Алексей Крикливый: «Меня тошнит от гламура»

Уже лет пять прошло, как красноярский режиссер Алексей Крикливый уехал работать в новосибирский молодежный театр «Глобус». Но до сих пор о его отъезде наши театралы вспоминают с сожалением. Тем приятнее новая встреча с режиссером — в театре им. Пушкина он выпустил спектакль «Похороните меня за плинтусом» по повести Павла Санаева. Эта работа стала одним из самых запоминающихся событий сезона.

…На встречу в кофейне Алексей Крикливый пришел со свежим выпуском комиксов про семейку Симпсонов.

Не подозревала о твоем увлечении комиксами!

А я другие комиксы и не читаю! Только «Симпсонов» — увлекся год назад, каждый выпуск покупаю. Считай, что это моя тайная страсть. (Смеется.)

Тебя, похоже, вообще не оставляет тема детства. Помнится, еще пару лет назад ты говорил о ее важности для себя. И до сих пор обращаешься к ней в своих спектаклях.

Да, пора бы уже повзрослеть. Все пытаюсь завязать с детством, но как-то не получается. Вот и «Похороните меня за плинтусом» — очередное размышление на эту тему, спектакль-воспоминание. Главный герой вспоминает свои детские годы.

И ты вместе с ним?

Конечно, в спектакле очень много личностных моментов из прошлого. Но они не только мои — это некие вехи времени. Когда репетировал, сердце иной раз сжималось — просто от каких-то бытовых мелочей, безделушек, попадавшихся на глаза…

Почему-то мне сейчас вспомнились старые игрушки. Кстати, Алексей, у тебя в детстве был свой плюшевый мишка или зайка?

А у кого ж его не было? У меня была собачка — такая длинная, трогательная, округлая колбаска. Такса не такса, скорее, дворняжка. Потом у нее лапа отвалилась… Я вообще долго мечтал о живой собаке, перечитал кучу книг, как их воспитывать. А потом мама сказала, что мы друг друга прокормить не можем, куда нам еще собаку? И как-то на меня это очень сильно подействовало. Смирился, а потом успокоился и забыл о своем желании… Слушай, а почему ты меня об этом спросила? Вытащили наружу забытый скелет из шкафа. Спектакль, кстати, тоже такой, из скелетов.

А почему ты вообще взялся за эту повесть? Ведь изначально тебе предлагали в театре поставить пьесу Ольги Мухиной «Летит»?

Ты знаешь, «Летит» — хорошая пьеса, но немного гламурная. А от гламура меня уже тошнит. Захотелось сделать теплую, человечную историю. Мне очень понравилась повесть Санаева. Думаю, это одна из лучших книжек за последнее время. История на все времена — об этом могли написать Шекспир, Чехов, там темы потрясающие. Вроде бы ничего не происходит. Какая-то обычная семья — бабушка, дедушка, внучек. Мама, которая непонятно где живет и навещает сына раз в неделю. Но какие между ними войны, какие революции! И самое главное — они все правы, потому что любят друг друга, отсюда все столкновения! Мало кто умеет прощать. А равновесие между этими войнами любви можно найти только через прощение. Иногда оно приходит уже после смерти человека. Лучше бы при жизни…

Ты уже в который раз берешь к постановке не пьесу, а прозу. Потерял интерес к драматургии?

Не могу сказать, что драматургия меня не интересует. Но, возможно, сейчас просто наступил какой-то этап, когда хочется быть хозяином материала в большей степени. Самому как-то развиваться. Возможно, амбиции авторства так проявляются, стремление ощущать себя полновластным. И, может быть, это мое заблуждение, которое скоро пройдет. Но пока что мне интереснее работать с пространством прозаического текста. Хотя это гораздо тяжелее и мучительнее, чем ставить пьесу, — эмоциональные и физические затраты несоизмеримы.

Опять же, о прозе — в «Глобусе» ты планируешь ставить «Трех мушкетеров». Откуда такое увлечение творчеством семьи Дюма? Сначала ты поставил в Новосибирске «Даму с камелиями» Дюма-сына, теперь обращаешься к Дюма-отцу.

Случайное совпадение. (Улыбается.) Сейчас я пока отодвинул этот проект — к нему нужно основательно подготовиться. Но, безусловно, он очень полезен для молодежного театра. Не хочу раскрывать раньше времени авторский замысел, но у меня уже есть образ этого материала. Самое главное, что ценности-то в нем вечные — о дружбе. Один за всех и все за одного — прекрасная тема, разве это куда-то ушло? Романтическая история, как раз для подростков.

У тебя, кстати, нет ощущения, что в театре сегодня вообще не хватает романтики — не только подросткам, но и взрослым?

Мне сложно судить, чего не хватает… Полагаю, дело не столько в отсутствии материала, сколько во внутренних проблемах театра. Возможно, это прозвучит жестоко. Но мы словно отошли от понимания, что театр — очень активное искусство. Неважно, какую историю мы хотим показать людям — романтическую, социальную или даже сказочную, — в ней обязательно должна присутствовать некая проблема, заряд. Ради чего вообще все это делается, зачем артисты выходят на сцену?

Полагаешь, внимания к насущным проблемам в театре почти не осталось?

А ты много спектаклей видела, где оно присутствует? Чтобы показать что-то настоящее, нужно серьезно погрузиться в материал, по-настоящему пожертвовать — временем, собственными душевными силами. Это жестоко по отношению к самим себе. А мы себя зачастую жалеем и щадим — и актеры, и режиссеры. Вот и получается, что театр сегодня больше заигрывает с публикой. К счастью, еще находятся люди, которым хочется чего-то иного, благодаря им возникают мостики между театром и зрителями. Но их немного, по большому счету, все захватила суета.

Может, потому что репертуарный театр стал мыслить по-антрепризному — спектаклями-однодневками, сплошные развлечения?

Это вполне объяснимо — театр вынужден зарабатывать. Но проблема, на мой взгляд, гораздо шире. Из театра уходит профессия, а остаются некие типажи. А зритель смотрит сериалы, процентов 70 из которых безобразно сыграны. И возможности сравнить с чем-то хорошим, качественным у них все меньше. Сейчас мы с ностальгией вспоминаем замечательных артистов прошлого. Они по-другому существовали на сцене и в кино, осмысленно относились к тому, что делали, — был высокий уровень профессии. А сегодня это многими уже подзабыто, все на бегу, быстрее-быстрее — нужен результат. Я и по себе это замечаю. А порой так не хочется форсировать! Всегда заводился от финальной стадии процесса, когда из разрозненных сцен рождалось нечто целое. Но сейчас мне вдруг стало интересно долго репетировать. Думаю, и результат от этого только выигрывает.

А если говорить непосредственно о Красноярске — какие, на твой взгляд, сегодня проблемы у его творческой среды, помимо этой общераспространенной суеты? Что-то изменилось к лучшему по сравнению с тем временем, когда ты отсюда уехал?

Конечно, перемены наблюдаются — например, напротив театра им. Пушкина открылся некоммерческий кинотеатр, в драме вышла интересная премьера — «Чайка». У города есть перспективы, нельзя сказать, что это черная дыра. Но здесь, по моим ощущениям, очень сложно бороться и доказывать свое право на творческую жизнь. О чем можно говорить, если заслуженные артисты в театрах Красноярска получают 52 рубля за выход в спектакле? А у молодых актеров оплата труда и того меньше — как разорвать этот порочный круг? Понятно, почему они бегут в антрепризу, их нельзя в этом упрекать. Поэтому, сколько бы мы ни говорили о высоком, обязательно уткнемся в социально-экономические проблемы. И тут уже каждый делает свой выбор. Любому творческому человеку необходима подпитка — и материальная, и эмоциональная. Нельзя до бесконечности вариться в собственном соку. Нужны гастроли, поездки на фестивали, возможность почерпнуть какой-то новый опыт. Тогда и отношение к себе и профессии будет иным.

Елена Коновалова, «Вечерний Красноярск»