В Америке наступил Барак

Свершилось. Президент США — Барак Обама. Привыкли говорить, что в западных демократиях выборы ничего не решают. Голосуй, не голосуй — получишь примерно одно и то же. Как правило, так и есть. Тем интереснее, когда правило терпит исключение из себя и встает действительный Выбор.

Именно такой выбор был у американцев 4 ноября. Для начала все-таки заметим — их партии, демократы и республиканцы, различаются. Сильнее, чем наша «Единая Россия» отличается от «Справедливой». Ну банально: за ними стоят действительно разные центры силы. За них устойчиво голосуют одни и те же социальные группы (вплоть до того, что семья голосует за «свою» партию поколениями). Они выражают разные интересы. Просьба не путать: вовсе не обязательно интересы тех, кто именно голосует! Но вот различие центров силы и избирательных баз — факт.
Иногда различие не очень заметно. И сводится к разнице в налогах на пару процентов да разрешению-запрету однополых браков (большинство населения не почувствует ни эти проценты, ни эти браки). Но бывают точки решения. Это когда кризис — и две дороги. И мир, куда можно по ним прийти, существенно различается.

Нескромное обаяние олигархии

Но прежде чем говорить за кризис-2008 — еще немного о самих партиях. Республиканцы и демократы. Персоны, будь то Обама или Маккейн, могут быть по-своему знаковыми, но любая знаковость — в русле партийной линии. Республиканцы — это их «правые», демократы — «левые». Фраза «левые движения во всем мире выражают интересы самого крупного, транснационального и анонимного капитала» может показаться бредом, но… Как оно может быть — видно на примере США.

Чьи интересы выражают две партии? Республиканцы — интересы американских элит, демократы — интересы мировых элит, базированных в Америке. Разница ощутима. Американские элиты — потомки первопоселенцев, вот эти самые васпы (белые, англосаксы, протестанты), они патриоты по риторике и по жизни. Они правят в открытую, они своего рода аристократия США, их бизнес связан с наличием государства США, его могуществам и процветанием в нем рабочей силы. Это нефтяники, промышленники, ВПК. Опора республиканцев — белый мужчина одноэтажной Америки и все, что держится на таком мужчине. Пропаганда республиканцев местами лжива, но не более, чем полагается пропаганде. И республиканская элита, и ее избиратель — подсажены на одни и те же ценности. Поэтому нет нужды обманывать запредельно, и власть такого типа сравнительно честная.

Демократическая партия — это скорее финансовый капитал, банки, биржа, Голливуд и массмедиа (медиа во всем мире придаток финансового капитала). Но у биржевика нет отечества. Некогда мировой финансовый центр находился в Лондоне, сто лет назад он покинул Англию и частично перебрался в США. Может и уехать обратно в Лондон. Может сорваться и объявить столицей мира Гонконг или Дубай. Если республиканцы государственники, то демократы — космополиты. Они больше связаны с Европой и элитой Европы, еще правильнее сказать — это одна и та же элита. В конечном счете за ней стоят старинные торговые дома и королевские фамилии Старого Света, но не будем вдаваться.

Можно сказать, что республиканцы — как бы партия национальной аристократии (важный признак аристократа, что он правит открыто), а демократы — партия интернациональной олигархии. Но кто же по доброй воле и в здравом уме — голосует за олигархию? Ну значит, надо опираться на тех, у кого со здравым умом проблемы или кому дележ по уму объективно невыгоден… Скорее на цветных, чем на белых, скорее на молодежь, чем на глав семей, скорее на женщин, чем на мужчин, скорее на первертов, чем на нормалов, и т. д. Получаем идеологию — с опорой на гетто внизу, на богему сбоку, на романтичных юношей со взглядом горящим, вечную оппозицию, которая не против чего-то, но против всего, так сказать, онтологически. Можно опереться и на слишком хороших, или лучше сказать — слишком простых. Иногда с этой публикой делятся. Но главное ее достоинство — всех их легко кинуть.

Автор сих строк сидел с одной академической девушкой в американском кафе, она была русская, уехавшая десять лет назад из РФ, и она была за Обаму. Не дура, конечно, но… В основании позиции — такая вечная женственность. «Он такой обаятельный», «мы все хотим перемен». Милая, каких перемен? Ведь тебе не говорят каких.

Слить и позабыть

Это был, так сказать, бэкграунд. Теперь — к логике момента.
В мире, как знают даже школьники и бичи, финансовый кризис. Кризис начался в США. Не будем сейчас ругаться нехорошим словом «дериватив» и рыться в его причинах. Вопрос — куда плыть?

ВНП, приходящийся на США, — 12—13 триллионов долларов в год. Совокупный долг Америки, то есть долг государства, корпораций и домохозяйств, — около 50 триллионов. Отбросим лишние нули и представим — доход семьи 12 тысяч баксов в год, а она должна 50. При этом нарастить доходы нет возможности.

Что делать? По большому счету, вариантов три: сократить потребление вполовину и начать-таки платить — раз, грохнуть всех кредиторов — два, занять снова — три. Первое называется «секвестром бюджета и оптимизацией расходных статей», мы это проходили в 90-х годах. Второе и третье называется «перестройкой мировых финансов». Поскольку занимать уже не хотят, то вариант два доминирует над вариантом три. Также ясно, что любая стратегия будет комбинацией — будут и оптимизировать внутри, и перестраивать снаружи.

И кандидат Барак Обама, и кандидат Маккейн — оба вставали перед необходимостью. Принять на свое президентство сокращение потребления в США со всем, что из этого следует (а следуют все эффекты Великой депрессии от безработицы до преступности). Как вариант — начать Большую войну. С реальным противником, а не креатурами своего же ЦРУ: несчастным Хусейном, Милошевичем, бен Ладеном.

Ясно, что мир, в некоем роде, летит к чертям. Всего точно не сохранишь. Что все же пытались бы сохранить столь разные кандидаты? Маккейн, как ставленник американских элит, — Америку. Как великое государство. Логика действий старого вояки: «всех убью, один останусь». Или «англосаксы умирают, но не сдаются». Правда, поскольку у США все-таки лучшая армия мира и флот еще лучший, чем сама армия, — умирать пришлось бы всем остальным.

Барак Обама — это кандидат Уолл-стрит, ставленник эдакого совокупного «Сороса». Перед ним, соответственно, и отчет. Чтобы по ходу «оптимизации расходных статей» и «реструктуризации мировых финансов» — не убыло. Большая война тут тоже может следовать. Но скорее так… для эффекта. Поджечь склад, чтобы стырить кассу.

Ни социальное государство США, ни мировой жандарм США — ничего этого мировой элите не надо. Если совсем глобально: идет слив самого «государства», как его знают 350 лет после Вестфальского мира (1648). Грохнулся СССР. Что без государства — в мире мафий, корпораций, личных связей, крыш и бедлама — все-таки плохо, россияне могли оценить после 1991 года. Теперь настала очередь США.

Барак Обама — боец вот этой тенденции. В каком-то смысле это политик-смертник. Как минимум на него придется депрессия. Как максимум на него придется депрессия, после которой кончится мировая гегемония США. Последним президентом сверхдержавы останется Буш-младший. А Обама останется в истории кем-то вроде Михаила Сергеевича Горбачева — одиноко торчащим посреди истории объектом недоумения.

Америка из двух кандидатов выбрала все же худшего для себя. Осталось спросить, что выбрали для нас. «Кто из двух кандидатов лучше относится к России?» Вопрошание напоминает сценку из Венички Ерофеева, где алкаш алкал правды — «по какую сторону Пиренеев больше уважают русского человека?». Правильный ответ: плевать на русского человека по обе стороны.

Чей плевок нам страшнее? Маккейн не любил бы РФ, как принято. Контуженный пятилетним вьетнамским пленом, ветеран холодной войны, ставшей для него горячей. Понятно, кто ему русские. Просто зло. Нас давили бы идейно, с чувством и с расстановкой.

У Обамы к России, надо полагать, ничего личного. Просто приход улыбчивого афроамериканца немного обрушивает США, а это обрушивает весь мир. Чем им хуже, тем лучше нам — детская логика. Политический крах США означает политический крах РФ: ну вроде как их биржа валила нашу легким чихом. Что лучше — стать объектом целенаправленного гнобления или жертвой общего хаоса — дело вкуса.

Лучше всего верить в себя, а не в исход американских выборов.