«Я просто бежал, кричал, но никто ничего не делал»
Все произошло совершенно неожиданно. Как сейчас помню, это был обычный вечер, я шел домой с концерта. К нам в Красноярск на Фестиваль имени Дмитрия Хворостовского приехали звезды Большого театра, и я решил послушать прекрасную классическую музыку.
Возвращаясь домой, шел по проспекту Мира и услышал сзади шум, как будто кто-то бежит. Обернулся и увидел, как ко мне приближается какой-то перекошенный парень. Мне показалось, что он просто куда-то опаздывает, и я не придал этому большого значения. А он догнал меня и ударил.
Я сначала подумал, что это был просто удар кулаком. Иногда так бывает, что ножевое ранение чувствуется не сразу. Болевой шок, онемение и все такое... Я его машинально оттолкнул от себя. И, как выяснилось потом, это спасло мне жизнь. Парень начал падать на землю и потянул за собой мою барсетку. В моменте мне показалось, что это обычный вор, но когда я наклонился за своей барсеткой, то понял, что у меня ручьем идет кровь. Я зажал рукой шею и побежал как можно дальше от нападавшего, ища помощи. Он же все это время продолжал лежать на земле и барахтаться в каких-то конвульсиях.
Раньше рестораны KFC работали чуть ли не круглосуточно. Поэтому я решил, что там мне точно кто-нибудь да поможет. Я кое-как добежал до точки общепита с ножевым ранением и весь в крови. Момент, когда я бежал по улице, попал на камеры видеонаблюдения. Эту запись потом откопали журналисты, и там четко видно, как я бегу по улице, а мне навстречу идут люди, пешеходы. Не знаю, правда, насколько им было видно, что я весь в крови, но в итоге никто никак на это не среагировал.
То есть я просто бежал, кричал, но никто ничего не делал.
Ресторан, как назло, оказался закрыт. Напротив был продуктовый магазин, и я направился туда. Горел красный сигнал светофора, меня чуть не сбила машина, но я четко понимал, что если буду стоять и ждать зеленого сигнала, то не выживу. Когда я забежал в магазин, то сразу же начал кричать, что у меня ножевое, и нужно срочно вызывать скорую. Все девушки были в шоке, продавцы стояли как вкопанные, мне помог один парень, который стоял в очереди.
Он очень быстро среагировал, не поддался панике и уложил меня на стол, куда обычно люди ставят сумки. Потом он взял какие-то салфетки и начал зажимать мне шею, но жал настолько крепко, что в какой-то момент я даже начал задыхаться.
Но парень мне сказал, что если он сейчас хоть немного ослабит давление, то я просто умру. Так мы с ним вместе и сидели, а параллельно с этим в магазине уже вызывали скорую помощь.
«С ужасом обнаружил, что не могу двигать левой частью тела»
Я точно помню, что медиков мы вызывали неоднократно. После того, как девочки в первый раз позвонили в больницу, нам показалось, что врачи едут как-то медленно. Я начал кричать, что я умираю, у меня холодеют руки и ноги, темнеет в глазах, и мы опять позвонили в скорую.
Потеря крови у меня была более трех литров, а многие люди умирают при потере даже одного. Весь магазин был в крови, вся моя одежда, но при этом я был в сознании, и оставался в нем вплоть до операционного стола. Операция шла больше трех часов. Мне повезло, что в эту ночь в БСМП дежурил один из гениальнейших сосудистых хирургов Александр Сергеевич Толстиков. Он вообще должен был быть в отпуске, как мне рассказали, но его попросили кого-то подменить, и он вышел.
Вторую операцию мне также провели наипрекраснейшие специалисты — заведующий отделением сосудистой хирургии Сергей Викторович Кулагин и сосудистый хирург Андрей Владимирович Юдин. Я очень благодарен им за все, что они для меня сделали. Потому что вместе они сотворили настоящее чудо. Даже сейчас, по происшествии некоторого времени, когда врачи читают все мои выписки, они прибывают в легком шоке. Говорят, что обычно при таком раскладе человек умирает.
У меня были перерезаны практически все артерии и вены в шее с правой стороны. В результате этого мозг остался без крови, и случился инсульт по левой части. После первой операции врачи полтора дня держали меня в коме, потому что просто на просто боялись, что мозг умрет, и я останусь овощем. А потом, когда я проснулся, то с ужасом обнаружил, что не могу двигать левой частью тела. Длительное время я находился на искусственной вентиляции легких.
В БСМП приложили все усилия для того, чтобы я выжил и хотя бы немного восстановился. В первую неделю в больнице ко мне приходили чуть ли не все врачи и осматривали меня с ног до головы. Медики были очень рады тому, что я начинаю самостоятельно дышать, пить воду, говорить. Потому что результаты МРТ показали, что у меня повреждена очень большая часть мозга, и никто не знал, получится ли у меня когда-нибудь прийти в норму. Но уже через неделю меня перевели в обычную палату. Все это время рядом со мной были мои родители.
«Выяснилось, что он с этим ножом всю ночь ходил по городу»
Нападавшего поймали очень быстро: когда я лежал в крови в магазине, вместе со скорой приехала полиция. Меня допросили, узнали, кто я и что произошло. Вопрос у меня только в том, действительно ли все это нужно было делать, когда человек лежит в крови? Может быть, стоило обсудить все эти моменты уже в карете скорой помощи, под присмотром врачей? Не знаю... Ну, что ж, наверное, у нашей полиции такой регламент. Тем более, что в конечном итоге это помогло правоохранителям начать ночью оперативную работу, и они уже в обед нашли нападавшего.
Выяснилось, что он с этим ножом всю ночь ходил по городу. Он обошел практически весь остров Татышев, половину правого берега. По моим данным, он ушел пешком аж в Водники.
Было поднято довольно много сил, просматривали все возможные камеры, чтобы его поймать и чтобы он никого еще, не дай бог, не покалечил и не зарезал. Нож он выкинул с моста, но маленько просчитался — хотел выкинуть в воду, но попал на землю. Потом, когда его уже схватили, он показал полицейским, куда выбросил орудие преступления, и нож нашли.
Его родственники ничего не сделали для моего восстановления, более того, они даже не интересовались тем, в каком состоянии я нахожусь. Все произошло вечером 16 октября, а уже 17-го они все были в курсе того, что его схватили по подозрению в покушении на убийство. К тому же, было очень много публикаций везде, все интернет-ресурсы об этом писали. И если бы они действительно как-то хотели мне помочь, то могли бы найти меня через социальные сети, как минимум. Но ничего подобного не произошло, хотя мы ждали.
«Мне как-то не хочется в 28 лет оставаться инвалидом»
Мы ждали каких-то действий от родителей нападавшего два месяца. Следователь передал матери этого парня мои данные, электронную почту, потому что я им сразу сказал, что если вы хотите мне как-то помочь или пояснить что-то — пишите, пожалуйста, на почту. К другому диалогу я пока не готов, я сейчас совершенно не в том состоянии, чтобы вести с вами какие-то конструктивные беседы вживую или по телефону. Но мне никто так ничего и не написал.
Спустя какое-то время я решил, что нужно брать ситуацию в свои руки, и нашел мать нападавшего парня в соцсетях. Если говорить честно, то я был шокирован тем, какие вещи постит эта женщина. После того, как на меня напали, я неделю провел в реанимации, и об этом знал весь город. А она выкладывала у себя на странице всякие «рецепты счастливой жизни», рекомендовала друзьям и подписчикам в три раза больше смеяться, кушать сладости и так далее. Также она размещала у себя инструкцию по очищению кишечника, лечению гайморита.
А в тот день, когда ей нужно было ехать в Следственный комитет, где ей предстояло увидеть своего ребенка в наручниках, она и вовсе выставила на своей странице аффирмацию, что она «сама любовь и сама жизнь», что она «вдыхает и выдыхает любовь». У нее все прекрасно, замечательно и всё в цветах.
То есть пока моя мать два месяца была без содержания и ездила ко мне, мать преступника репостила философские цитаты во «ВКонтакте»...
Я сел и написал ей и ее мужу большое письмо, без всякого шантажа или каких-то угроз. Совершенно обычное письмо: «Здравствуйте, уважаемые родители. Если бы я не оттолкнул вашего сына в тот вечер, то лежал бы сейчас в могиле, а мои друзья и родственники оплакивали меня. Я не хочу с вами судиться, я хочу по-человечески решить вопрос. У меня есть определенные проблемы со здоровьем, у меня инсульт, и сейчас нужна серьезная реабилитация».
Инсульт — это такая вещь, что нужно решать вопрос здесь и сейчас, иначе потом можно остаться инвалидом на всю жизнь. Я ей обо всем этом подробно рассказал, направил документы и попросил собрать деньги, чтобы восстановить мое здоровье. На это нужен миллион, как минимум, а мне как-то не особо хочется в 28 лет оставаться инвалидом. Сообщение было прочитано, но оперативного ответа не последовало.
Спустя несколько месяцев она написала мне ответ. И ее письмо начиналось совсем не с того, что они с мужем искренне сожалеют о случившимся или просят прощения за то, что произошло со мной. Нет, даже близко нет. В письме она выражала свою обеспокоенность тем, что я сейчас активно педалирую всю эту тему с нападением на меня в СМИ. Хотя журналисты начали писать о произошедшем, еще когда я был в реанимации и находился в коме. То есть я на этот процесс вообще никак не влиял.
Также она переживала о том, что ее сын — больной человек, и раздумывала, что с ним делать. В завершении всего эта женщина написала: «Миллион ты просишь? Это очень большие деньги! У нас таких денег нет».
«Он орал по ночам, что видит демонов и мазал кровью иконы»
Если честно, до того, как мы с родителями увидели ее лично, мы все думали, что там какая-то ну очень маргинальная семья. Но нет, это обычная семья, где все работают, у них есть в собственности различное движимое и недвижимое имущество: дачные участки, машины. По идее, если бы они действительно хотели как-то мне помочь, то уже давно скооперировались и сделали это. Мне ведь не нужны золотые горы, тачка или квартира, просто восстановите мне, пожалуйста, здоровье!
Но они сетуют на то, что у них сейчас нет денег и говорят, что будут помогать в будущем, но по чуть-чуть, и то, если им позволят финансы. А потом пишут мне, что финансовую поддержку из психбольницы мне может оказать их сын, который был официально признан шизофреником. Я у них интересуюсь, каким образом больной человек, который ни дня в своей жизни не проработал, все время сидел на шее у родителей, поможет мне деньгами. Они на этот вопрос почему-то не отвечают.
Знаете, почему сейчас я решил поднять эту тему и публично рассказать о том что происходит? Да потому что, если читать показания родителей нападавшего парня и слушать их в суде, то можно узнать, что проблемы со психикой у него начались еще в 2017 году. Он орал по ночам, что видит демонов и чертей, он мазал кровью иконы, переворачивал кресты, сбегал из дома и ночевал на кладбище. То есть, у него полностью поехала крыша, и родители все это прекрасно видели.
Фактически, хоть в суде они и говорят, что звонили в полицию, скорую и обращались в разные инстанции, но их нигде не слышали, лечение он проходил всего один раз. Он всего месяц полежал в больнице, и потом родители забрали его домой.
Дальше они с этим ничего толком не делали. Более того, его мать в суде говорит, что он каждый день выпивал и играл в компьютерные игры. У нас в стране и работающий человек не всегда может себе такое позволить, а он не работал и при этом где-то находил деньги на алкоголь. А в 2021 году медорганизация сняла его с психиатрического учета...
«Я для них как привидение, со мной даже не здороваются»
На последнем суде не было вопроса о моем лечении и возмещении мне каких-то средств, все заседание было посвящено вопросу, как определить нападавшего парня в психушку закрытого типа. Мне сказали, что при желании я могу подать гражданский иск. Его я сейчас могу подать непосредственно к нему самому, но это бесполезно, так как он психически нездоров, а в России у нас неадекватные не за что не отвечают. Можно также подать иск к его родителям, но здесь тоже есть некоторые подводные камни.
Я побеседовал с юристами и, оказывается, что у нас в стране нет закона, который напрямую обязывает родителей смотреть за своим больным сыном. Конечно, можно спустя определенное количество судов как-то доказать, что они больного человека оставляли без должного присмотра. Было озвучено, что он у них сбегал в Москву, Санкт-Петербург, а в Красноярске его ловили по нескольку дней. Он же мог умереть где-нибудь в канаве, замерзнуть...
В конце заседания они поинтересовалась у сына, как у него дела, и спросили, как он себя чувствует. А я для них как привидение, со мной даже не здороваются. Но вот когда они узнали, что я собираюсь подавать на них иск — реакция, конечно, была бурная. Видимо, их это все как-то задевает. Они чувствуют себя жертвами, судя по всему. А я? Не знаю. Ну, я, наверное, тиран тогда, если смотреть на все произошедшее с их позиции.
«Мы не знаем, сколько нам еще придется потратить на лечение»
Понимаю, если обычному человеку рассказать о том, что мы хотим миллион рублей, то могут возникнут вопросы. Ведь сумма немаленькая, а медицина у нас в стране вроде как бесплатная. Но если говорить по факту, то бесплатно мне провели только первые две операции в госклинике. Все остальное, в том числе лекарства, нам пришлось оплачивать самостоятельно.
При этом, напомню, что моя мама была в неоплачиваемом отпуске и ездила ко мне в больницу с другого конца города с пересадками. Сам я не работал, так как находился в тяжелом состоянии, а у меня, между прочим, съемное жилье, которое тоже стоит денег. Так за полгода у нас накапало долгов на полмиллиона, а процесс восстановления еще не закончен.
Я прошел одну бесплатную реабилитацию от государства в профессорской клинике, но это всего 10 дней. Положительная динамика есть, но сейчас для восстановления чувствительности левой руки мне необходимо пройти серьезное обследование. Также необходимо санаторно-курортное лечение. Пока у меня нет третьей группы инвалидности, будем ее оформлять.
Сейчас финансово очень сильно помогают мои немногочисленные друзья. После всей этой ситуации очень много людей, конечно, отсеялось, но кто-то остался. Есть 3-4 человека, которые мне регулярно оказывают какую-то посильную помощь, зная о том, в каком положении я сейчас нахожусь.
Какое-то время в интернете ходила информация о том, что я работаю с Ириной Хакамадой, но на самом деле с Ириной мы не сотрудничаем уже с 2019 года. Одно время я делал деловой журнал в Красноярске, а после пандемии зарабатывал тем, что давал небольшие бизнес-консультации в рекламе и пиаре. Консультировал компании, работал директором по рекламе на аутсорсе и все в таком духе.
Сегодня я тоже, безусловно, что-то пытаюсь делать, но проблема в том, что в таком состоянии для меня даже банальный поход в магазин является испытанием. Я очень быстро устаю, потому что есть определенный букет болячек. Помимо друзей мне также помогают родители: мама, которая работает воспитателем в детском саду и папа-водитель. Они мне со своей небольшой зарплаты каждый месяц что-то высылают. Более того, моя мама каждые три дня ездит ко мне и готовит кушать, моет пол, потому что я себе самостоятельно даже хлеб не могу отрезать.
Еще в первую волну, когда все это только случилось, мне иногда приходили переводы от неравнодушных людей, и спасибо им за это большое, но потом спустя некоторое время все, конечно же, заметно поутихло. Вот пока как-то так и получается со всем этим справляться. Но вечно, как известно, это все продолжаться не может, а путь нам, чувствую, предстоит ой какой долгий и непростой.
Беседовала Алена Шишкина специально для Newslab
