдруг я увидел в газете объявление о наборе актеров в Иркутское театральное училище. Поступил, а после его окончания один с курса был принят в труппу Иркутского драмтеатра им. Охлопкова. И моей первой ролью в нем как раз был Бусыгин в «Старшем сыне» Вампилова. Это была первая постановка пьесы. Мне тогда исполнилось всего 19. А вокальные способности мне не раз пригождались и на драматической сцене, по молодости пел во многих спектаклях.
В дальнейшем с Вампиловым приходилось встречаться?
Да, мы с Сашей были друзьями. Познакомились, когда он читал на труппу «Старшего сына». Пьесу приняли к постановке, стали репетировать. Он в то время был еще не очень известный автор, но одна его пьеса, «Прощание в июне», уже шла в Советском Союзе. И что для меня теперь символично — в Красноярском ТЮЗе.
Как воспринималась в те годы драматургия Вампилова?
По-разному. В Иркутске наш спектакль приняли очень тепло. У меня сохранилась рецензия, где, в частности, говорится, что это произведение далеко не местного звучания. «Старший сын» там шел 14 лет, он был визитной карточкой театра — его восстанавливали, ставили заново. Но в Иркутске я проработал недолго. И что интересно, в театре им. Охлопкова премьера «Старшего сына» состоялась в ноябре 1969 года, а уже в начале марта 1970 года я играл Бусыгина в Калининском драмтеатре, куда получил приглашение. Вампилов приезжал к нам на премьеру. И вот там-то в местной газете вышла просто разгромная рецензия с заголовком «Слезы Мельпомены». Причем о спектакле почти ничего, а драматурга, «какого-то Вампилова», ее автор разнес в пух и прах. Мол, как театр с такими традициями мог взять столь пошлую пьесу? Тем не менее спектакль продержался в репертуаре не один год и пользовался успехом у публики. А наша встреча с Сашей в Калинине была последней, через два года он погиб...
С его драматургией потом еще соприкасались?
И не раз. В Озерске, где я работал после Калинина, играл в «Провинциальных анекдотах», Зилова в «Утиной охоте». И сейчас вот вновь возвращаюсь к «Старшему сыну», уже в роли Сарафанова. Кстати, в Озерске я познакомился с Евгением Леоновым (исполнитель роли Сарафанова в фильме «Старший сын» 1976 года. — Е. К.) — он приезжал к нам на творческую встречу за год до смерти. Я подарил ему сборник пьес Вампилова, изданный в Иркутске, он подписал мне фото на память.
Много всего символичного...
И не говорите. Аж страшно делается, как быстро годы пролетели... И даже загадывать боюсь, как наша публика воспримет этот спектакль. «Старший сын» был невероятно популярен, пьеса прошла, наверное, в каждом театре страны. А в один сезон в
И сейчас ее нередко ставят, недавно состоялась премьера в Ачинске.
Вот видите! К тому же фильм по ней по ТВ показывают чуть ли не каждый месяц — у людей есть определенный стереотип восприятия. Так что я очень волнуюсь. До премьеры катастрофически мало времени, не знаю — получится, не получится?.. Это опять же к вопросу о жизненных свершениях: у меня нет ощущения, что я достиг какой-то вершины. Всякий раз, как начинаются репетиции, боюсь, как студент, безумно мучаюсь. По ночам не сплю, страх обуревает. Сарафанов дается мне непросто... Но эти репетиционные мучения очень важны. Когда их нет и тебя вводят в какой-то спектакль, чувствуешь себя в нем потом крайне неуютно. Так, например, у меня было со спектаклем «Похороните меня за плинтусом», куда я ввелся за неделю до премьеры, потому что заболел Константин Алексеевич Вощиков.
А по вашей работе там и не скажешь, что вам неуютно.
Сейчас уже наиграли. А поначалу... Даже вспоминать не хочется. Трудно это, очень трудно. Хотя от самой повести Павла Санаева я в полном восторге, прочитал с удовольствием.
«Я человек мягкий»
Перед выходом на сцену тоже волнуетесь?
Всегда. Правда, в каких-то ролях волнения меньше — есть чувство уверенности, больше раскрепощенности. А если что-то не складывается, приходится поволноваться. И когда такой спектакль снимают, невольно думаешь — ну и слава богу. Так у меня было со спектаклем «Орнифль, или Сквозной ветерок» Жана Ануя.
Кстати, это ваша первая роль в театре им. Пушкина, не так ли?
Да, но вот уж никак не думал, что мне ее предложат! Пьеса длиннющая — я устал ее читать, даже чуть было не отказался вообще переезжать в Красноярск, когда меня назначили на роль Орнифля. Хорошо хоть, что режиссер Алексей Литвин ее сильно подсократил. Но когда спектакль сняли, печалился я недолго. Хотя, конечно, это первая роль в Красноярске, первые волнения.
Но приглашали-то вас изначально на роль Петра в «Петра и Алексея».
А вот этот спектакль было жалко до слез. Мне очень нравилось в нем работать с Сережей Селеменевым (исполнитель роли цесаревича Алексея. — Е. К.). Вообще в партнерстве особенно ценю непредсказуемость — когда вижу живой взгляд партнера, какая-то новая интонация в его работе появляется, каждый раз что-то немного по-другому, а не повторение заученных реплик.
Жаль, что рано сняли «Таланты и поклонники». Я любил там своего трагика Громилова, и мне очень нравилось, как Света (заслуженная артистка РФ Светлана Ильина, жена Алексея Исаченко. — Е. К.) играла Домну Пантелеевну. Да и вообще у нас там был хороший ансамбль.
А с режиссерами легко находите общий язык?
Я по натуре человек мягкий и неконфликтный. (Улыбается.) Поэтому, наверное, до каких-то столкновений с режиссерами дело доходит редко. Хотя недовольство некоторым из них высказывать приходилось. Но потом я себя неуютно чувствую, мучаюсь: а может, можно было обойтись без выяснения отношений? Понимаете, для меня очень важно, чтобы режиссер не мешал. А кто-то сразу начинает поучать, как надо играть, подавляет — у меня это вызывает полное отторжение. Когда нет контакта, можно выполнять все режиссерские требования, но в итоге все равно получается не очень хорошо. А когда режиссер отдает актеру роль на откуп, только аккуратно его направляет — вот такой процесс мне нравится.
Тяга к характерности
Какое амплуа вам ближе?
— Я изначально играл разные роли, но особенно близки мне все же характерные персонажи, в них я чувствую себя увереннее. Например, в юности переиграл во многих сказках — и Иванушку-дурачка, и Медведя в «Обыкновенном чуде». Но там же играл и палача. А больше всего из сказочных работ любил Бабу-ягу.
Хотелось бы увидеть вас в этой роли!
Увы, разве что на фотографиях. (Улыбается.) Еще из характерных персонажей мне запомнился мой юродивый в «Борисе Годунове» — и там же я играл Гришку Отрепьева. В Калининском театре в «Энергичных людях» Шукшина играл Простого человека — персонаж явно негероического склада. С Шукшиным, кстати, однажды встретился на съемках. Я играл школьника в фильме «У озера», который Сергей Аполлинарьевич Герасимов снимал в Иркутске. У Шукшина там была одна из главных ролей.
А как относитесь к театральной мистике?
Никак. Меня ею все время пугают — нельзя играть Макбета, нельзя играть Воланда. Но я фаталист — чему быть, того не миновать. Воланда играл в Озерске десять лет. Спектакль имел невероятный успех, а мне лично мой персонаж нравился своей многогранностью. Но ничего мистического в той работе я не помню. Как не было ее и в «Макбете». Знаете, что было для меня самым трудным в «Макбете»?
И что же?
Выучить поэтический текст! Для меня поэзия вообще большая сложность, я не могу два четверостишия запомнить. Поэтому Шекспир мне всегда дается очень непросто. Хотя играл также его «Короля Лира» — причем в двух театрах, «Сон в летнюю ночь».
Зато чувствуется, что новая драматургия вам дается неплохо — вы не раз участвовали в фестивале «Драма. Новый код».
Мне вообще интересно пробовать себя в чем-то новом — для актера это прекрасная возможность раскрыть себя. И в антрепризе охотно играю — Хардинга в спектакле «Полет над гнездом кукушки», посла датского в «Кине IV» у Андрея Пашнина. И хочется работать еще и еще.
Наверное, как любому артисту?
Не знаю, любому ли. Некоторые не прочь отдохнуть — от репетиций, от дополнительных спектаклей. Но в нашем театре таких нет, у всех неуемная творческая жадность.
Отцы и дети
Вы упомянули Хардинга — мне кажется, он в чем-то схож с такими вашими героями, как Сорин, Гицель в «Плинтусе», тот же Сарафанов. Какие-то чудики, люди не от мира сего...
Что ж, видимо, у меня сейчас период подобных ролей. (Улыбается.) Вы правы, они действительно в чем-то перекликаются. Люди, у которых в жизни что-то не заладилось, неудачники по своей сути. Стремятся к чему-то, но у них не получается. Хотя они добрые и искренние, любят своих близких. И этим они мне дороги.
А еще во многих ваших персонажах в театре им. Пушкина ярко выраженная тема отцовства.
Я иду по театру — у меня же везде «сынки» и «дочки»! (Смеется.) Сережа Селеменев, Андрюша Пашнин, Саша Борисов, Ира Иванова — всех не перечесть. Когда здороваюсь, так их и называю, а не по имени. А какие у меня «жены»? Галя Саламатова, Света Ильина, Люся Михненкова, Тома Семичева — весь цвет нашей труппы, все мы «родственники». В Красноярске живу почти десять лет, освоился — и город стал родным, и театр. У меня вообще ощущение, что я стоял у истоков создания театра им. Пушкина 135 лет назад.
По своей натуре вы человек семейный?
Думаю, да. Я люблю многое делать по дому. А с тех пор как появилась дача, ощутил, как приятно ковыряться в земле. Баню построил. У меня на даче и парничок свой. Какое это счастье — видеть, как появляются первые огурцы и помидоры, которые сам сажал и поливал.
Светлана Семеновна разделяет вашу любовь к огородничеству?
Нет, но я ее нисколько не осуждаю. Зато, пока я копаюсь в земле, Света успевает приготовить замечательный обед, в этом она мастер. Мы познакомились, когда я приехал работать в Озерск, она играла в том театре. И вот уже больше 30 лет вместе... У нас есть сын, есть еще сыновья от первых браков. Есть общий дом, общий театр. В конце концов, есть наша любимая кошка Соня. (Улыбается.) Это ли не счастье?..
К слову, впереди 8 Марта — как будете поздравлять супругу?
И не спрашивайте, уже мучаюсь. И так каждый раз — на ее день рождения, в Новый год и 8 Марта совершенно не представляю, что ей подарить. Ну ничего, еще есть время подумать.
Вторая любовь
Итак, Алексей Алексеевич, дерево вы посадили...
Дом построил, сына вырастил — все заповеди, по сути, выполнил. Правда, сын не пошел по актерской стезе, но я этому даже рад: мне кажется, театр не его занятие. Хотя он человек творческий — играет на гитаре в одной местной группе, профессионально занимается дизайном, окончил СФУ. Зато актером стал сын Светы от первого брака — Илья окончил ГИТИС, живет и работает в Москве, играет у Деклана Донеллана в «Двенадцатой ночи» с Дюжевым и Ясуловичем, объехал весь мир.
В театральную педагогику вас не тянуло?
Мысли такие были. Но я прекрасно понимаю, что не смог бы — ну нет во мне педагогических качеств, я не ощущаю себя наставником. Так же как, наверное, не смог бы быть режиссером, хотя тоже об этом мечтал. Но дальше мечтаний не продвинулся — и не жалею.
Зато вы реализовали себя на радио.
Да, это моя вторая любовь, с радио связана вся моя жизнь. Когда ездил на курсы в Москву, встречался с Юрием Борисовичем Левитаном. А начинал я еще студентом в Иркутске, с 1968 года работал там диктором на радио. Потом в Калинине десять лет отработал диктором, потом в Озерске. Даже здесь успел — года два-три читал новости на радио «Шансон».
А сейчас на «Уличном радио» объявляете, который час.
Это несерьезно — однажды записали и уже лет пять крутят. Сейчас радио не то. Прежде были авторские передачи, я их очень любил. С радио вставали, под радио ложились спать. А теперь что? Какие-то мальчишки с невыразительными голосами, без дикции о чем-то треплются и сами смеются своим незатейливым шуточкам. Сплошная поп-музыка и болтовня, слушать неинтересно. Нет, на радио мое время, видимо, ушло...
Нетеатральный азарт
Но хоть на любимое увлечение — рыбалку времени хватает?
В этом сезоне я все-таки уделил ей внимание. К сожалению, в первые годы работы в Красноярске был оторван от рыбалки. В Озерске-то я был заядлым рыбаком, там же вокруг озера. А здесь машины поначалу у нас не было, а ловить малявок на протоке — это несерьезно. Но вот по осени, когда появился первый лед, я поездил по ближайшим озерам, ловил карасей. И сейчас жду: выпустим «Старшего сына» — обязательно съезжу еще порыбачить, как только будет свободное время.
Чем вас так притягивает рыбалка?
Самое главное, что это возможность остаться с самим собой наедине. Некоторые актеры говорят, что на рыбалке они думают о ролях — да ничего подобного! Я не верю, когда говорят, что там можно вообще на что-то отвлекаться. Там думаешь о рыбалке — и только о рыбалке. И это хорошо, все проблемы сразу уходят в сторону. Остается лишь поплавок и борьба с рыбой, желание ее поймать. Во всяком случае, у меня именно так. Кстати, не случайно, что мой герой в «Плинтусе» именно на рыбалку сбегает от своей беспросветности. Ему она дает силы жить дальше.
Значит, говорите, поплавок и борьба с рыбой... Я так понимаю, вы человек азартный?
Когда-то был очень азартный, ночи напролет в преферанс резался. И на рыбалке тоже — никогда не забуду, как я поймал шестикилограммового карпа. Как я с ним боролся, чтобы втащить в лодку, — почти как у Хемингуэя. И как это удалось с большим трудом, а потом мы с напарником обнялись и долго-долго приходили в себя. Смотрели на сильную рыбу и радовались — мы победили! Я вообще предпочитаю ловить в компании. В Озерске у нас была компания рыбаков — крепкие мужики, все с русскими именами. Они даже не знали, что я артист, — а зачем? И здесь у меня появился напарник — сосед по даче, он тоже не из театра.
А какой у вас любимый способ ловли?
Люблю зимнюю рыбалку. В Озерске оставил друзьям зимнюю палатку с печкой. На улице за минус тридцать, а ты печку растопишь, сидишь раздетый, чайничек поставишь — красота! Можно рыбы нажарить — я рыбу люблю не только удить, но и есть. А еще мне нравится ночная рыбалка.
Рискну предположить, Алексей Алексеевич, что вы и к спорту неравнодушны, особенно, наверное, к футболу?
Вы не ошиблись. Мальчишкой сам играл, с тех пор ярый болельщик. Прежде всего болею за нашу сборную. Ежедневно читаю «Спорт-экспресс», в курсе всех событий. Слежу за чемпионатом России по футболу, знаю все наши команды — можете о любой меня спросить, отвечу не задумываясь. И было очень горько, когда наши хоккеисты продули на последней Олимпиаде. Я в таких случаях очень сильно переживаю.
Не меньше, чем за театр?
Как бы не больше! (Смеется.)
Досье «ВК»
Алексей Алексеевич Исаченко
Народный артист России.
Родился 20 февраля 1950 г. в с. Ваганово Кемеровской области. Окончил Иркутское театральное училище (1969 г.). В
С 2001 г. — в Красноярском театре им. Пушкина. Среди его работ — Петр («Петр и Алексей» Ф. Горенштейна), Большов («Банкрот, или Свои люди — сочтемся» А. Островского), Громилов («Таланты и поклонники» А. Островского), Глостер («Король Лир» У. Шекспира), Сорин («Чайка» А. Чехова), Гицель («Похороните меня за плинтусом» П. Санаева) и др.
Елена Коновалова, «Вечерний Красноярск», №8 (249)
