Немецкий парнишка-вундеркинд, в свое время вдохновлявшийся этими пойманными через кустарный приемник передачами, выслеживает партизан в составе подразделения контрразведки на восточном, а после и на западном фронтах. Отец девочки прячет в самодельной головоломке драгоценный камень с мистической историей, эвакуированный накануне вторжения из Национального музея естествознания. За сокровищем охотится хромоногий приспешник фюрера. Линии сходятся. Идет война.
Сентиментальный бестселлер заокеанского писателя Энтони Дорра — птица странная. С одной стороны, это увлекательный авантюрный роман, сочиненный легко и печально: невеселые приключения двух подростков, которые стараются не съехать следом за своими друзьями и близкими в разверзшийся перед ними скорбный разлом цивилизаций. Слог автора поэтичен, интерьеры и ситуации — пестры, разнообразны и эффектны, будь то немецкая закрытая школа для одаренных детей с её казенщиной и выворачивающей мозги идеологией, кружок обсуждающих борьбу с коллаборационистами бретонских пенсионерок или краткое видение поезда с русскими военнопленными — поезда мертвых. С другой, это аккуратная сказка со вкусом соленой от слез карамели, за исключением своего протяжного финала ни на шаг не отходящая от литературного канона.
Проблема также в том, что любой западный роман о Второй мировой войне обречен на то, чтобы казаться российскому читателю излишне умиротворенным.
То, что воспринимается нами как безусловно эпическое противостояние добра и зла, которое надлежит изображать с плакатной ясностью, вне зависимости от точки зрения наблюдателя, у американцев или европейцев утрачивает всякую патетику — там принято грустить негромко, а радоваться осторожно. Отсюда возникает соблазн оценивать душевные страдания жертвы по глубине шрамов — горящий Лондон или оккупированный Париж по умолчанию не могут быть вровень с разоренным Сталинградом, а, значит, что их обитатели знают об ужасах священной войны?
До некоторой степени этот подход справедлив, поскольку мало есть в мире вещей лицемернее попыток изобразить «хороших немцев». Однако «Весь невидимый нам свет» — наглядный пример другой методы: навсегда уйти с линии фронта, затереть эту и любую другую черту каблуком. Недаром, когда героев здесь помимо их воли везут в Германию, Россию или ещё куда, то, будучи выпихнуты из вагона, они не замечают разницы. Люди везде одинаковы, добро как качество незыблемо, а гуманизм — черта врожденная. В разрушенном британской авиацией блиндаже умирающие немецкие радисты перехватывает посланный маленькой француженкой сигнал — «Лунный свет» Клода Дебюсси — и с новыми силами ожесточенно выгрызают себя из братской могилы.
Вряд ли будет преувеличением сказать, что таков тренд всей европейской литературы, в которой осмысляется трагедия тридцатых-сороковых годов.
Азбука-бестселлер, 2015 — 592 стр. Тираж — 20 000 экз.
