Сижу я в огромном и черном углу, Пылью я сердце себе набиваю, В стенах всоей душной и черной квартиры, И взгляд мой бесцельно скользит по стеклу, Там скучное небо картинки меняет, Вот облако это похоже на снег, А то позади как из ваты комета, Наверно им скучно так же как мне, Парит словно птицы над грязной планетой, Вот листья на ветках, как деньги шуршат, Да только в карманах моих полтина, Купил б все я звезды на небе подряд, Да только обед в их большом магазине, И пыль на душе превращается в грязь, В стенах моей душной и черной квартиры, И где-то в груди разорвалася связь, Важнейшая нить между мною и миром, И жизнь моя нынче лишь видека пульт, И хлебные крошки на кухонном стуле. Все! Ручка в руке, заявление пишу, Чтоб мне мое счастье обратно вернули, Чтоб выкинуть, кто-то, помог мне ведро, Весь мусор что сердце мое засоряет, Чтоб век не пришлось мне смотреть за окно, Где скучное небо картинки меняет.
Я всегда буду рядом с тобой, Хоть меня ты не слышишь, но все же, Я прольюсь летним теплым дождем, Растворюсь среди сотен прохожих. Расцвету ярким пламенем роз, Чтоб в твоих оказаться руках, И на миг пропаду в мире грез, Отражаясь в бездонных глазах. Я снежинкой в ладонях твоих В зимний вечер тихонько растаю, Этот снег, он для нас... для одних, В этом воздухе... я здесь витаю. Или лучиком яркого солца Разбужу тебя ранней весной, Распахну свежим ветром оконце. Ты пойми, что я рядом с тобой. Я, как ангел, тебя сберегу От всех бед и обид Навсегда, Не предам, не уйду, не солгу, Я с тобою, любимый...Твоя.
я не знаю что и ответить. неосторожен тенью чуства сомнений море навеки скрыто все проходит. все остается. и это тоже. мне идти своею дорогой ad infinitum наше главное правило - больше не будет правил мною больше не будет тот кто сюда вернется тенью крыл укроет случайный попутчик ангел я не верю в то что когда-то увижу солнце я не верю в то что ему это будет важно я не знаю, чем он лучше - правда не знаю я не он - но он тоже ни разу не видел солнца он не я - но что-то не очень переживает ______________________________________________ Ad Infinitum - до бесконечности(лат.)
Холодно. И это - в двух-то свитерах! Где же отопительный, бля, сезон? Ткнешься в книгу - попадается Ричард Бах. Включишь телек - и уставишься в "Вечный зов". Dolby-дятел наточил свой surround-клюв, и Крамского свел с незнакомкой Блок. Продавали парки ниточки - по рублю. Мы купили две, соединенные в узелок. Все бросаем в стену сухой горох, рикошетом скачущий - прямо в лоб. Мир - нейтрально-вял, ни хорош, ни плох. Но с тобой мне радостно. И светло. Разбивая в крошево стекла-витражи, нудно вызывает нас ледяной Таймыр. Только не дождется он... Будем жить. Потому что - ты и я. Потому что - мы.
- Все меняется... к лучшему? - Я полагаю, что - да. И атлант пошевелит плечом, сотрясая основы. В наших чашках сегодня - не чай, а живая вода. Я люблю тебя, жизнь, хоть порою ты пахнешь хреново. От внеплановой вязки рождается странная помесь, и ее красота ясна далеко не для всех. Между двух городов, где от стен отражается смех, я сегодня не сплю и пишу нашу долгую повесть. Все пути начинались от наших дверей, и мы выбрали - этот, далеко уводящий от "просто стрельнуть сигарет". Иногда даже черная кошка становится доброй приметой… - Все меняется... Ты не уйдешь? - Ну конечно же, нет.
Никак не могу придумать, чем тебя одарить за то, что ты есть, моя темноглазая радость, усмирившая перманентно воюющий сектор Газа, доказавшая, что воздух содержит не только иприт. Никак не могу придумать, как тебе рассказать о том, что не поддается вербальному выраженью. Но ты ведь чувствуешь, как светлеют мои глаза... Ради тебя - стану той самой красивой мишенью. Никак не могу придумать, чем тебя отогреть - похоже, подзатянулся поход на Северный полюс. Поверь, жизнь все равно прекрасна... А смерть - не страшна совсем. К тому же, наступит после того, как я-таки надежный придумаю метод сохранения натуральной структуры тепла - безо всяких припарок, примочек, таблеток... Любая боль - не боль, если делится пополам. Улыбайся. Дыши. И - оставайся светлым.
Кричи в себя, в ту пустоту, что отзовется зло и гулко, мотайся бесполезной шпулькой, чей ход размерен, холост, туп. Зови себя в изломе дня, когда воспрянет полнолунье, для точки оставляй лакуну, чтоб постепенно заполнять. Лови себя на мостовых, дождем отдраенных до глянца, чтоб простодушно удивляться потом: «Так это были – Вы?!». Ищи себя под языком, где послевкусье валидола тягуче, страшно, мятно-долго и до противного легко. Разглядывай ту темноту, что между яблоком и веком подколота навечно скрепкой… А стрелки – «тик». А сердце – «тук».
Она открыла глаза.Они все еще стояли и целовались.Она смотрела на него, наблюдала за его мимикой, каждой чертой его лица.Он не видел что она стоит с открытыми глазами, и продолжал старательно работать языком.Они оторвались друг от друга, взглянули, улыбнулись.А она подумала в этот момент:" Зачем он мне?Зачем это ВСЁ?Глупости..." Он поднял руку и показал куда-то далеко-далеко......в небо. Он произнес:"Вон та звезда это ты." Она молча поцеловала его и сказала:"Глупости.Нам надо расстаться". Он не понял.Поцелуй. Еще и еще один. Затяг.Она развернулась и пошла.Он пошел за нею как верный пес. Она остановилась и так они молча, очень долго смотрели друг на друга-не моргая, как два упрямых барана. Она:-Прощай. Он: -Так быстро? Она:-Да. Он -И это конец и мы больше никогда не увидимся???? Она кивнула, улыбнулась и села в первый автобус. Конец:)
бьется сердце, в душе пожар в голове как в темнице мысль затеряешься в миражах унесешься куда-то ввысь снова что-то не задалось у реальности - свой рассчет не сложилось и не срослось (а, до старости заживет) черт возьми, разве это жизнь (жаль , падение не полет) в голове как в темнице мысль может, все-таки повезет...
Можно, кстати, любить и так - без пошлости "валентинок", мимо денег и рельсов, невзирая на километры, вне пространства, времени, архитектурных стилей, вне правил, без «нельзя», без «табу», без «вето». Уже давно не хватает ни слов, ни фонем, ни строчек, чтоб сказать об этом точно, как мне бы хотелось, - взахлеб, навылет, насквозь и навзничь... впрочем, ты ведь все знаешь... не стану мусолить тему. Бес может не верить - но почему-то совсем не скучно развести сантименты – две-три щепотки на чашку, и еще раз напеть о том, какой же счастливый случай позволил часть жизни засекретить под грифом «наше». И мне не хочется ржавым лезвием бередить стигматы – ни твои, ни свои – пусть потихонечку зарастают. Цена высока, да нам ли бояться… значит, заплатим - переездами, перегонами, перелетами, реками и мостами – что там еще есть в запасе у внедорожных животных? Относительностью – месяц врозь равен минуте вместе. Самоироиней – мол, куда мы с этой подводной лодки? Наплевательским отношением к разности городов и весей. Выйти из спячки, несмотря на усталость металла. даже став много старше, по-прежнему пить эту чистую воду, чтоб в итоге – все-таки, это весна, дык елы же палы! - стать друг для друга стремительным внутренним ледоходом.
«Вдохновения не бывает – бывает боль» – намотать бы на ус да выжечь клеймом на лбу. Он возникает, решительный, как Джеймс Бонд, - оценить любовь, что хранится в стальном гробу, сообщает, что задумал похитить то, что бессмысленно и ревниво я берегу, потом шнурует ботинки, накидывает пальто, чтоб идти по моей тропе, лажать на каждом шагу. Я остаюсь – спокойно, будто бы надо – так, обращаю хлеб в шоколад, а лимонад – в портвейн, на радужной оболочке пытаюсь создать эстамп, латаю суровой ниткой обветшавший напрочь завет, наблюдаю, как на губах нарастает сталь, чтобы не было им повадно обжечься на молоке, караул отпускаю к семье – караул устал, на все вопросы учусь отвечать «ОК», рисую в календарях, себя переделав в ту, о которой он так привычно видит десятый сон. Минуты медленно падают – отчетливо слышен стук. Время вышло вон. Сквозь пальцы течет курсор.
Он рисует меня на звенящем листе, выжигает на гладкой вощеной дощечке и одними губами задумчиво шепчет, что ложится на землю запретная тень. Наблюдая за ним сквозь осколок стекла, я свернулась уныло, как килька в томате. Бой часов, задыхаясь, как старый астматик, насмехается сипло: «Ну что, дождалась?». Он встает, машинально поправив очки, достает из загашника чай и печенье, сигарета дымится и в воздухе чертит, повторяя движенья уставшей руки. За стеной монотонно бубнит телевизор. Начинается шествие глянцевых рыб. Что случилось не с ним – он хранит до поры. Он бы не был далек, если б не был так близок. А потом, все обдумав и все подытожив, позабыв разобрать ледяную постель, он рисует меня, стиснув пальцы до дрожи, на звенящем, фарфорово-гладком листе.
Мне разбираться в сомненьях не хочется, Карты гадальные, я нецелована, Брошу на прошлое, было ль пророчество, Было ль совместное нам уготовано? Карты не врут, им корысти ли надо? Поздно под утро – глоток ностальгии, Эхом «поверь» на счастливое «рядом» - Верить нельзя, как бы вас не просили. Все, что нагадано было - реальнее, Все, что случилось, меня не касается, Черви – сердечнее, дамы – печальнее, Все только-только у нас начинается. Ты – мое прошлое, ты – мое «не было». Верным движением в сердце отточено - Острыми иглами, играми с верою – Сталью звенящею «Жаль, все закончено». Что ж, убедилась, в твоем «предложении» В корне две буквы пропущены были, Не «предложение» - «предПОложение», Что бы мне карты там ни говорили.
Имя мое – сон наяву – Эммануэль. Я не зову. Я подожду. Ты мне поверь. Плакать нет сил. Да и зачем? Заперта дверь. Имя мое – радость и боль – Эммануэль. Слезы не в счет. Запах волос память хранит. Имя мое – Эммануэль – к звездам манит. Сердце-цветок с давней поры – яркая цель. Имя мое – горечь и мед – Эммануэль. Правду сказать – сил не найти. Лучше молчи. Имя мое – Эммануэль – песня в ночи. Имя мое – Эммануэль – пламя свечи. Имя мое – Эммануэль…
ОН утверждает, что у него раствор кардамона в крови, адреналин, я, ворох "важно!" и overload чепухи... Мне один из моих божков-Парижский- говорит:"c'est la vie!", а божок чернил заставляет писать стихи. ОН уверен, что когда ОН смотрит в окно, то видит там снег - пейзаж зимы облез потому, что уже конец февраля... Мне божок иудейства шепнул:"Моисей - на один глаз слеп...", а крысиный божок хочет сбежать с корабля к спасенью -туда, где оркестр,огни -туда, где творится бал. ОН точно знает, что музыка делается из нот людьми. Мне божок фарисейства велел подменить брилл/и/ант на опал в короне божка всех молитв, что поёт псалмы и научиться у того брать (пощадил бы!) верхнее "до". ОН решил - те истины, что ОН вывел можно постичь умом. Мне птичий божок напомнил, как тр-/удно/епетно вить гнездо, а божок "вчера" дал индульгенцию на "потом". ОН думает - та книга, что ОН листает - толковый словарь, что там - мой портрет и схемы выходов из метро и тюрьмы. Мне божок просветлений дал подзатыльник и...зажёг фонарь, а лабиринтов божок, пожалев, вывел из тьмы. ОН не забудет, как произносится "тогда-я-уйду" и, может быть, никогда не научится читать между строк... НАМ божок двух глаголов -понять и принять- подарил звезду. А Бог (- Проснулся?)...Бог "Любовью" её нарёк.
Это – не любовь вовсе. Это – ралли Париж-Даккар. Здесь все очевидно безумцам и дуракам. Не называй нас иначе, не смей. Ах, хочешь красивостей, тогда – зови это страстью. Твой рот так ярок и так несмел... Причем тут любовь? За окном «Да здравствует!» И ор парижаночек. Твой слюдяной оскал Ласкал десятки других оскалов. Ла Скала Стоит неподвижной скалой в миланской мыльнице. Там кто-то поет твои стоном, но не менят лица При чем тут любовь? Просто курятник, и мы – в яйце, Как близняшки отчаянно нагло совокупляемся. Я без тебя уже не выживу. Это факт. Но гонщики бьются за десять кругов до финиша. Хочешь ребенка? Бэйбика? Джаст фор фан. Хочешь? Заказывай... Я добровольно выношу, Отдам тебе все. И всех, кто был до тебя, Сложу гербарием в кляссер тисненой шкуры. Причем тут любовь? По бедрам твоим - табак Я много курю, легкие штукатурю. При чем тут любовь? Ты не сможешь спать не со мной. Другое плечо не примет правильной формы Твоей головы, но только подушку сомнет, Оставит запах еденький, канифольный... При чем тут любовь? Мы только срослись в плавниках И боремся сами с собой в изумительном танце. Ты плачешь? Любимая? Весомое небо никак Не может отвыкнуть от вечных дождливых нотаций.
...и нет рук для чудес, кроме тех, что чисты. Б. Г. Они ловили хитрую рыбу кайф в дырявые сети. Леты, стиксы и лимбы расступались под их веслом. Она не боялась ни бога, ни собственной смерти. Он писал книги, от которых становилось светло. Они беззлобно дразнили любителей хэпи-эндов. Они знали, что все конечно, но многое надо успеть. Она с колокольни плевала на все реноме и кредо. Он никогда не был трусом, хотя вряд ли играл в хоккей. Они нарочно не давали определения слову «счастье», но при этом прекрасно знали, из чего оно состоит. Она имела в виду официальные штампы-печати. Он любую радость всегда разливал на двоих. Их встречи делились на любовь и прогулки по крышам. Их руки были чисты и предназначены для чудес. Их желания исполнял вечно пьяный эльф Чижик-Пыжик. Она умела гадать на кофейной гуще, он – на воде. Они были знакомы дольше, чем исчисляется время. Глядя на них, судьба сокрушенно цокала языком. Он один знал, как заставить ее дожить до апреля. Она для него смеялась - запрокинув голову и легко.
Принеси мне воды, ворон, Чтоб окрепнуть душой на подвиги. Только всё нелады - ссоры Заставляют глядеть под ноги. И ведётся борьба нехотя, Доконали совсем жизни мелочи. Я позвал бы тебя, да некуда, Я б окликнул тебя, да незачем. Я с горы покатился - тронулся, Только жалко тебя, бедную. Горизонт мой, увы, схлопнулся, Коллапсируя в точку последнюю.
Перемещения. «Осторожно, двери…». Час пик. Толкучка. Туннель метро, лениво глотающий поезда. Каждый взгляд – пучок верблюжьей колючки. Ну и локтем под ребра, конечно, - коронный удар. А я думаю о том, что твоя кожа пахнет, как август… Не просите рассказывать – все равно не смогу уточнить. Еще немного – и будет собран таинственный пазл. Еще чуть-чуть – и иголка среагирует на магнит. Станция пересадки – хорошее место, чтобы подбить итоги, ежели ты, конечно, сдуру ее не проспал. Каждый день – сумасшедшие салочки с Богом, распинающим нас на перекрестье рельсов и шпал. Так все устроено – хоть вой, хоть в стену бей головою. Он жаден даже до грОшей – как можно просить алтын? Он прав в одном: все – суета, пока нас – двое, пока крестик «умножить» ставится между «я» и «ты».
Спой мне, радость моя, об уснувшем до времени лете, спой о небе, отделанном выпуклой синей эмалью, спой о том, что мир узок, а встречи – дискретны. спой о том, как бывают нежны твои чуткие пальцы. Спой мне, радость моя, о разбитых и склеенных семьях, о растущих с пугающе крейсерской скоростью детях. Спой о том, как на пьяном углу идиоты-туземцы променяли ракушки и перья на травку в пакете. Спой мне, радость моя, как скучают архивные файлы, как песок из часов злонамеренно копится в почках, спой о том, как достали цейтнот, сколиоз и усталость, спой о том, как любил меня долгой осеннею ночью. Спой мне, радость моя, о занудно-прилипчивых страхах, спой о тех, кто уходит, о тех, кто остался и держит, о земле, о китах, и, конечно же, о черепахе… И в последнем куплете не забудь помянуть про надежду. Спой мне, радость моя, о тепле одного одеяла на двоих… Щелк-пощелк левой кнопкою мыши – «send & save». Что, признаться, не так уж и мало… Спой мне, радость моя. Я тебя непременно услышу.
Каламбуры и стихи - Это всё одни слова. Я сочту твои грехи И умножу их на два. А какая нынче ложь? Где же носят тебя черти? Ох,тебя,как ты придёшь, Я замучаю до смерти! На часах уже двенадцать, А в душе скребутся кошки. Застрелю тебя из пальца Не всерьёз, а понарошку...
Пылью я сердце себе набиваю,
В стенах всоей душной и черной квартиры,
И взгляд мой бесцельно скользит по стеклу,
Там скучное небо картинки меняет,
Вот облако это похоже на снег,
А то позади как из ваты комета,
Наверно им скучно так же как мне,
Парит словно птицы над грязной планетой,
Вот листья на ветках, как деньги шуршат,
Да только в карманах моих полтина,
Купил б все я звезды на небе подряд,
Да только обед в их большом магазине,
И пыль на душе превращается в грязь,
В стенах моей душной и черной квартиры,
И где-то в груди разорвалася связь,
Важнейшая нить между мною и миром,
И жизнь моя нынче лишь видека пульт,
И хлебные крошки на кухонном стуле.
Все! Ручка в руке, заявление пишу,
Чтоб мне мое счастье обратно вернули,
Чтоб выкинуть, кто-то, помог мне ведро,
Весь мусор что сердце мое засоряет,
Чтоб век не пришлось мне смотреть за окно,
Где скучное небо картинки меняет.
Хоть меня ты не слышишь, но все же,
Я прольюсь летним теплым дождем,
Растворюсь среди сотен прохожих.
Расцвету ярким пламенем роз,
Чтоб в твоих оказаться руках,
И на миг пропаду в мире грез,
Отражаясь в бездонных глазах.
Я снежинкой в ладонях твоих
В зимний вечер тихонько растаю,
Этот снег, он для нас... для одних,
В этом воздухе... я здесь витаю.
Или лучиком яркого солца
Разбужу тебя ранней весной,
Распахну свежим ветром оконце.
Ты пойми, что я рядом с тобой.
Я, как ангел, тебя сберегу
От всех бед и обид Навсегда,
Не предам, не уйду, не солгу,
Я с тобою, любимый...Твоя.
Протянуть. Обалдеть.
Подумать. Поверить. Принять.
Улыбнуться. Сдержать.
Подняться. Склониться. Откинуть.
Потрогать. Смотреть.
Запомнить. Обнять.
Обожать.
Обожать.
Обожать...
.....:)
я не знаю что и ответить. неосторожен
тенью чуства сомнений море навеки скрыто
все проходит. все остается. и это тоже.
мне идти своею дорогой ad infinitum
наше главное правило - больше не будет правил
мною больше не будет тот кто сюда вернется
тенью крыл укроет случайный попутчик ангел
я не верю в то что когда-то увижу солнце
я не верю в то что ему это будет важно
я не знаю, чем он лучше - правда не знаю
я не он - но он тоже ни разу не видел солнца
он не я - но что-то не очень переживает
______________________________________________
Ad Infinitum - до бесконечности(лат.)
а то проза, тут как-то не подходит)))
Чайка?
в красноярске стекла стоят стеной,
отражают крошева-витражи
а таймыр то снежный, то ледяной
но и здесь бывает другая жизнь...
Где же отопительный, бля, сезон?
Ткнешься в книгу - попадается Ричард Бах.
Включишь телек - и уставишься в "Вечный зов".
Dolby-дятел наточил свой surround-клюв,
и Крамского свел с незнакомкой Блок.
Продавали парки ниточки - по рублю.
Мы купили две, соединенные в узелок.
Все бросаем в стену сухой горох,
рикошетом скачущий - прямо в лоб.
Мир - нейтрально-вял, ни хорош, ни плох.
Но с тобой мне радостно. И светло.
Разбивая в крошево стекла-витражи,
нудно вызывает нас ледяной Таймыр.
Только не дождется он... Будем жить.
Потому что - ты и я. Потому что - мы.
И атлант пошевелит плечом, сотрясая основы.
В наших чашках сегодня - не чай, а живая вода.
Я люблю тебя, жизнь, хоть порою ты пахнешь хреново.
От внеплановой вязки рождается странная помесь,
и ее красота ясна далеко не для всех.
Между двух городов, где от стен отражается смех,
я сегодня не сплю и пишу нашу долгую повесть.
Все пути начинались от наших дверей, и мы выбрали - этот,
далеко уводящий от "просто стрельнуть сигарет".
Иногда даже черная кошка становится доброй приметой…
- Все меняется... Ты не уйдешь? - Ну конечно же, нет.
за то, что ты есть, моя темноглазая радость,
усмирившая перманентно воюющий сектор Газа,
доказавшая, что воздух содержит не только иприт.
Никак не могу придумать, как тебе рассказать
о том, что не поддается вербальному выраженью.
Но ты ведь чувствуешь, как светлеют мои глаза...
Ради тебя - стану той самой красивой мишенью.
Никак не могу придумать, чем тебя отогреть -
похоже, подзатянулся поход на Северный полюс.
Поверь, жизнь все равно прекрасна... А смерть -
не страшна совсем. К тому же, наступит после
того, как я-таки надежный придумаю метод
сохранения натуральной структуры тепла -
безо всяких припарок, примочек, таблеток...
Любая боль - не боль, если делится пополам.
Улыбайся. Дыши. И - оставайся светлым.
что отзовется зло и гулко,
мотайся бесполезной шпулькой,
чей ход размерен, холост, туп.
Зови себя в изломе дня,
когда воспрянет полнолунье,
для точки оставляй лакуну,
чтоб постепенно заполнять.
Лови себя на мостовых,
дождем отдраенных до глянца,
чтоб простодушно удивляться
потом: «Так это были – Вы?!».
Ищи себя под языком,
где послевкусье валидола
тягуче, страшно, мятно-долго
и до противного легко.
Разглядывай ту темноту,
что между яблоком и веком
подколота навечно скрепкой…
А стрелки – «тик». А сердце – «тук».
Она:-Прощай.
Он: -Так быстро?
Она:-Да.
Он -И это конец и мы больше никогда не увидимся????
Она кивнула, улыбнулась и села в первый автобус.
Конец:)
в голове как в темнице мысль
затеряешься в миражах
унесешься куда-то ввысь
снова что-то не задалось
у реальности - свой рассчет
не сложилось и не срослось
(а, до старости заживет)
черт возьми, разве это жизнь
(жаль , падение не полет)
в голове как в темнице мысль
может, все-таки повезет...
мимо денег и рельсов, невзирая на километры,
вне пространства, времени, архитектурных стилей,
вне правил, без «нельзя», без «табу», без «вето».
Уже давно не хватает ни слов, ни фонем, ни строчек,
чтоб сказать об этом точно, как мне бы хотелось, -
взахлеб, навылет, насквозь и навзничь... впрочем,
ты ведь все знаешь... не стану мусолить тему.
Бес может не верить - но почему-то совсем не скучно
развести сантименты – две-три щепотки на чашку,
и еще раз напеть о том, какой же счастливый случай
позволил часть жизни засекретить под грифом «наше».
И мне не хочется ржавым лезвием бередить стигматы –
ни твои, ни свои – пусть потихонечку зарастают.
Цена высока, да нам ли бояться… значит, заплатим -
переездами, перегонами, перелетами, реками и мостами –
что там еще есть в запасе у внедорожных животных?
Относительностью – месяц врозь равен минуте вместе.
Самоироиней – мол, куда мы с этой подводной лодки?
Наплевательским отношением к разности городов и весей.
Выйти из спячки, несмотря на усталость металла.
даже став много старше, по-прежнему пить эту чистую воду,
чтоб в итоге – все-таки, это весна, дык елы же палы! -
стать друг для друга стремительным внутренним ледоходом.
намотать бы на ус да выжечь клеймом на лбу.
Он возникает, решительный, как Джеймс Бонд, -
оценить любовь, что хранится в стальном гробу,
сообщает, что задумал похитить то,
что бессмысленно и ревниво я берегу,
потом шнурует ботинки, накидывает пальто,
чтоб идти по моей тропе, лажать на каждом шагу.
Я остаюсь – спокойно, будто бы надо – так,
обращаю хлеб в шоколад, а лимонад – в портвейн,
на радужной оболочке пытаюсь создать эстамп,
латаю суровой ниткой обветшавший напрочь завет,
наблюдаю, как на губах нарастает сталь,
чтобы не было им повадно обжечься на молоке,
караул отпускаю к семье – караул устал,
на все вопросы учусь отвечать «ОК»,
рисую в календарях, себя переделав в ту,
о которой он так привычно видит десятый сон.
Минуты медленно падают – отчетливо слышен стук.
Время вышло вон. Сквозь пальцы течет курсор.
выжигает на гладкой вощеной дощечке
и одними губами задумчиво шепчет,
что ложится на землю запретная тень.
Наблюдая за ним сквозь осколок стекла,
я свернулась уныло, как килька в томате.
Бой часов, задыхаясь, как старый астматик,
насмехается сипло: «Ну что, дождалась?».
Он встает, машинально поправив очки,
достает из загашника чай и печенье,
сигарета дымится и в воздухе чертит,
повторяя движенья уставшей руки.
За стеной монотонно бубнит телевизор.
Начинается шествие глянцевых рыб.
Что случилось не с ним – он хранит до поры.
Он бы не был далек, если б не был так близок.
А потом, все обдумав и все подытожив,
позабыв разобрать ледяную постель,
он рисует меня, стиснув пальцы до дрожи,
на звенящем, фарфорово-гладком листе.
Карты гадальные, я нецелована,
Брошу на прошлое, было ль пророчество,
Было ль совместное нам уготовано?
Карты не врут, им корысти ли надо?
Поздно под утро – глоток ностальгии,
Эхом «поверь» на счастливое «рядом» -
Верить нельзя, как бы вас не просили.
Все, что нагадано было - реальнее,
Все, что случилось, меня не касается,
Черви – сердечнее, дамы – печальнее,
Все только-только у нас начинается.
Ты – мое прошлое, ты – мое «не было».
Верным движением в сердце отточено -
Острыми иглами, играми с верою –
Сталью звенящею «Жаль, все закончено».
Что ж, убедилась, в твоем «предложении»
В корне две буквы пропущены были,
Не «предложение» - «предПОложение»,
Что бы мне карты там ни говорили.
Я не зову. Я подожду. Ты мне поверь.
Плакать нет сил. Да и зачем? Заперта дверь.
Имя мое – радость и боль – Эммануэль.
Слезы не в счет. Запах волос память хранит.
Имя мое – Эммануэль – к звездам манит.
Сердце-цветок с давней поры – яркая цель.
Имя мое – горечь и мед – Эммануэль.
Правду сказать – сил не найти. Лучше молчи.
Имя мое – Эммануэль – песня в ночи.
Имя мое – Эммануэль – пламя свечи.
Имя мое – Эммануэль…
адреналин, я, ворох "важно!" и overload чепухи...
Мне один из моих божков-Парижский- говорит:"c'est la vie!",
а божок чернил заставляет писать стихи.
ОН уверен, что когда ОН смотрит в окно, то видит там снег -
пейзаж зимы облез потому, что уже конец февраля...
Мне божок иудейства шепнул:"Моисей - на один глаз слеп...",
а крысиный божок хочет сбежать с корабля
к спасенью -туда, где оркестр,огни -туда, где творится бал.
ОН точно знает, что музыка делается из нот людьми.
Мне божок фарисейства велел подменить брилл/и/ант на опал
в короне божка всех молитв, что поёт псалмы
и научиться у того брать (пощадил бы!) верхнее "до".
ОН решил - те истины, что ОН вывел можно постичь умом.
Мне птичий божок напомнил, как тр-/удно/епетно вить гнездо,
а божок "вчера" дал индульгенцию на "потом".
ОН думает - та книга, что ОН листает - толковый словарь,
что там - мой портрет и схемы выходов из метро и тюрьмы.
Мне божок просветлений дал подзатыльник и...зажёг фонарь,
а лабиринтов божок, пожалев, вывел из тьмы.
ОН не забудет, как произносится "тогда-я-уйду"
и, может быть, никогда не научится читать между строк...
НАМ божок двух глаголов -понять и принять- подарил звезду.
А Бог (- Проснулся?)...Бог "Любовью" её нарёк.
Здесь все очевидно безумцам и дуракам.
Не называй нас иначе, не смей.
Ах, хочешь красивостей, тогда – зови это страстью.
Твой рот так ярок и так несмел...
Причем тут любовь? За окном «Да здравствует!»
И ор парижаночек. Твой слюдяной оскал
Ласкал десятки других оскалов. Ла Скала
Стоит неподвижной скалой в миланской мыльнице.
Там кто-то поет твои стоном, но не менят лица
При чем тут любовь? Просто курятник, и мы – в яйце,
Как близняшки отчаянно нагло совокупляемся.
Я без тебя уже не выживу. Это факт.
Но гонщики бьются за десять кругов до финиша.
Хочешь ребенка? Бэйбика? Джаст фор фан.
Хочешь? Заказывай... Я добровольно выношу,
Отдам тебе все. И всех, кто был до тебя,
Сложу гербарием в кляссер тисненой шкуры.
Причем тут любовь? По бедрам твоим - табак
Я много курю, легкие штукатурю.
При чем тут любовь? Ты не сможешь спать не со мной.
Другое плечо не примет правильной формы
Твоей головы, но только подушку сомнет,
Оставит запах еденький, канифольный...
При чем тут любовь? Мы только срослись в плавниках
И боремся сами с собой в изумительном танце.
Ты плачешь? Любимая? Весомое небо никак
Не может отвыкнуть от вечных дождливых нотаций.
кроме тех, что чисты.
Б. Г.
Они ловили хитрую рыбу кайф в дырявые сети.
Леты, стиксы и лимбы расступались под их веслом.
Она не боялась ни бога, ни собственной смерти.
Он писал книги, от которых становилось светло.
Они беззлобно дразнили любителей хэпи-эндов.
Они знали, что все конечно, но многое надо успеть.
Она с колокольни плевала на все реноме и кредо.
Он никогда не был трусом, хотя вряд ли играл в хоккей.
Они нарочно не давали определения слову «счастье»,
но при этом прекрасно знали, из чего оно состоит.
Она имела в виду официальные штампы-печати.
Он любую радость всегда разливал на двоих.
Их встречи делились на любовь и прогулки по крышам.
Их руки были чисты и предназначены для чудес.
Их желания исполнял вечно пьяный эльф Чижик-Пыжик.
Она умела гадать на кофейной гуще, он – на воде.
Они были знакомы дольше, чем исчисляется время.
Глядя на них, судьба сокрушенно цокала языком.
Он один знал, как заставить ее дожить до апреля.
Она для него смеялась - запрокинув голову и легко.
Чтоб окрепнуть душой на подвиги.
Только всё нелады - ссоры
Заставляют глядеть под ноги.
И ведётся борьба нехотя,
Доконали совсем жизни мелочи.
Я позвал бы тебя, да некуда,
Я б окликнул тебя, да незачем.
Я с горы покатился - тронулся,
Только жалко тебя, бедную.
Горизонт мой, увы, схлопнулся,
Коллапсируя в точку последнюю.
Туннель метро, лениво глотающий поезда.
Каждый взгляд – пучок верблюжьей колючки.
Ну и локтем под ребра, конечно, - коронный удар.
А я думаю о том, что твоя кожа пахнет, как август…
Не просите рассказывать – все равно не смогу уточнить.
Еще немного – и будет собран таинственный пазл.
Еще чуть-чуть – и иголка среагирует на магнит.
Станция пересадки – хорошее место, чтобы подбить итоги,
ежели ты, конечно, сдуру ее не проспал.
Каждый день – сумасшедшие салочки с Богом,
распинающим нас на перекрестье рельсов и шпал.
Так все устроено – хоть вой, хоть в стену бей головою.
Он жаден даже до грОшей – как можно просить алтын?
Он прав в одном: все – суета, пока нас – двое,
пока крестик «умножить» ставится между «я» и «ты».
спой о небе, отделанном выпуклой синей эмалью,
спой о том, что мир узок, а встречи – дискретны.
спой о том, как бывают нежны твои чуткие пальцы.
Спой мне, радость моя, о разбитых и склеенных семьях,
о растущих с пугающе крейсерской скоростью детях.
Спой о том, как на пьяном углу идиоты-туземцы
променяли ракушки и перья на травку в пакете.
Спой мне, радость моя, как скучают архивные файлы,
как песок из часов злонамеренно копится в почках,
спой о том, как достали цейтнот, сколиоз и усталость,
спой о том, как любил меня долгой осеннею ночью.
Спой мне, радость моя, о занудно-прилипчивых страхах,
спой о тех, кто уходит, о тех, кто остался и держит,
о земле, о китах, и, конечно же, о черепахе…
И в последнем куплете не забудь помянуть про надежду.
Спой мне, радость моя, о тепле одного одеяла
на двоих… Щелк-пощелк левой кнопкою мыши –
«send & save». Что, признаться, не так уж и мало…
Спой мне, радость моя. Я тебя непременно услышу.
Это всё одни слова.
Я сочту твои грехи
И умножу их на два.
А какая нынче ложь?
Где же носят тебя черти?
Ох,тебя,как ты придёшь,
Я замучаю до смерти!
На часах уже двенадцать,
А в душе скребутся кошки.
Застрелю тебя из пальца
Не всерьёз, а понарошку...