Главного режиссера Минусинской драмы Алексея Песегова нередко называют «последним из могикан» русского театра. Трудно найти другого режиссера, столь преданного отечественной классике. Но при этом его постановки далеки от архаичности – они на удивление современны.

Я осторожно отношусь к понятию «традиция» – зачастую оно отдает склепом. Но театру важно сохранять свое лицо. Основой репертуара Минусинского театра всегда была русская классика – значит, нужно ее и дальше придерживаться. Ничто так не воспитывает – и зрителя, и саму труппу – как классика.

И все-таки время от времени вы беретесь и за современную драматургию? В прошедшем сезоне обращались к ней дважды.

Не стал бы равнять эти постановки, «Аделаида» – абсолютно коммерческий проект. Что ж, приходится на чем-то зарабатывать… В пьесе «Вид в Гильдерланде» Юрия Волкова (спектакль выпущен под названием «Где твои крылья?..». – Е. К.) – мощная философия, библейской глубины. Хотя тащить философию на сцену – дело неблагодарное. Но ценности ведь не меняются, заповеди не переписывают, верно? По сюжету все происходит в послевоенное время, в 50-е годы, но это могло случиться и сегодня.

Должна вернуться мода на добро!

Алексей Алексеевич, а может, сейчас просто мода на ретро? Вновь ставят Арбузова, Володина, других «шестидесятников», молодые авторы пытаются описать ту эпоху…

А почему бы и нет? Вероятно, в людях проснулась потребность в нравственных качествах, присущих старшему поколению – сегодня их не хватает. Не хочу брюзжать о бездуховности. Но, мне кажется, мы стали воспринимать свободу как вседозволенность – что хотим, то и творим, беспредел. Про это есть и в спектакле: почему мы так живем, чего нам не достает – потрясений, катаклизмов, войны?.. Как избавиться от ненависти? Пусть даже в иллюзиях, в мечтах, но человек должен стремиться к чему-то чистому, совершенному. Или, банально говоря, к счастью – и чтобы рядом были счастливые люди… Знаешь, я не виссарионовец. Но у меня дом в тех местах, часто с женой в нем бываем. Ощущаю себя там совершенно иначе, чем в городе, – никакой агрессии, суеты, все вокруг приветливые и доброжелательные.

Кстати, схожее впечатление от недавней поездки в Лондон, мы со Светой (Светлана Ламанова, главный художник Минусинского театра, жена Алексея Песегова. – Е. К.) побывали там по приглашению Ассоциации театров Урала. Посетили несколько театров, музеев, встречались с театральными менеджерами… Так вот, ни разу не слышал, чтобы там кто-то кричал, скандалил – настолько все вежливые и предупредительные. А во время спектакля в зале ни малейшего шума. Человек будет задыхаться, но упаси Боже помешать кому-то своим кашлем – высочайшая культура отношений.

У нас все иначе?

Тебе напомнить про несмолкающие мобильники? Бескультурье на всех уровнях – от отдельной личности до государства. Между тем нет культуры – конец цивилизации. Я вообще не понимаю отношения краевых властей к театру. Такое ощущение, что все ждут, когда свою позицию озвучит президент. Скажет, что нужно поддерживать профессиональное искусство, – и сразу все бросятся выполнять. Сами не догадаются… Хотя есть же губернаторы, которые понимают значение культуры в своем регионе, например, Полежаев в Омске. А у нас – дохлый номер… Минусинской драме в следующем году 125 лет – это вообще явление, единственный театр из небольшого городка с такой долгой историей, который к тому же добился немалых успехов. А нам никак не выделят деньги на ремонт зрительного зала – с 30-х годов его толком не обновляли, все полы прогнили! Надеюсь, что хоть к юбилею что-то изменится…

Как, кстати, собираетесь его отмечать?

Пока не представляю. Наверное, сделаем ретроспективу из фрагментов старых постановок. Или выпустим новую премьеру. Весной начну репетировать «Черный тополь» по Алексею Черкасову, будем играть его два вечера подряд. Но успеем ли закончить постановку к ноябрю – вопрос финансирования, нужно полтора миллиона рублей.

«Марчелли нам пока не по карману»

А на следующий сезон что планируете?

Приглашу Валерия Пашнина из Нижнего Тагила перенести к нам «Пышку» Василия Сигарева по Мопассану. Марина Есенина, одна из лучших учениц Марка Захарова, возможно, поставит «Слугу двух господ» Гольдони.

Вообще хочется почаще видеть в Минусинске других режиссеров. Я бы с удовольствием пригласил Олега Рыбкина, Женю Марчелли из Омска или Володю Золотаря из Барнаула – отношусь к ним с большим уважением и симпатией. К сожалению, нашему театру они пока не по карману.

Зато у молодых режиссеров запросы невелики – их вы не привечаете?

Было бы кого привечать! Недавно ездил в Екатеринбург на биржу выпускников – не за что зацепиться глазу. Хотя бывают приятные исключения. Одна питерская студентка делала у нас дипломный спектакль «Человек, превратившийся в палку» по Кобо Абэ – получилось очень достойно, в ее работе была внятность. А то молодые иногда приносят материал, спрашиваю – зачем ты хочешь это поставить? Ответ один – прикольно. Меня такое отношение не устраивает.

«Меняю отношение к профессии»

Не слишком ли серьезно вы относитесь к театру, Алексей Алексеевич?

Возможно, все действительно стоит воспринимать гораздо спокойнее. Нельзя творить с очень серьезным лицом, нужно, чтобы все лилось из твоей души легко и свободно. В молодости я охотно склонялся к авантюрам – мне было интересно ставить «Любофф» Шизгала, «Панночку» Садур… Да и сейчас иногда тянет на какие-то новые опыты. Вот откроем третью сцену, камерную – тогда и займемся экспериментами.

Я слышала, вы собираетесь восстановить «Циников»?

Хотелось бы – мы сыграли этот спектакль от силы раз двадцать… И всего Чехова есть желание поставить, я еще ни разу не обращался к Островскому. Но все будет зависеть от возможностей труппы. Если пойму, что не на кого ставить, – лучше не начинать, себе дороже. Вроде бы все сделал, а чувства удовлетворения нет – сжираешь потом себя изнутри, думаешь, что ты уже изработался… С некоторых пор очень осторожно отношусь к компромиссам.

К каким именно?

В частности, к актерским. У режиссера неблагодарная профессия. У художника инструменты – кисть, краски. А проводники моих идей – живые люди, актеры. Но попадаются и полупроводники. (Смеется.) Вообще, если замысел режиссера реализовывается процентов на сорок, он должен быть счастлив. Если меньше – нет смысла браться.

И давно к вам пришло такое понимание?

Особенно отчетливо это почувствовал после постановки «Игрока» в Красноярском театре им. Пушкина – слишком уж много там компромиссов в распределении ролей. Театр настоял, чтобы я взялся за Достоевского, не имея в труппе драматического героя и героини. Это было главной ошибкой, при всем моем добром отношении к артистам, занятым в ролях Полины и Алексея. Куча энергии ушла напрасно, словно в песок… Я сейчас вообще очень внимательно изучаю психологию актеров, анализирую их возможности, мотивацию.

Прежде не задавались подобными вопросами?

Нет. Наверное, мудрею с годами. (Улыбается.) Я во многом изменился. Раньше никогда не повышал голос на артистов – был очень сдержан, все переживал внутри. Но после инфаркта понял, что так нельзя. Мне и врач посоветовал изменить отношение к профессии. Сейчас могу и накричать, но делаю это без злобы, во мне нет яда. Просто иногда до актера иначе не доходит…

При этом по-прежнему переживаю за то, что делаю. К счастью ли, к сожалению?.. Не знаю. Прекрасно понимаю, что это творчество, здесь не ставится выбор – жизнь или смерть. Но актеры плохо сыграли – все, жизнь кончена, думаю, что нужно уходить из профессии, раз не могу добиться от них того, чего хочу.

«Серьезным быть скучно!»

В жизни вы такой же максималист, как в профессии?

В жизни я, извини, полный рас…дяй. Скучно постоянно быть серьезным!?(Смеется.)

И в чем это проявляется?

В моей абсолютной неорганизованности. Нужно делать дома ремонт – так я предпочту кому-то заплатить, чем самому тратить на это время. Душа не лежит – зачем себя насиловать? Лучше с удочкой на реке посижу, рыбу половлю.

Заманчиво звучит… А где рыба, там и водочка?

Да с удовольствием! Вообще давно понял, что выпивка расслабляет, как ничто другое. Причем не одна-две стопки – это все фигня, мозги нужно прочищать основательно. Но в работе не позволяю. Ни себе, ни другим.

Что, и уволить за пьянство можете?

Могу. Притом, что я не ханжа, сам человек выпивающий. Но ни разу такого не было, чтобы у меня из-за водки был сорван спектакль. Так что главное, чтобы это не отражалось на работе. Пьянство, пожалуй, вообще единственная причина для увольнения из театра.

А чрезмерное увлечение артистов левыми заработками?

Об этом можно и не говорить. Актер должен сам определиться, что для него важнее – театр или халтура. И уйти туда, где ему больше нравится. Я никогда никого не удерживаю, не хочешь работать – бога ради! Отношение к профессии всегда видно, его не скроешь. У молодых теперь вообще потребительская позиция. Первый вопрос, который они задают, когда приходят театр, – сколько мы будем получать? Мы в свое время спрашивали – что мы будем играть? Отношение к театру было романтическое, на грани святости, как бы пафосно это ни звучало. А сейчас считается нормальным прийти на репетицию, не зная текста. Я почти отучил своих актеров говорить, что они будут стараться, если что-то не получается. Стараться можно на заводе, в искусстве старание не прощается – игра на сцене должна быть, прежде всего, в удовольствие.

Равно как и руководство театром? Похоже, должность главного режиссера в театре им. Пушкина вас так и не соблазнила?

Мы не раз обсуждали эту тему. Но я бы согласился переехать в Красноярск лишь при условии полного карт-бланша. И первое, что сделал бы – постепенно поменял труппу. Потому что актеры там не воспринимают театр как основное место работы, для них важнее разные халтуры – нельзя выходить на сцену с таким перекосом в сознании. Все это понимают, но очень трудно решиться что-то изменить, будет слишком много недовольных. А полумеры – не для меня. Да и чрезмерный уклон театра в коммерцию как-то не вдохновляет.

Так что буду и дальше работать в Минусинске. В этом году набираю актерский курс при местном колледже культуры – уже есть заявки на будущих выпускников из Канска и Ачинска. И на постановки предложений хватает – в Томске собираюсь ставить «Инь и Ян» Акунина в новом театре «Версия», есть приглашения из Екатеринбурга, Барнаула, Тюмени… А спектакль «Где твои крылья?..» 7 октября покажем на Международном фестивале «Камерата» в Челябинске. И, возможно, заявим его и на «Золотую маску».

Елена Коновалова