Новая постановка «Евгения Онегина» в Красноярском оперном еще до премьеры породила массу слухов. Молва гласила, что спектакль весь пронизан эротическими сценами и несовершеннолетних на него лучше не пускать. На деле все оказалось весьма целомудренно. Тем не менее «Онегин» вызвал острую дискуссию. Вплоть до требований запретить спектакль.
В последнее время подобные заявления стали сопровождать чуть ли не каждую премьеру в красноярских театрах. Сначала кричали, что нужно снять «Чайку» в театре им. Пушкина. После того, как сменилось руководство в краевом культурном ведомстве и «Чайка» стала получать призы на фестивалях, эти разговоры поутихли. Но потоком пошли жалобы в адрес других спектаклей — «Пиковой дамы» в кукольном, «Красотки кабаре» (по мотивам «Сильвы» Кальмана) в музыкальном театре. Теперь вот не угодил «Евгений Онегин». Главное, что во всех случаях раздражает местных ортодоксов, — режиссерский взгляд на классику через призму сегодняшнего дня. Мол, классика есть классика, недопустимо ее осовременивать!
Послушать такие разговоры — и можно подумать, что красноярские театры в своем развитии должны остановиться на уровне каменного века. И что все достижения современной режиссуры — не для нас, нашему зрителю подавай привычное блюдо. Пусть оно пресное и безвкусное.
Впрочем, готов или не готов Красноярск воспринимать сегодняшнюю режиссуру — тема отдельного и очень серьезного разговора. Вернемся к «Онегину» — что же в нем оказалось вызывающего? Да, собственно, ничего особенного. Ну подумаешь, изменил немного режиссер время действия. События в усадьбе Лариных разворачиваются в момент празднования Яблочного Спаса. Яблоко — вообще ключевой символ постановки московского режиссера Александра Федорова. И понятно, чем его привлек этот символ, — богатый простор для метафор и трактовок. Это и библейский мотив искушения, и аналогия зрелого плода с душевным и физическим созреванием человека. Что прежде всего относится к Татьяне — девушка, что называется, созрела.
Кстати, любовное томление Татьяны — еще одна точка преткновения мнений. Как это так, светлая пушкинская героиня позволяет себе откровенность в выражении чувств! Обнимает дерево в экстазе, в изнеможении падает на груду яблок. А в момент, когда Онегин приезжает вернуть ей письмо, он застает Татьяну в саду — о, ужас! — в ночной сорочке! И что до того, что гость просто явился не вовремя, в разгар девичьих гаданий? Запретить и не пущать!
Цитировать поток возмущений можно еще долго. Но, честно говоря, не хочется. Ибо каковы бы ни были претензии к постановке Федорова, спектакль по большему счету получился. Пусть и не совсем так, как задумывалось изначально (на многое просто не хватило времени). И с точки зрения сценографии — оформление пришлось менять на ходу, и оно оставляет желать лучшего. Тряпичные декорации в современном театре — это уже моветон. И в отношении вокала у многих наших певцов не все безупречно. Если опытная Светлана Левчук неплохо справилась с партией Татьяны, то для дебютантки Екатерины Кочетовой эта роль — большой аванс. Причем местами режиссер, возможно, сам того не желая, создал дополнительные трудности для солистов. Ну как можно было заставлять Ольгу (Анастасия Лепешинская) скакать и резвиться перед исполнением вокального номера, а Татьяну в момент ее сложнейшего монолога ставить на колени? Да и валяться на яблоках, при всей выразительности сцены, не очень-то комфортно (были бы из поролона, а то настоящие!).
И тем не менее — в игровом отношении постановка настолько интересная, что знакомый со школьной скамьи сюжет воспринимается как нечто неожиданное. Смотришь с неослабевающим вниманием и не знаешь, что будет дальше. Пусть «Онегин» еще не спет, как следует — полагаю, это вопрос времени, было бы у вокалистов желание довести свои партии до ума. Зато спектакль неплохо сыгран. И при этом режиссура не идет вразрез с музыкой Чайковского.
Елена Коновалова, «Вечерний Красноярск»
