Актер, режиссер-постановщик
Родился 30 марта 1966 г. в Ткварчелли Абхазской АССР.
Образование высшее:
В 1984-89 гг. – учеба на театральном факультете Красноярского государственного института искусств.
В 2002 г. – получил диплом режиссера Московской театральной академии.
В 1989-90 гг. – служба в рядах Советской Армии, войска ВВС (Новосибирская обл.).
В 1990-2003 гг. – актер Красноярского драматического театра им. А. С. Пушкина.
С сентября 2003 г. – ушел из театра, играет на сцене «Дома актера» (Красноярское отделение союза театральных деятелей России.), выступает как актер и режиссер одновременно.
Самыми удачными и дорогими для себя считает роли и спектакли: Иван-царевич – "Царевна-лягушка», Сказочник – «Снежная королева», Трубадур – «Бременские музыканты», Жан – «Фрекен Жюли», Саша – «Я стою у ресторана», Незнамов – «Без вины виноватые», Макдуф – «Макбет», Пилигрим – «Санта-Круз».
Награды: «Хрустальная маска» за роль Тото в спектакле «Сеньор из общества»; лауреат премии им. В.П. Астафьева; признан лучшим актером года (1998 г.); лауреат международного театрального фестиваля за спектакль «Школа с театральным уклоном»; лауреат фонда «Наше наследие».
Семейное положение: женат; дочь.
Увлечение: футбол (играет за команду «Док»), троекратный чемпион края и обладатель кубка края по футболу. «После театра – это мое самое большое и серьезное увлечение!»
Андрей Иванович, как теперь, после ухода Игоря Бейлина из театра, будет складываться Ваша карьера?
Думаю, что кардинально она не изменится. Когда будет назначен новый директор театра, я напишу заявление и попрошу, чтобы меня приняли обратно. Меня могут не взять, но, тем не менее, я попробую.
Вы примерно представляете, кто может быть назначен на эту должность?
Да, какие-то по этому поводу разговоры существуют, но вы сами знаете, как все легко меняется, и говорить об этом сейчас нет смысла.
Вы вернетесь в театр независимо от того, кто будет директором?
Да, конечно, потому что это все равно будет для меня работа с чистого листа. Кроме того, поскольку я получил диплом режиссера, я предложу свои услуги и в этом качестве.
То есть с уходом Игоря Бейлина ситуация не сильно изменилась?
Не знаю. Время покажет.
Что должен сделать человек, чтобы Вы на него смертельно обиделись? Что Вы не терпите в людях?
Я не люблю хамство, жлобство - может, это не литературное слово. Не люблю жадных, предателей, алчных, когда предают из корыстных, меркантильных соображений. Люди не должны отказываться от чего-то важного и дорогого. Даже если твоя профессия - актер, нельзя ради роли и зарплаты разменивать свое имя. Естественно, уходя из театра, пришлось многим пожертвовать. Пришлось очень тяжело. С системой бороться бесполезно, ее может победить только другая система. Поэтому я понимаю, что иногда наивные протесты смешно выглядят.
Расскажите, как Вас из Абхазии занесло в холодную Сибирь?
Дело в том, что раньше не было разделения на Россию, Абхазию, Грузию, а была единая могучая социалистическая держава. Детство у меня было достаточно трудное. Оно включало в себя жизнь и с бабушкой, и с тетей, которая заменила мне мать, и детский дом, различные интернаты. За 10 лет я сменил 9 школ, в одной из которых учили на грузинском языке, в другой - только на украинском. У меня есть старший брат Олег и младшая сестра Лиза. Мы выросли не вместе, но я их очень люблю.
Андрей Иванович, обычно мальчишки мечтают космонавтами стать или знаменитыми летчиками, а у Вас не было такой мечты?
Нет, такого не было (смеется). Передо мной даже выбора не было – кем стать, это решено было сразу, как только я начал говорить, понимать, что-то осознавать. Либо быть спортсменом, либо актером, думал я. Спортом я всегда любил заниматься и до сих пор это делаю. Что касается театра, то я не знал, что такое театральная профессия, а думал, что артисты только снимаются в кино: ковбои, Зита и Гита... Реальнее был спорт, я играл в футбол и хоккей. Меня приглашали поступить без экзаменов сразу в шесть институтов только благодаря тому, что я занимался спортом. Но по этой стезе я не пошел, а решил поступить в театральный вуз в Петербурге – тогда он еще был Ленинградом. На билет пришлось зарабатывать самому, но денег хватило только до Красноярска, хотя от Челябинска и до Красноярска, и до Питера примерно одно расстояние. А здесь был тот же театральный институт, приходилось сдавать те же басни, стихи, прозу, а для меня это было непринципиально – учиться в столичном городе или в Сибири. И вот так я приехал сюда, о чем, собственно, и не жалею.
Расскажите про Ваш дипломный спектакль?
Это был Горький «На дне», я играл Ваську Пепла. Постановщиком был заслуженный артист России, в то время один из ведущих актеров театра Пушкина Валентин Александрович Трущенко. И еще был спектакль «Плутни Скопена» Мольера, в нем я играл Скопена. Все это было на студенческом уровне, но я любил эти спектакли и с удовольствием в них играл. С «Плутнями Скопена» мы даже ездили в Москву на фестиваль дипломных курсов, и там, на сцене Дома актера, играли совершенно жутко, поскольку волновались: все-таки столица. Тем не менее, после спектакля меня пригласили на «Мосфильм», на пробы в трехсерийный проект «Педагогическая поэма» по Макаренко. Позже я ездил периодически в столицу, проходил какие-то пробы, попадал в какие-то фильмы, на многие из них был утвержден. Но не знаю, что из этого бы вышло, потому что в то время наша страна меняла свое лицо, политический строй, меняла деньги, проходили реформы, и тогда развалился «Мосфильм». Все, что на нем делалось, закрыли. Тогда все разваливалось...
Вам не предлагали сняться в сериале, как это сейчас делают многие актеры?
Предлагали, и вот я сравнительно недавно проходил пробы. Но я в то время играл в театре Пушкина, у меня был репертуар, я не мог все бросить и уехать на 5 месяцев ради сериала, качество которого никто не мог предвидеть… И вообще, москвичам легче снимать московских артистов: хлопот меньше и затрат. Но и я не считаю, что те, кто снимаются в кино, лучше тех, кто не снимается. Это не такой уж важный показатель.
А как Вы познакомились с вашей супругой, и где это было?
Это произошло в институте на первом курсе в колхозе. Я был только что поступившим студентом. Вначале она меня буквально возненавидела: «Это что за хам приехал, на поле не работает?..» Я не хамил, но вид у меня был самодовольный, юношеский максимализм, и, как она впоследствии рассказывала, ей мое поведение показалось вызывающим. Потом мы познакомились.
Ваша жена не имеет отношения к актерскому мастерству и театру?
Нет, не имеет. Она окончила институт искусств, так же, как и я, но только музыкальное отделение по классу фортепиано. По работе мы не пересекаемся.
Ваша супруга не ревнует к Вашей работе?
К работе – нет. Она музыкант-педагог, сейчас учится еще в одном институте по специальности «менеджмент». К моей профессии относится, если не сказать прохладно, то скептически. Жена артиста - это очень сложно.
Да, тем более что Ваши партнерши по сцене, наверное, очень красивы…
Да, они красивы, как, впрочем, все женщины на земле. Но, тем не менее, вот уже 20 лет мы с моей супругой вместе.
Ваша дочь не пошла по Вашим стопам?
Моя дочь окончила школу с золотой медалью – приятно. Учится в КГТУ: математика, программирование, компьютеры. По большому счету, могла бы быть актрисой, но тут сказалось влияние мамы, да и сама она тоже считает , что это дело не для нее.
У Вас дома есть какие-нибудь домашние животные?
Кот. Была и собака, королевский пудель. Это был потрясающий пес. Он очень страдал, когда находился дома один, без людей, но у нас такая работа. И мы его решили отвезти в деревню к родителям жены, где его кто-то украл. А кот по-прежнему с нами живет - совершенный наглец, беспородный, но глаза разного цвета.
Андрей Иванович, все знают, что в столичных театрах идет закулисная борьба, актеры борются за роли, за лучшее положение... Как с этим обстоит дело в Красноярске?
Театр Пушкина в этом смысле достаточно чист, и таким был всегда. Ситуация менялась в ту или другую сторону. Ведь невостребованность переживается тяжело. Но что касается отношений между артистами, то открытых конфликтов, стычек и неприязни, подкладывания стекловаты в пудру… у нас не было, и нет, надеюсь. Артисты стараются ладить друг с другом, потому что понимают: если будет неприязнь, то вообще ничего светлого не останется, вдобавок, это всегда передается на сцену.
В ноябре прошлого года приезжал известный актер Александр Калягин. Он рассказал о том, что Госдума рассматривает законопроект, который предполагает переход театров на коммерческую основу. Театры будут на самоокупаемости, смогут привлекать дополнительные средства, самостоятельно устанавливать цены на билеты. Как Вы думаете, что из этого получится?
Я не знаю экономическую основу театрального дела. Претендуя на звание человека творческого, я себя сознательно пытаюсь оградить от бухгалтерских выкладок: от маркетинга, от того, как продавать билеты. Я считаю, что уважающее себя государство должно отпустить театр в «свободный полет», дать возможность театральному процессу самому искать ниши, зарабатывать деньги, но при этом не сиротить его, не бросать выживать, а поддерживать, сохраняя все дотации. Ибо театр как драматическое искусство никогда не будет самоокупаемым. Это не варьете, не ночной клуб, а серьезное место, куда люди приходят не только отдохнуть, расслабиться и все забыть. Хотя и такие спектакли должны существовать. Но у театра должна быть и воспитательная функция. Театр не должен быть на три головы выше зрителя, но и не должен быть на одном уровне с ним. А на полголовы выше – это в самый раз.
Еще выше – это пугает, вровень – это принижает, и в этом нет смысла. Театр должен идти впереди, подтягивать, разъяснять, вместе пытаться разобраться, исследовать, что такое хорошо и что такое плохо. Допустим, мы перейдем на самоокупаемость. А не выживет ли в таком случае самый циничный театр, который существует только на потребу зрителю? Ведь если я буду считать свои деньги, зачем мне ставить Чехова, если я могу поставить какого-нибудь Пулькина, над пьесой которого все хохочут? Чехов, Достоевский - кому они нужны, если они денег не приносят?! Такой подход может быть достаточно опасным.
И должно развиваться меценатство. Необходимо заинтересовать денежных людей, убедить их в том, что вкладывать деньги в искусство – это престижно, что тем самым они будут иметь больший вес в обществе. Нужен законодательный стимул. Так что на первом этапе этой реформы будет сложно.
Андрей Иванович, пока Вы не играли в театре Пушкина, Вы ставили спектакли в Доме актера. Деньги на постановки добывали сами?
Да, я это делал сам, благодаря тому, что у меня есть друзья, которые хорошо ко мне относятся, и которых я очень люблю. Помогали безвозмездно. На эти средства я поставил и «Школу с театральным уклоном», которую мы играли с Андреем Киндяковым, и «Я только хотела спросить…». Помогали и организации, и просто хорошие люди. Огромное спасибо им: от себя оторвали, не построили себе лишнюю дачу или машину не купили. Все понимают, какая это губка – искусство, и какие тут нужны затраты. На такое способны только свободные, настоящие, большие люди. Отдать свое, кровное, поделиться – это большой внутренний труд, и не каждому это дано.
Ваши спонсоры оказывали помощь исключительно из-за хорошего отношения к Вам лично или «из любви к искусству»?
Я думаю, что, в первую очередь, все-таки из-за личных дружеских отношений. Потому что, вкладывая деньги в постановку, рискуешь. Никто не знает, что из этого получится, результат будет потом, а деньги надо выложить сегодня.
То есть красноярская бизнес-элита в большинстве своем готова вкладывать деньги в театр?
Я думаю, да. Но у нас так сложилось исторически, что город «не совсем театральный». Красноярск отличается от Новосибирска, Омска, где считается хорошим тоном поддерживать театр, чтобы о нем знали в Москве, чтобы он «Маски» получал. В нашем городе большее внимание обращают на спорт. Но потенциал в меценатском деле огромный. Что самое главное – у нас замечательный зритель. И ведь сильные и богатые мира сего тоже являются теми же самыми зрителями; в зале не сразу и разберешься, особенно со сцены, у кого какой доход.
У нас действительно самый лучший зритель?
По своему восприятию наш красноярский зритель самый лучший: тонкий, реагирующий, готовый смотреть, прощать, любить артистов на сцене. Мне есть с чем сравнивать. Еще когда театр выезжал на гастроли в различные города России, в Ленинград, Алма-Ату, Москву, Новосибирск, удалось это заметить. У нас самый добрый и понимающий зритель.
Интересно с чем это связано?
У нас, может, и климат суровый, но здесь действительно центр России. И Красноярск по экономическому своему уровню близок к центральной части.
Андрей Иванович, давайте поговорим о другой Вашей привязанности – спорте. Насколько я знаю, Вы давно и профессионально играете в футбол.
Теперь ничего значительного нет, просто я очень люблю играть в свободное время. Сейчас моя команда «ДОК» в чемпионате края по футболу находится в первой группе. Мы были трехкратными чемпионами в крае. Три раза брали кубок - это только за последние 10 лет.
А сейчас Вы в форме?
Как могу, играю, так же за «ДОК».
Почему именно «ДОК»?
Не знаю, так сложилось. Однажды меня туда пригласили, и я согласился. С тех пор не менял команды.
Было ли в театре Пушкина какое-то объединение спортсменов?
Раньше играли в футбол, встречались командой актеров с командой администрации «КрАЗа». Пару раз мы им успешно проиграли, один раз вничью. Знаете, такие теплые футбольные матчи, послематчевые походы в баню, пиво, анекдоты, шутки…
Андрей Иванович, кто из отечественных артистов Вам более всего импонирует?
Я всегда теряюсь, когда меня об этом спрашивают, потому что их масса, и у многих очень высокий уровень.
Вам никогда не хотелось быть похожим на какого-то определенного артиста, сыграть его роль точно так же?
Сотни раз хотелось. У каждого перенимаешь что-то хорошее, подражаешь, или наоборот, думаешь: так бы я никогда не сделал. Это нормальный процесс существования, наблюдения.
Когда Вы работали с красноярскими режиссерами, у Вас всегда получалось соответствовать их замыслу?
Нет, не всегда. Я работал с немногими красноярскими режиссерами, а все остальные были приглашены из Петербурга, из Москвы. Иногда мне говорили: «Да, Андрей, все в порядке, молодец», или наоборот – «ничего подобного». Думаю, не всегда у нас с режиссерами складывалось все гладко.
Вы работали с Владимиром Гурфинкелем?
Очень немного, у меня была всего одна роль в спектакле «Петр и Алексей», там я играл иностранного канцлера. Гурфинкель - очень хороший режиссер, несколько странный, но удивительно самобытный, со своим, только ему присущим почерком.
Недавно Вы стали режиссером. Стало ли Вам легче играть?
Не легче и не сложнее, потому что во мне мало что поменялось. Профессия режиссера, как и актера – это не то, что можно прилежно выучить на курсах. Это проверяется работой. Да, я поставил спектакль, его смотрят зрители, я вижу благодарные глаза. Но я не могу себя назвать режиссером в полном смысле этого слова.
Что Вам интереснее ставить: классику или современные пьесы?
Меня влечет и к тому, и к другому, но классика сложнее, к ней надо прийти, созреть. Классику каждый понимает по-своему. Тем она ценна и богата, что каждый находит в ней свое. Пока ограничиваюсь современной драматургией, здесь попроще: что я говорю, то и имею в виду. Главное - это отношения на сцене между персонажами, такие же, как и в нашей повседневной жизни. Зрители смотрят и думают: вот-вот, и я про то же думаю, а вот это про меня! А вот если нам совсем непонятно, тогда мы начинаем есть конфеты.
А на Ваших спектаклях много людей с конфетами?
Нет, не едят совсем (смеется). Редко, но бывает, что звонят телефоны, и конечно, это выбивает из колеи. Как-то был такой случай: теплейший прием, овации, зал встал. Мы выходим за кулисы, и я слышу возле гримерки мужскую реплику: «Еле высидел спектакль!». Вот так кто-то подчеркнул свою необычность. В другой раз примерно на 15-ой минуте действия встает семья – папа, мама и дочка лет 13-14 - и говорят: «Извините, это не для нас, нам рано». Хотя в целом после спектакля чувствуешь заряд бодрости, и это как раз то, что и заставляет меня до сих пор работать артистом. Я чувствую вот эту ответную силу, благодарность зала и думаю: «Наверное, все не зря!».
Расскажите, были ли в Вашей жизни случаи, когда Вы забывали роль?
Были, конечно. Были и просто смешные моменты. Мы играли в сказке «Дикие лебеди» вместе с Александром Истратьковым. Я играл роль короля Хёльгера и по сценарию должен был умирать, меня заколдовала злая колдунья. И вот я лежу на краю сцены и сплю мертвым сном целых 7 минут сценического времени – а это очень много. Истратьков играл сказочника, он выходил с тросточкой и говорил: «Злые силы околдовали, украли принцессу, ей грозит беда, а король Хёльгер не может ее спасти. Он спит!». И с этими словами он подходил ко мне, но однажды решил пошутить и своей тросточкой начал меня щекотать, тыкая в бок. «Король Хёльгер спит, – возглашает он, - и ничего не слышит!» - и раз меня тросточкой! Я лежу, но мне очень смешно, и зал видит мое лицо. По роли я мертвый, и на лице ничего не должно отражаться, я не должен был проснуться, иначе бы сказка нарушилась. Я просто извел себя, искусал губы в кровь…
Еще помню, в Алма-Ате я играл в сказке «Царевна-лягушка» Иванушку-царевича, и когда мы вышли на поклон, выходит маленькая девочка и дарит мне рубль. Не цветы, а рубль, в то время это были большие деньги, может быть, ей их дали на мороженое. Это было и смешно, и приятно, и трогательно. Я взял его, и даже некоторое время хранил.
Андрей Иванович, какие еще Вам пришлось играть «общественно значимые» роли, кроме Андрея Дубенского?
Василия Сурикова, Деда-Мороза. В этом году за 8 дней я сыграл на елках 31 раз, это почти по 4 елки в день, в том числе и на елках Главы города. Это несложно, просто на это нужно время: утром заступил на вахту и работаешь целый день. А когда выходишь в бороде к детям, ты – это уже не столько ты, сколько любимый Дед-Мороз. Дети его обожают, он дарит им счастье, а ты к этому причастен.
Что бы Вы хотели сказать нашим женщинам в праздник 8 Марта?
Пользуясь тем, что интервью выходит в канун такого замечательного и светлого праздника, я хочу присоединиться ко всем поздравлениям, которые звучат в адрес милых, замечательных и красивых женщин. Прекрасно, что, по статистике, женщин в мире больше, чем мужчин. Спасибо нашим дамам за то, что они всегда могут подчеркнуть, что мужчины - это мужчины!
Беседовала Татьяна Сальникова
