Остроумные стилистические игры на материале verbatim — вот что такое «Завод «Свобода», роман-триумфатор «Нацбеста-2014»; теплый, как фабричный станок после долгой рабочей смены, и обаятельный, как детский букварь.
Рабочие ленинградского завода радиоэлектроники множеством голосов рассказывают его историю, по одному-два-три голоса на главу, а история тянется, тянется из послевоенных времен в настоящее, и за её плечами, конечно же, таится вечно мутирующее российское государство. Каждый из рассказов представляет собой небольшой исторический анекдот — выуженное в омутах памяти яркое воспоминание или впечатление, тональность которых может колебаться от живописной, пейзажной сентименталики до грубоватой заводской байки, где персонажи не чураются крепких словечек. Разные темпераменты, разные проблемы, разное воспитание, разные статусы — и, как следствие, разная крепость голосовых связок. Тем занимательнее, что петербуржская писательница Ксения Букша в борьбе за премию на финишной ленточке опередила не кого-нибудь, а Владимира Сорокина с его теллурическим паноптикумом, где языковое буйство является неотъемлемым условием существования текста; так хаотическая речевая стихия (но, конечно, тщательно перекроенная, обметанная и ушитая) одолела стихию книжную, механистическую.
Вместе с тем «Завод «Свобода» — это, конечно, еще тот конструктор. Людей в романе редко называют по именам, чаще всего обозначают латинскими литерами: директор N, начальник цеха F, главный инженер H и так далее — потому что производство-то оборонное, секретное, и потому что степень художественной типажности зашкаливает, и читателю отыскать родственника из семейного фотоальбома среди россыпи, на первый взгляд, мало персонифицированных, но на деле характерных, норовистых рассказчиков будет очень просто. Знаковые для «Свободы» фигуры появляются то в одной истории, то в другой, случайно упомянутые персонажи вдруг сами оказываются у руля повествования или возвращаются спустя некоторое время с неким новым багажом и в новом качестве. По сути, Букша вкладывает в грубый заводской каркас многокамерное человеческое сердце, отчего вообще-то родственные слова «организация» и «организм» внезапно (и удивительным образом для России) смыкаются — и сразу сюжет с неприкаянным, не шибко талантливым инженером, который готов от своей неприкаянности уехать хоть техником в Антарктиду и которого уговаривает остаться весь завод, переходит из комической категории в обыденную. Вероятно, таким вот образом в известной сказке оживили Железного дровосека.
Автор удерживается на самой-самой границе светлого пафоса, когда восторженные нотки в голосе очередного спикера не отменяют добродушно-иронической фиги в кармане; поэтому первомайские демонстрации или открыточные зарисовки о местных стахановцах идут на ура — как важные черточки к гиперреалистическому полотну. «Однажды случилась такая история: военные принимали изделие, которое должно было обладать существенными характеристиками прочности, и уже почти было приняли, да случайно в последний момент техник уронил изделие на пол, и оно раскололось пополам. Вышел конфуз», — спокойно рассказывает один из героев. В другой главе под названием «Лилия» сообщается, как на заводе ударными темпами и «под шило» собирали к Новому году бомбовые прицелы — собрали такие, что с ними ещё «ебтись и ебтись», а когда поехали к разъяренным военным устранять неисправности, то выяснилось, что в принципе вся «начинка» самолетов сделана коллегами с других заводов аналогичным образом: то есть, не работает вообще ничего. Погоревали, отдохнули, напряглись, починили. И все стало хорошо.
Чувство уверенного, созидательного оптимизма ввиду происходящих вокруг трагических событий, редкое для современной литературы — ключевое в атмосфере романа. От нелепиц вроде рассказа про домотканого рационализатора (чтобы повысить эффективность работы, сливал себе кровь, облучал её и закачивал обратно) до невеселой истории про мягкотелого, нервического интеллигента, которого угораздило возглавить завод в 90-е — всё пропитано этим духом, в присутствии которого любые эсхатологические нотки увядают. Так, в разгар «холодной войны» один из техников «Свободы» на торговом судне идет на Кубу и дразнит американский самолет-разведчик при помощи новенькой радиостанции, собранной на его родном заводе. Самолет вьется над судном и пытается засечь в «тени» сухогруза подводную лодку; техник, сколько это возможно, дурит летчика радиосигналами — потому что может, потому что враг должен знать, что есть теперь такой замечательный прибор. «Мы хохочем и грозим друг другу! Да, он понял, понял, в чём тут дело, тысяча чертей! И мы хохочем и грозим, и океан сияет под нами, розовый, как цветущее гречневое поле, и небо светится». Вероятно, это все-таки не подлинная жизнь, но такой красоты мы точно давно с вами не видели.
ОГИ, 2014, — 240 стр. Тираж — 1500 экз.
