При делении на пять умирают злые звери. Научи тебя не ждать. Научи тебе не верить. Предвещая чью-то смерть, воет по ночам собака. Научи меня не петь, научи меня не плакать. Чередой ассоциаций уходя легко-легко, научи меня стреляться из всего, что под рукой.
Людьми покинутый лежу в прохладной тени, Пуская сладкий героин по предпоследней вене, Сражаюсь с миром не на жизнь, а на смерть, Чтоб кровью мрачный небосвод украсить, Морозная, глухая уличная слякоть Влетает в ноздри, заставляя плакать. Сегодня март? Или канун апреля? Пустое! Ведь я календарям не верю! Но скажут: умер где-то в этих числах. Подумал я. И застрелился. ************************* Спящий.
Он проснулся глубокой ночью холодном поту и долго лежал, тяжело дыша. Смутная тревога с шелестящим смехом подкралась к его изголовью и завела свою песню. Такого еще никогда не случалось. Он никогда не жаловался на сон. Усилием воли он прогнал наваждение и встал с постели. Во рту было сухо, так что не ворочался язык. Он пошел на кухню выпить воды и, проходя мимо зеркала в прихожей, зачем-то взглянул в него. И замер. В темноте он увидел свои глаза. Hичего, кроме глаз. Он светились. Они горели каким-то больным огнем, зеленой злостью и странной звериной тоской. Они... говорили ему что-то. Они звали. Он чувствовал, что не в силах оторваться от этого зрелища, от которого волосы встали дыбом и продрал озноб до самых костей. Он был очень несмелым человеком. Если бы он был смелым, он бы закричал от ужаса еще в первую секунду. Hо ведь это было бы очень громко. Он бы всех перебудил. И он не осмелился закричать. А ведь это был его единственный шанс проснуться. Крикнуть. Крикнуть так, чтобы вылетели стекла. Он отказался от этого. Он смирился со своим больным сном и остался в нем навсегда. Он прошел на кухню и выпил воды из-под крана. А потом лег спать. Hо на следующую ночь все повторилось. Сон превратился в жизнь, его существование.
... V.R. 30.04.2003 Навеяно творчеством Skinny Puppy, в частности вещью "Curcible"
Иду я по аллее вдоль дороги, Раздумья печальны мои... Уже еле плетуться мои ноги, А уже вечер и горят фонари. Звезды зажглись надо мной, Прохладный ветер по моим волосам... Я недавно расстался с тобой. Я все понимаю, виноват я сам! Я успокоился немного И забыл о тебе, Ведь ты тоже долго Вспоминала обо мне. Несчастная любовь моя, Ведь это не повод умирать. Найду себе новую девчонку я И не буду погибать.
ты мне нравишься очень как все лунные ночи как пьянящие зори как вечернее море ты мне нравишься, знаешь и немножко пугаешь глубиной безоглядной тишиной необьятной ты мне нравишься, слышишь слушаю как ты дышишь, вдох на вдох, попадаю и почти умираю ты мне нравишься странно тихо и многогранно неожиданно тонко чисто нежно и звонко ты мне нравишься, мальчик ты такой настоящий просто сядь со мной рядом и не думай. не надо
Мне к тебе…. чугунная тяжесть на каждой нити. молчать, нервными пальцами барабаня по телефону без умолку – с перекрытий незримо - полетом пера на пол вокзала. вдоль шеи руку - в волосы …- слишком больно где-то глубже сердце в разрыв преградой…- на два такта медленнее будет горе – пока любовь мне к тебе надо!
Еще немножко – и еду. Чтоб, в конце концов, make it real. При всем уважении к Интернету, мне нужен свободный доступ… даже не к телу, нет – это, пожалуй, вторично, милый, - к модуляциям голоса… запахам… жестикуляции… даже просто к возможности соприкоснуться руками в толпе метрополитенной – намеренно или случайно – неважно… Как же много мне нужно – вырваться, вынырнуть из бронированной виртуальной тени, на терпеливой ладони твоей новой линией вычертив душу. Люди против полумистических совпадений и пересеченья судеб - что крохотная рыбачья лодочка против слепой цунами. Конечно, я всегда понимала, что все хорошо – не будет… но, если не врет народная глупость, пусть это случится с нами. Сварить волшебный напиток, не добавив ни капли фальши? Нельзя-то оно нельзя, но ты же знаешь, как хочется… Заставляя меня забыть о том, как страшно двигаться дальше, шелковый пони нежности процокивает по позвоночнику.
Бодро пророчила, только вот не сбылось, не заплелось в серебристую косу дней розовой лентой. Декабрь безголос. Спалось мало и гулко как в тамбуре. Всё сильней вера в великого Бога колёс и спиц. Пью валидол. Довязала длиннющий шарф, серый как совесть. Прохладно. Собака спит. Пахнет лавандой и лотосом, и решать, что будет завтра, не нужно – теперь на «л» разве что запахи, - всё, что летит с небес, слишком похоже на пепел… а свет не бел – как-то украдкой расклинившись, вышел весь… Если не слушать – то вроде и не стучит. Если не ныть – то, наверно, пройдёт само… Двойка Пентаклей. Четверка Мечей. Мечись в проруби предновогодья, пиши письмо строчку за строчкой – неясно, кому, куда, бейся в истерике, стынь, зарывайся в ил сна номер шесть – потому что пришла вода и потому что единственный, кто забыл, как тебя звать не по имени, был иным, был тебе больше чем явью. Рисуй нули вместо восьмерок. Кури. Выпуская дым, думай о средневековье. Рифмуй «сожгли» с «где-то вдали»… Ты ведь знаешь – чем дальше даль, тем она ярче и тем веселей звучит память о дне, что в кусочке сухого льда спрятан под сердцем. Храни его там. Молчи.
Я собираю подписи в пользу того чтобы запретить одному уродливому прыщавому существу, у которого такое жирное и некрасивое лицо, что невольно задумываешься:"А не жопа ли передо мной?" скрывающемуся под ником Кто-та в сети, чтобы её выгоняли з чата, не дать ей права сидеть в чате
Светочка, ужас! откуда у тебя в голове такие штуки? ужас. прочитал и попал в непонятное... тебе ещё чуть-чуть и твоя проза будет типа этой... http://www.suok.narod.ru/vesna.htm
История вторая… Девочка Лена очень хотела выйти замуж, и чтобы на свадьбе все было красиво. Красивые гости, красивое платье, большой торт с белым шоколадом. Когда Лене было 19 лет, ей сделал предложение мальчик Дима. Они дружили уже три месяца, и Леня была очень счастлива. Лена согласилась. В день свадьбы Лена была очень красивая. И гости тоже были красивые. И маленький букет с белыми розами. И даже торт с белым шоколадом тоже был. И еще много чего было. После регистрации все поехали кататься по памятным местам. А в последнюю очередь все залезли на вышку, откуда было видно весь город. Дима был очень счастлив и залез на перила и стал кричать и махать Лене. Но он был уже немножко пьяный, поэтому не удержался и полетел вниз. А Лена стояла и смотрела, как он падает, и думала, что это все как-то очень глупо вышло. Что так не должно быть. Что Дима ее бросил. И что свадьбы видимо уже не будет. И не будет гостей, и кидать букет подружкам она тоже не будет. И ей стало, почему-то стыдно за себя и Диму. И ей захотелось убежать и заплакать. Это все она очень быстро успела подумать. За две секунды. Тогда она задрала свое красивое белое платье, скинула туфли, залезла на перила и прыгнула за Димой. И пока она летела, она думала, что, наверное, любит Диму. И маму с папой тоже любит. И умирать она совсем не хочет. И что все очень грустно и не правильно. И… она упала ровно на две секунды позже Димы… А потом упал маленький букет с белами розами… Мораль: Детские мечты иногда убивают…
История первая… Девочка Таня очень хотела стать актрисой. И после школы она назло всем поступила в театральный. Но она была плохой актрисой, и ей не давали ролей в хороших театрах, поэтому она работала в кукольном театре. Вот уже 10 лет она работала там и так и не вышла замуж за осветителя Мишу, потому что он совсем не хотел жениться на ней. А еще она очень ненавидела кукол. Как-то их театр давал спектакль на улице. Вокруг было много детей со своими мамами. А одна девочка была постарше других детей и поэтому стояла одна. Она смеялась и издевалась над актерами и их куклами. И над их глупыми нарядами тоже издевалась. И тогда у Тани помутнилось в голове. А спектакль шел «Приключение Буратино». Таня подошла к девочке и из-за всех сил ударила Буратиной девочке по голове… Нос Буратино попал девочке прямо в висок, и она умерла. Тогда Таню посадили в тюрьму. Но за то, что она примерно себя вела и постоянно играла в спектаклях по разным праздникам, ее освободили досрочно и ей все завидовали. Мораль: Иногда надо воплощать свои детские мечты…
... я - в плотно задернутых шторах, сквозь которые даже в самый погожий день не пропускают в комнату солнечный свет... ... я - в небрежно брошеной на пол недочитанной книжке, которая еще вчера казалась такой интересной... ... в мертвом глазике-индикаторе отключенного телефона... ... в шлепании босых ног по холодному линолеуму кухни... ... в звучащей по кругу десятый раз "Ameno" Era... ... в грустных пластмассовых глазах игрушечных драконов и мамонтов - немых свидетелей того, что я уже здесь... ... даже в чашке с кофейной гущей на дне, которая со вчерашнего вечера сиротливо стоит в мойке - я... ... я не несу в себе ни добра ни зла... ... вовсе не страшно, когда я сижу рядом за обеденным столом или иду следом по заснеженой вечерней улице... ... со мной легко и удобно - мне не нужно ничего объяснять и доказывать; обо мне не нужно заботиться; я не доставлю вам беспокойства поздним звонком в дверь или назойливыми расспросами о здоровьи и настроении; я не буду ворчать если вы допоздна слушаете музыку или забываете выключить свет в ванной... ... я идеальный слушатель; правда, собеседник из меня не очень, но это неважно - ведь говорить многие любят больше чем слушать... ... мне можно доверить самые сокровенные желания и самые страшные тайны, совершенно не боясь, что я кому-нибудь проболтаюсь... ... мне безразличны ваши дурные привычки и недостатки характера... впрочем, ваши достоинства для меня тоже не имеют значения... ... мне все равно, сколько вам лет и есть ли у вас высшее образование, мне наплевать, какую вы получаете зарплату и куда собираетесь поехать в отпуск следующим летом.... ... почти не страшно, когда я сплю рядом на двухспальной кровати или живу в вашем почтовом ящике... ... и уже ничего не страшно, если однажды в зеркале вы видите отражение МОИХ глаз... ... потому что когда прихожу Я - ВАС больше нет... а когда вас нет, то просто некому бояться ... ... спокойной ночи... или доброе утро... но разве это важно теперь?
Не устаем напоминать, что любые комментарии, содержащие мат, удаляются. В исключительных случаях мат заменяется на ***. Удалять или заменять - решают администраторы. Чтобы быть уверенным в том, что ваш пост никуда не денется - обходитесь без ненормативной лексики.
Утро…в окно просочился лучик света, наверное, он лидер - потому как другие даже и не думают выползать наружу, из-за облаков ещё не совсем ушедшей ночи. На столе в вазе роза - желтая роза, рядом не доеденный шоколад – горький. На стене часы – стрелка побольше указывает на 12, поменьше на 8. Телевизор играет беззвучно – необходимость в звуке – отсутствует. На стуле одежда, которая слегка спадает со спинки…женская и мужская. В комнате душно и кажется, что дышать становится все труднее…на кровати лежит она. Одеяло спадает и касается ковра, простынь поменяла свой цвет. Он курит возле окна. Она смотрит на него и ждет, что он ответит ей. Молчание. Сигарета выкурена, она поднимается и видит, алые розы на кристально белой простыне. Плачет. Он закуривает снова…и медленно одевается. Она начинает кричать и просит объяснить, что произошло и почему он уходит. Резкие движения, крики, полет подушек, разбитая ваза…его шаги ...он ушел. Она плачет и не может понять, что же произошло…он ловит такси и уезжает…уезжает навсегда. Обманутая и кинутая женщина способна на многое…но иногда на это не хватает сил. Таблетки, стакан воды и поглаживание запястья на запасной случай, ее глаза закрыты…теперь простынь полностью сменила цвет – теперь она кристально красная. Теперь ей все равно и боли больше нет - она спит. Смерть.
Если позволите – но без особой надежды (то, что она умирает последней – неправда), я попрошу вас о чем-нибудь нежном и грешном – может быть… позже. Нет, что вы, конечно, не завтра. Слишком устала от совести. Даже не кожей, даже не нервами – чувствую костною тканью, каждым сосудом и волосом – это «быть может» очень похоже на «незачем». В вашем стакане много вселенных – чужих, населенных не мною – можно допеть о них – и начинать всё сначала – песня, не спорю, хорошая – только с земною жизнью, увы, не стыкуется как-то. Устала, я повторяю, от совести – и от предчувствий, и от бесчувствия, от безучастности сердца вашего… жизнь после смерти? – я просто верчусь здесь… Боже, как хочется жить. Но придется вертеться. Даже не белкой – мне чудится туша и вертел, не колесо. Впрочем, кто его знает, что хуже, как все случится, что сбудется - просто поверьте - просто останьтесь. (Как славно рифмуется с «мужем» «стужа»… ) Я что-то подумала вслух? Извините… Это бывает со мной. К сожалению, часто… Мне предстоит еще столько различных открытий сделать – и столько узнать, но всегда возвращаться вниз, в эту зиму, где крылья совсем не в почете, где только холод и звон моих мыслей насущных, где вас не будет. Откуда вы скоро уйдете. Что же, идите... Дорогу осилит идущий.
Вот и все. Послезавтра по сводкам - зима. Все проверено. Каждую мину мы с тобой осторожнейшим образом вырыли. Вон оно – счастье беспечное. Я сегодня купила огромную банку зеленого чая с жасмином. Этой банки вселенски-огромной мне хватит на три с половиною вечности. Будем есть бутерброд с колбасой, будем думать о музыке, льющейся из колонки – «Будудум!»… Будет думать о нас вода и теплей из колонки литься, Я спою тебе «Колыбельную для ротвейлера», - позже, быть может, отважусь родить ребенка, Буду помнить о главном, забыв обо всем остальном, и не буду молиться никому ни о ком, ни о чем, потому что не будет хотеться никого, ничего, И простят мне мое «ни при чем» все мои знакомцы и незнакомцы. Буду стряхивать пепел в тот самый слепок с уже прошлогоднего сердца, И экран монитора мне станет морем, а серая мышка Митсуми – боцманом. Буду верить в настольный букетик сухих цветов в непристойной вазе, Буду спать (и украдкой опять приснюсь совсем не тому, кто нужен), И расскажут по телеку о террористах, сибирской язве и эвтаназии, и еще о финансовом кризисе где-то там, но когда я буду готовить ужин, мне до лампочки будут все язвы Сибири, все террористы и кризисы – Кроме, может быть, Сашки с третьего этажа И, конечно же, кризиса жанра, Ну а ты своим радостно- розовым языком начнешь мои пятки облизывать, Тут и кончится наша сансара, и будет не жизнь, а сплошная Тантра. Он вернется с работы усталый, зато принесет кассету На которой будет записан очередной шедевр Тарантино Или свадьба Виталика, или документальная лента «The end of Света» Нам ведь в общем - то наплевать, какие там будут мелькать картинки. Мне ведь, собственно, нечем на любое его «хорошо» реагировать, мне отвеченное на «Как дела твои?» или «Ты как себя чувствуешь?» Мы тихонечко будем жить в уголке этой светлой чудесной квартиры – он ничем не хуже того уголка в прихожей, в котором живет наша тумбочка; он ничем не лучше того угла в коридоре, где раньше жила черепаха, нам не холодно в нем и не жарко, нам в нем не весело и не грустно, Иногда Он приносит чудесные вещи – я думаю, это от страха, Что однажды мне станет скучно и я улечу. Но из окон летать – Искусство, недоступное тем, кто, забыв обо всем и захлопнув ставни Explorer’a переносит кусочки под – и сознания к серым окошкам Word’a . Я останусь здесь. Вся твоя. Правда, я тебя здорово успокоила? Я останусь вот тут, между кухней и спальнею, ласковая, не гордая. А потом наступит весна…
Почему-то, когда видишь рано утром кофе, тосты с джемом, цветы и тебя становится так хорошо, что хочется летать. Психологи говорят, что это состояние безграничного счастья. Может быть. Но мне все равно хорошо. Наши совместные завтраки у открытого окна всегда создают хорошее настроение на весь день. Когда на тебя орет начальник или прекрасная муза пера покидает меня, я вспоминаю завтрак, и сразу все приобретает голубые тона. Жизнь бьет ключом, а мы вращаемся в этом мире, не забывая, друг о друге. Когда у тебя есть свободная минутка, ты мне обязательно позвонишь, а я еду к центральному суду, бог знает, как далеко от моей работы, чтобы пообедать с тобой в кафешке напротив. Тебе ведь не в коем случае, нельзя опаздывать! А я получаю упрекающий взгляд начальства. Нет, когда-нибудь, когда найдется талант, лучше моего, он меня обязательно уволит. Но кто ж как не я смогу посоветовать, как помириться с женой, что подарить 17 летнему сыну на день рожденье, и где лучше всего провести отпуск. Пол коллектива думают, что я его любовница. Но мне все равно. Ведь у меня есть ты. Мой босс замечательный человек и семьянин, но кошмарный начальник. Все служащие от него воют, пишут доносы, тихо ненавидят. А я его понимаю, и поэтому он орет на меня больше всех. Но потом запросто может вызвать к себе, налить стакан виски и 2 часа жаловаться на жизнь. Ты говоришь, что во мне умирает психолог. Пусть умирает. Мне не жалко. Еще, я с нетерпением жду вечера. Медитация- это, конечно, хорошо. Уходит вся напряженность рабочего дня. Но потом, когда я сграбастываю тебя в свои объятья, прижимаю к себе и начинаю о чем –нибудь размышлять….. Признайся, тебе ведь это тоже нужно! Уже когда совсем темнеет, и мы, пронаблюдав закат, идем ужинать, ты заметишь, что я сегодня чересчур сентиментальная. Поужинав, я тащу тебя смотреть классный фильм. Ты жутко сопротивляешься. Тебе нужно просмотреть одно дело, составить тактику защиты. Скажи, это меня когда-нибудь останавливало? Во время фильма я опять прижимаю тебя к себе и целую в макушку. Ты такая податливая тогда, что очень трудно поверить, какой ты зверь в суде! Кошка! Ты - зеленоглазая кошка. Ты та, кого мне так не хватало! Но ты моя, домашняя кошка. Я тебя приручила. И НИКОГДА, НИКОМУ НЕ ОТДАМ!
В тебе столько света, что я моментами слепну, и, разбивая колени, пробираюсь вперед наощупь. Прикоснуться к тебе – как распахнуть дверь в лето – почти по Ханлайну… Проклятая снежная толща, пять тысяч слоев брони, нараставшей годы – тает… Остаюсь беззащитной, но становлюсь – собою, без заученных фраз, впечатанных в тело штрих-кодом, с нежностью на губах – вместо «готова к бою!». Речь не идет ни о «может быть», ни о «либо-либо» - Мы слишком долго сводили знакомство с азами. Я вызубрю все - и сдам самый сложный экзамен на право рядом с тобою, где бы ты ни был. Радость моя, не грусти… скоро все будет иначе. Passive Voice - залоги страданий – оставим причастьям. Все хорошо… Ну что ты… какое – «плачу»?… Впрочем, плачу… вспомнив, как плачут от счастья.
Вырастаю. Но все равно остаюсь несговорчиво-рок-н-ролльною. Бывают дни, внутри которых любая угроза становится – атомной. Не кантуйте тело. Лучше в целях безопасности обложите матами. Палач-юморист резвится - рубит голову аккуратными дольками. К тридцати тебе предложат на скудный выбор – плешь или проседь. Не устраивает? Тогда лучше не разменивай третий десяток. Даже масса полезных знакомств не позволит дышать по блату. Канатоходец ошибется однажды – не заметит, что наступила осень. Пароли не подбираются – сгенерированы методом научного тыка. Логины не отражают происходящего в реальной действительности. Писк и визг изысканных модников – льготный брэйн-пирсинг. Сердце – пошлая валентинка, запрятанная в зарослях ежевики. Ты вычерчиваешь на салфетках полузнакомые тонкие профили, потягиваешь через соломинку что-то приторное, бананово-ананасовое, лениво дергаешь ниточки… профессионально поигрываешь душами… Но не замечаешь, что марионетки переломались. И слезли с морфия.
...и теперь - только вниз, босиком. Б. Г. Я давно поняла, что в этой игре – не до правил. Ты взрываешь меня изнутри телефонным звонком. Пограничный Господь на кого-то другого поставил. Дама бита. Теперь – только вниз. Босиком. Я почти привыкаю. Не помнить. Не ждать. И не верить. Изолгавшихся авторов перелистывать лист за листом. Душа усыхает, как будто больна бери-бери. Мы гуляем опять под одним – по привычке – зонтом. С прокисающих дней осыпается липкая гадость, разрушая структуру тепла, как заброшенный БАМ. Громко лают овчарки, и током плюется ограда. Пробивная мадонна с младенцем пойдет по рукам. Я в ладонях сжимаю зачем-то подтаявший лед. Милый маленький Будда, задуй поскорее лампаду. Переводчик со сфинского постигнет загадку пустот. Не желавшим взлетать – пригодится умение падать.
Она сказала: «Возьми с собой ключи от моих дверей…» Б. Г. ............................................................ ............................................................ Очередная суббота нам презентует – нас. Цепная реакция – если ты жив, то и я – жива. Неделя за днем – то по дрова, то в лес. Плотность небес обозначена буквой «ро». Как ты прекрасен – не описать пером. Как нескучно с тобой, знает один лишь бес, вернее, предполагает, но ему не дано сосчитать тебя, измерить или постичь. Если ты – болезнь, не стану лечить этот ВИЧ. Летучие рыбы не могут ложиться на дно. Счастье надо держать в ладони, легонько сжав – чтоб не проворонить случайно, не потерять, и, проснувшись рядом с тобой в излучине октября, заполучить все то, что недодал нам Jah. Твои глаголы – «останься», «поверь», «согрей». Почтальон бросит в твой ящик цветной картон, модель для сборки, шар для игры в пинг-понг и – на всякий пожарный – ключи от моих дверей.
Они следили за развитьем легенд, просто отворяя дверь в печь… Б. Г. И каждый вдох – как последний. Праздник – Валокординовый Спас. Каждому лебедю – дай по Леде, наглому магу - дай в третий глаз. Если с песней идешь по смерти - чеканя шаг, сохраняя стиль – при таком раскладе, поверьте, не слишком важно, куда идти. И когда ты решаешь – себе назло - что нечего больше стеречь, и поджигаешь парусный флот, обломки безжалостно кинув в печь, почти стартуешь в последний поход в направлении «где-то там» - из темноты внезапно выходит Тот, Кто Ломает Все Планы к Чертям. Сердце мое, не сбои, не глючь… Избегая расписанных мизансцен, я ловлю губами солнечный луч, что прикорнул на его лице…
А тебе было очень плохо… И ты назвал меня – слабой. Поскрипела зубами. Матюгнулась. Перечить не стала. Знаешь, у этой маленькой смерти – не те масштабы, чтоб о них спорить. Диагноз ясен – усталость. К сожаленью, этот напиток не содержит ни капли чуда, и я, по правде сказать, далеко не лучший целитель. Пока ты пытаешься выдохнуть, я просто – буду. На расстоянии вытянутой руки. Суровые нити жизни становятся запутанней, звонче, тоньше… Ожиданье давно набило оскомину. Нелепый чахлый куренок, угодивший случайно в ощип, вяло сопротивляется. Тих его детский лепет. Не обессудь - не поются сегодня веселые песни. Точно в лоб вратарю летит тяжелая шайба. Нолик на нолик дает в результате – крестик. Даже Минздрав утомился - уже не предупреждает.
умирают злые звери.
Научи тебя не ждать.
Научи тебе не верить.
Предвещая чью-то смерть,
воет по ночам собака.
Научи меня не петь,
научи меня не плакать.
Чередой ассоциаций
уходя легко-легко,
научи меня стреляться
из всего, что под рукой.
Пуская сладкий героин по предпоследней вене,
Сражаюсь с миром не на жизнь, а на смерть,
Чтоб кровью мрачный небосвод украсить,
Морозная, глухая уличная слякоть
Влетает в ноздри, заставляя плакать.
Сегодня март? Или канун апреля?
Пустое! Ведь я календарям не верю!
Но скажут: умер где-то в этих числах.
Подумал я. И застрелился.
*************************
Спящий.
Он проснулся глубокой ночью холодном поту и долго лежал, тяжело дыша.
Смутная тревога с шелестящим смехом подкралась к его изголовью и завела свою
песню. Такого еще никогда не случалось. Он никогда не жаловался на сон. Усилием
воли он прогнал наваждение и встал с постели.
Во рту было сухо, так что не ворочался язык. Он пошел на кухню выпить воды
и, проходя мимо зеркала в прихожей, зачем-то взглянул в него. И замер.
В темноте он увидел свои глаза. Hичего, кроме глаз. Он светились. Они горели
каким-то больным огнем, зеленой злостью и странной звериной тоской. Они...
говорили ему что-то. Они звали. Он чувствовал, что не в силах оторваться от
этого зрелища, от которого волосы встали дыбом и продрал озноб до самых костей.
Он был очень несмелым человеком. Если бы он был смелым, он бы закричал от
ужаса еще в первую секунду. Hо ведь это было бы очень громко. Он бы всех
перебудил. И он не осмелился закричать.
А ведь это был его единственный шанс проснуться. Крикнуть. Крикнуть так,
чтобы вылетели стекла. Он отказался от этого. Он смирился со своим больным сном
и остался в нем навсегда.
Он прошел на кухню и выпил воды из-под крана. А потом лег спать.
Hо на следующую ночь все повторилось.
Сон превратился в жизнь, его существование.
...
V.R.
30.04.2003
Навеяно творчеством Skinny Puppy, в частности вещью "Curcible"
Раздумья печальны мои...
Уже еле плетуться мои ноги,
А уже вечер и горят фонари.
Звезды зажглись надо мной,
Прохладный ветер по моим волосам...
Я недавно расстался с тобой.
Я все понимаю, виноват я сам!
Я успокоился немного
И забыл о тебе,
Ведь ты тоже долго
Вспоминала обо мне.
Несчастная любовь моя,
Ведь это не повод умирать.
Найду себе новую девчонку я
И не буду погибать.
очень
как все лунные ночи
как пьянящие зори
как вечернее море
ты мне нравишься,
знаешь
и немножко пугаешь
глубиной безоглядной
тишиной необьятной
ты мне нравишься,
слышишь
слушаю как ты дышишь,
вдох на вдох, попадаю
и почти умираю
ты мне нравишься
странно
тихо и многогранно
неожиданно тонко
чисто нежно и звонко
ты мне нравишься,
мальчик
ты такой настоящий
просто сядь со мной рядом
и не думай. не надо
молчать, нервными пальцами барабаня
по телефону без умолку – с перекрытий
незримо - полетом пера на пол вокзала.
вдоль шеи руку - в волосы …- слишком больно
где-то глубже сердце в разрыв преградой…-
на два такта медленнее будет горе –
пока любовь
мне к тебе надо!
При всем уважении к Интернету, мне нужен свободный доступ…
даже не к телу, нет – это, пожалуй, вторично, милый, -
к модуляциям голоса… запахам… жестикуляции… даже просто
к возможности соприкоснуться руками в толпе метрополитенной –
намеренно или случайно – неважно… Как же много мне нужно –
вырваться, вынырнуть из бронированной виртуальной тени,
на терпеливой ладони твоей новой линией вычертив душу.
Люди против полумистических совпадений и пересеченья судеб -
что крохотная рыбачья лодочка против слепой цунами.
Конечно, я всегда понимала, что все хорошо – не будет…
но, если не врет народная глупость, пусть это случится с нами.
Сварить волшебный напиток, не добавив ни капли фальши?
Нельзя-то оно нельзя, но ты же знаешь, как хочется…
Заставляя меня забыть о том, как страшно двигаться дальше,
шелковый пони нежности процокивает по позвоночнику.
не заплелось в серебристую косу дней
розовой лентой. Декабрь безголос. Спалось
мало и гулко как в тамбуре. Всё сильней
вера в великого Бога колёс и спиц.
Пью валидол. Довязала длиннющий шарф,
серый как совесть. Прохладно. Собака спит.
Пахнет лавандой и лотосом, и решать,
что будет завтра, не нужно – теперь на «л»
разве что запахи, - всё, что летит с небес,
слишком похоже на пепел… а свет не бел –
как-то украдкой расклинившись, вышел весь…
Если не слушать – то вроде и не стучит.
Если не ныть – то, наверно, пройдёт само…
Двойка Пентаклей. Четверка Мечей. Мечись
в проруби предновогодья, пиши письмо
строчку за строчкой – неясно, кому, куда,
бейся в истерике, стынь, зарывайся в ил
сна номер шесть – потому что пришла вода
и потому что единственный, кто забыл,
как тебя звать не по имени, был иным,
был тебе больше чем явью. Рисуй нули
вместо восьмерок. Кури. Выпуская дым,
думай о средневековье. Рифмуй «сожгли»
с «где-то вдали»… Ты ведь знаешь – чем дальше даль,
тем она ярче и тем веселей звучит
память о дне, что в кусочке сухого льда
спрятан под сердцем. Храни его там. Молчи.
Девочка Лена очень хотела выйти замуж, и чтобы на свадьбе все было красиво. Красивые гости, красивое платье, большой торт с белым шоколадом. Когда Лене было 19 лет, ей сделал предложение мальчик Дима. Они дружили уже три месяца, и Леня была очень счастлива. Лена согласилась. В день свадьбы Лена была очень красивая. И гости тоже были красивые. И маленький букет с белыми розами. И даже торт с белым шоколадом тоже был. И еще много чего было. После регистрации все поехали кататься по памятным местам. А в последнюю очередь все залезли на вышку, откуда было видно весь город. Дима был очень счастлив и залез на перила и стал кричать и махать Лене. Но он был уже немножко пьяный, поэтому не удержался и полетел вниз. А Лена стояла и смотрела, как он падает, и думала, что это все как-то очень глупо вышло. Что так не должно быть. Что Дима ее бросил. И что свадьбы видимо уже не будет. И не будет гостей, и кидать букет подружкам она тоже не будет. И ей стало, почему-то стыдно за себя и Диму. И ей захотелось убежать и заплакать. Это все она очень быстро успела подумать. За две секунды. Тогда она задрала свое красивое белое платье, скинула туфли, залезла на перила и прыгнула за Димой. И пока она летела, она думала, что, наверное, любит Диму. И маму с папой тоже любит. И умирать она совсем не хочет. И что все очень грустно и не правильно. И… она упала ровно на две секунды позже Димы… А потом упал маленький букет с белами розами…
Мораль: Детские мечты иногда убивают…
Девочка Таня очень хотела стать актрисой. И после школы она назло всем поступила в театральный. Но она была плохой актрисой, и ей не давали ролей в хороших театрах, поэтому она работала в кукольном театре. Вот уже 10 лет она работала там и так и не вышла замуж за осветителя Мишу, потому что он совсем не хотел жениться на ней. А еще она очень ненавидела кукол. Как-то их театр давал спектакль на улице. Вокруг было много детей со своими мамами. А одна девочка была постарше других детей и поэтому стояла одна. Она смеялась и издевалась над актерами и их куклами. И над их глупыми нарядами тоже издевалась. И тогда у Тани помутнилось в голове. А спектакль шел «Приключение Буратино». Таня подошла к девочке и из-за всех сил ударила Буратиной девочке по голове… Нос Буратино попал девочке прямо в висок, и она умерла. Тогда Таню посадили в тюрьму. Но за то, что она примерно себя вела и постоянно играла в спектаклях по разным праздникам, ее освободили досрочно и ей все завидовали.
Мораль: Иногда надо воплощать свои детские мечты…
... я - в небрежно брошеной на пол недочитанной книжке, которая еще вчера казалась такой интересной...
... в мертвом глазике-индикаторе отключенного телефона...
... в шлепании босых ног по холодному линолеуму кухни...
... в звучащей по кругу десятый раз "Ameno" Era...
... в грустных пластмассовых глазах игрушечных драконов и мамонтов - немых свидетелей того, что я уже здесь...
... даже в чашке с кофейной гущей на дне, которая со вчерашнего вечера сиротливо стоит в мойке - я...
... я не несу в себе ни добра ни зла...
... вовсе не страшно, когда я сижу рядом за обеденным столом или иду следом по заснеженой вечерней улице...
... со мной легко и удобно - мне не нужно ничего объяснять и доказывать; обо мне не нужно заботиться; я не доставлю вам беспокойства поздним звонком в дверь или назойливыми расспросами о здоровьи и настроении; я не буду ворчать если вы допоздна слушаете музыку или забываете выключить свет в ванной...
... я идеальный слушатель; правда, собеседник из меня не очень, но это неважно - ведь говорить многие любят больше чем слушать...
... мне можно доверить самые сокровенные желания и самые страшные тайны, совершенно не боясь, что я кому-нибудь проболтаюсь...
... мне безразличны ваши дурные привычки и недостатки характера... впрочем, ваши достоинства для меня тоже не имеют значения...
... мне все равно, сколько вам лет и есть ли у вас высшее образование, мне наплевать, какую вы получаете зарплату и куда собираетесь поехать в отпуск следующим летом....
... почти не страшно, когда я сплю рядом на двухспальной кровати или живу в вашем почтовом ящике...
... и уже ничего не страшно, если однажды в зеркале вы видите отражение МОИХ глаз...
... потому что когда прихожу Я - ВАС больше нет... а когда вас нет, то просто некому бояться ...
... спокойной ночи... или доброе утро... но разве это важно теперь?
Удалять или заменять - решают администраторы. Чтобы быть уверенным в том, что ваш пост никуда не денется - обходитесь без ненормативной лексики.
На столе в вазе роза - желтая роза, рядом не доеденный шоколад – горький.
На стене часы – стрелка побольше указывает на 12, поменьше на 8.
Телевизор играет беззвучно – необходимость в звуке – отсутствует. На стуле одежда, которая слегка спадает со спинки…женская и мужская.
В комнате душно и кажется, что дышать становится все труднее…на кровати лежит она. Одеяло спадает и касается ковра, простынь поменяла свой цвет. Он курит возле окна.
Она смотрит на него и ждет, что он ответит ей. Молчание. Сигарета выкурена, она поднимается и видит, алые розы на кристально белой простыне. Плачет. Он закуривает снова…и медленно одевается. Она начинает кричать и просит объяснить, что произошло и почему он уходит. Резкие движения, крики, полет подушек, разбитая ваза…его шаги ...он ушел.
Она плачет и не может понять, что же произошло…он ловит такси и уезжает…уезжает навсегда.
Обманутая и кинутая женщина способна на многое…но иногда на это не хватает сил. Таблетки, стакан воды и поглаживание запястья на запасной случай, ее глаза закрыты…теперь простынь полностью сменила цвет – теперь она кристально красная. Теперь ей все равно и боли больше нет - она спит. Смерть.
(то, что она умирает последней – неправда),
я попрошу вас о чем-нибудь нежном и грешном –
может быть… позже. Нет, что вы, конечно, не завтра.
Слишком устала от совести. Даже не кожей,
даже не нервами – чувствую костною тканью,
каждым сосудом и волосом – это «быть может»
очень похоже на «незачем». В вашем стакане
много вселенных – чужих, населенных не мною –
можно допеть о них – и начинать всё сначала –
песня, не спорю, хорошая – только с земною
жизнью, увы, не стыкуется как-то. Устала,
я повторяю, от совести – и от предчувствий,
и от бесчувствия, от безучастности сердца
вашего… жизнь после смерти? – я просто верчусь здесь…
Боже, как хочется жить. Но придется вертеться.
Даже не белкой – мне чудится туша и вертел,
не колесо. Впрочем, кто его знает, что хуже,
как все случится, что сбудется - просто поверьте -
просто останьтесь. (Как славно рифмуется с «мужем»
«стужа»… ) Я что-то подумала вслух? Извините…
Это бывает со мной. К сожалению, часто…
Мне предстоит еще столько различных открытий
сделать – и столько узнать, но всегда возвращаться
вниз, в эту зиму, где крылья совсем не в почете,
где только холод и звон моих мыслей насущных,
где вас не будет. Откуда вы скоро уйдете.
Что же, идите... Дорогу осилит идущий.
Послезавтра по сводкам - зима.
Все проверено.
Каждую мину
мы с тобой осторожнейшим образом вырыли.
Вон оно – счастье беспечное.
Я сегодня купила огромную банку зеленого чая с жасмином.
Этой банки вселенски-огромной мне хватит
на три
с половиною
вечности.
Будем есть бутерброд с колбасой,
будем думать о музыке, льющейся из колонки –
«Будудум!»…
Будет думать о нас вода
и теплей из колонки литься,
Я спою тебе «Колыбельную для ротвейлера», -
позже,
быть может,
отважусь родить ребенка,
Буду помнить о главном,
забыв обо всем остальном,
и не буду молиться
никому ни о ком,
ни о чем,
потому что не будет хотеться
никого,
ничего,
И простят мне мое «ни при чем»
все мои знакомцы
и незнакомцы.
Буду стряхивать пепел
в тот самый слепок
с уже прошлогоднего сердца,
И экран монитора
мне станет морем,
а серая мышка Митсуми – боцманом.
Буду верить
в настольный букетик
сухих цветов
в непристойной вазе,
Буду спать
(и украдкой опять приснюсь совсем не тому, кто нужен),
И расскажут по телеку
о террористах, сибирской язве и эвтаназии,
и еще о финансовом кризисе где-то там,
но когда я буду готовить ужин,
мне до лампочки будут
все язвы Сибири,
все террористы и кризисы –
Кроме, может быть, Сашки с третьего этажа
И, конечно же,
кризиса жанра,
Ну а ты своим радостно-
розовым
языком
начнешь мои пятки облизывать,
Тут и кончится наша сансара,
и будет не жизнь, а сплошная Тантра.
Он вернется с работы усталый,
зато принесет кассету
На которой будет записан
очередной шедевр Тарантино
Или свадьба Виталика,
или документальная лента «The end of Света»
Нам ведь в общем - то наплевать,
какие там будут мелькать картинки.
Мне ведь,
собственно,
нечем
на любое его «хорошо» реагировать,
мне отвеченное на «Как дела твои?»
или «Ты как себя чувствуешь?»
Мы
тихонечко
будем
жить
в уголке
этой светлой
чудесной квартиры –
он
ничем
не хуже
того
уголка
в прихожей,
в котором живет наша тумбочка;
он
ничем
не лучше
того угла в коридоре,
где раньше жила черепаха,
нам не холодно в нем
и не жарко,
нам в нем не весело
и не грустно,
Иногда Он приносит
чудесные
вещи –
я думаю, это от страха,
Что однажды мне станет скучно и я улечу.
Но из окон летать –
Искусство,
недоступное тем, кто,
забыв обо всем и
захлопнув ставни Explorer’a
переносит кусочки под – и сознания
к серым окошкам Word’a .
Я останусь здесь. Вся твоя.
Правда, я тебя здорово успокоила?
Я останусь вот тут,
между кухней и спальнею,
ласковая,
не гордая.
А потом наступит весна…
Кошка! Ты - зеленоглазая кошка. Ты та, кого мне так не хватало! Но ты моя, домашняя кошка. Я тебя приручила. И НИКОГДА, НИКОМУ НЕ ОТДАМ!
и, разбивая колени, пробираюсь вперед наощупь.
Прикоснуться к тебе – как распахнуть дверь в лето –
почти по Ханлайну… Проклятая снежная толща,
пять тысяч слоев брони, нараставшей годы –
тает… Остаюсь беззащитной, но становлюсь – собою,
без заученных фраз, впечатанных в тело штрих-кодом,
с нежностью на губах – вместо «готова к бою!».
Речь не идет ни о «может быть», ни о «либо-либо» -
Мы слишком долго сводили знакомство с азами.
Я вызубрю все - и сдам самый сложный экзамен
на право рядом с тобою, где бы ты ни был.
Радость моя, не грусти… скоро все будет иначе.
Passive Voice - залоги страданий – оставим причастьям.
Все хорошо… Ну что ты… какое – «плачу»?…
Впрочем, плачу… вспомнив, как плачут от счастья.
Бывают дни, внутри которых любая угроза становится – атомной.
Не кантуйте тело. Лучше в целях безопасности обложите матами.
Палач-юморист резвится - рубит голову аккуратными дольками.
К тридцати тебе предложат на скудный выбор – плешь или проседь.
Не устраивает? Тогда лучше не разменивай третий десяток.
Даже масса полезных знакомств не позволит дышать по блату.
Канатоходец ошибется однажды – не заметит, что наступила осень.
Пароли не подбираются – сгенерированы методом научного тыка.
Логины не отражают происходящего в реальной действительности.
Писк и визг изысканных модников – льготный брэйн-пирсинг.
Сердце – пошлая валентинка, запрятанная в зарослях ежевики.
Ты вычерчиваешь на салфетках полузнакомые тонкие профили,
потягиваешь через соломинку что-то приторное, бананово-ананасовое,
лениво дергаешь ниточки… профессионально поигрываешь душами…
Но не замечаешь, что марионетки переломались. И слезли с морфия.
Б. Г.
Я давно поняла, что в этой игре – не до правил.
Ты взрываешь меня изнутри телефонным звонком.
Пограничный Господь на кого-то другого поставил.
Дама бита. Теперь – только вниз. Босиком.
Я почти привыкаю. Не помнить. Не ждать. И не верить.
Изолгавшихся авторов перелистывать лист за листом.
Душа усыхает, как будто больна бери-бери.
Мы гуляем опять под одним – по привычке – зонтом.
С прокисающих дней осыпается липкая гадость,
разрушая структуру тепла, как заброшенный БАМ.
Громко лают овчарки, и током плюется ограда.
Пробивная мадонна с младенцем пойдет по рукам.
Я в ладонях сжимаю зачем-то подтаявший лед.
Милый маленький Будда, задуй поскорее лампаду.
Переводчик со сфинского постигнет загадку пустот.
Не желавшим взлетать – пригодится умение падать.
ключи от моих дверей…»
Б. Г.
............................................................
............................................................
Очередная суббота нам презентует – нас.
Цепная реакция – если ты жив, то и я – жива.
Неделя за днем – то по дрова, то в лес.
Плотность небес обозначена буквой «ро».
Как ты прекрасен – не описать пером.
Как нескучно с тобой, знает один лишь бес,
вернее, предполагает, но ему не дано
сосчитать тебя, измерить или постичь.
Если ты – болезнь, не стану лечить этот ВИЧ.
Летучие рыбы не могут ложиться на дно.
Счастье надо держать в ладони, легонько сжав –
чтоб не проворонить случайно, не потерять,
и, проснувшись рядом с тобой в излучине октября,
заполучить все то, что недодал нам Jah.
Твои глаголы – «останься», «поверь», «согрей».
Почтальон бросит в твой ящик цветной картон,
модель для сборки, шар для игры в пинг-понг
и – на всякий пожарный – ключи от моих дверей.
просто отворяя дверь в печь…
Б. Г.
И каждый вдох – как последний.
Праздник – Валокординовый Спас.
Каждому лебедю – дай по Леде,
наглому магу - дай в третий глаз.
Если с песней идешь по смерти -
чеканя шаг, сохраняя стиль –
при таком раскладе, поверьте,
не слишком важно, куда идти.
И когда ты решаешь – себе назло -
что нечего больше стеречь,
и поджигаешь парусный флот,
обломки безжалостно кинув в печь,
почти стартуешь в последний поход
в направлении «где-то там» -
из темноты внезапно выходит Тот,
Кто Ломает Все Планы к Чертям.
Сердце мое, не сбои, не глючь…
Избегая расписанных мизансцен,
я ловлю губами солнечный луч,
что прикорнул на его лице…
Поскрипела зубами. Матюгнулась. Перечить не стала.
Знаешь, у этой маленькой смерти – не те масштабы,
чтоб о них спорить. Диагноз ясен – усталость.
К сожаленью, этот напиток не содержит ни капли чуда,
и я, по правде сказать, далеко не лучший целитель.
Пока ты пытаешься выдохнуть, я просто – буду.
На расстоянии вытянутой руки. Суровые нити
жизни становятся запутанней, звонче, тоньше…
Ожиданье давно набило оскомину. Нелепый
чахлый куренок, угодивший случайно в ощип,
вяло сопротивляется. Тих его детский лепет.
Не обессудь - не поются сегодня веселые песни.
Точно в лоб вратарю летит тяжелая шайба.
Нолик на нолик дает в результате – крестик.
Даже Минздрав утомился - уже не предупреждает.