На театральном пространстве Красноярска появилось новое имя — Никита Рак. Выпускник театрального факультета КГАМиТ, актер и режиссер. Четыре года проработал в пермском театре «У моста». В родной город вернулся потому, что очень хотел поставить спектакль по пьесе Ивана Вырыпаева «Бытие № 2», в Перми у него такой возможности не было. Но одной постановкой дело не ограничилось — вместе с единомышленниками Никита создал театр драмы «Наводнение».
- Честно говоря, поначалу думал: поставлю один спектакль и поеду работать в другой город, — смеясь, вспоминает Никита. — Но в Красноярске такой номер не прошел. Просто я понял: если уеду — спектакль погибнет. Жалко… Все-таки душа вложена, два месяца работы, бессонные ночи. Не мог допустить, чтобы все оказалось впустую.
- Вы прежде обращались к пьесам Вырыпаева?
- Да, ставил его «Кислород». И чем мне нравятся обе эти пьесы — он строит в них текст по закону поэзии. Очень хотелось бы немножко направить театр в эту сторону.
- Не хватает в театре поэзии?
- Мне лично не хватает. Сегодня в театре очень многое направлено на зарабатывание денег. Чем-то это сродни рекламе. Почему она никогда не станет искусством, как бы стильно и красиво ее ни делали? Потому что у нее одна цель — деньги. Грустно, когда наблюдаю подобное в театре.
- Никита, а как же в наше прагматичное время молодому режиссеру заработать себе на жизнь?
- Я ставлю спектакли — их же смотрят! Мы стараемся находить своих зрителей. И, не сочтите за пафос, мне не стыдно за то, что я делаю. Не стыдно за актеров, которые работают в моих постановках. Но что поделать, такова проблема театра: чтобы свершился акт искусства, ему необходим зритель. И получается некий раздрай — это и движет театр куда-то вверх, и в тоже время тянет вниз. Все время будет тянуть. Считаю, что театр должен сопротивляться, увлекать публику за собой. А ставить спектакли исключительно ради денег… Мне лично скучно. Я пробовал делать коммерческие постановки. Но даже в них все время старался внести какую-то осмысленность. За что меня нещадно ругали. Как случилось, например, с «Парикмахершей» Медведева. В ней практически сериальный сюжет — бандит, девушка, которая его любит. Но я так ее перевернул, что на худсовете откровенно не поняли: «Подожди, старик, там же все конкретно! Главная героиня — дура». А я так не считаю, это мнение автора!
- И как часто идете вопреки воле драматурга?
- Театр — всегда диалог. Не воспринимаю слова автора как что-то непреложное — в чем-то соглашаюсь с ним, в чем-то нет. И с артистами стараюсь так работать — это процесс сотворчества.
- Кстати, а почему ваш театр называется «Наводнение»?
- Случайно получилось. Когда мы делали спектакль, все время шел дождь. (Улыбается.) Все участники проекта — выпускники местного театрального факультета. Вот, захотелось сделать такой театр. Не знаю, во что эта идея выльется дальше. Все очень непросто…
- Но процесс пошел?
- Процесс пошел. Хотя я думал, он пойдет легче. Первый спектакль вообще был очень тяжелый. Я же не представлял, что происходит на театральном пространстве города. Когда просил у Вырыпаева разрешение на постановку, он меня уверял, что стоит написать на афише его имя — и народ валом повалит. Наивный — его здесь практически никто не знает! Когда искал спонсоров на постановку, вообще произошла анекдотическая история. Рассказываю людям, что мой спектакль участвовал в фестивале Коляды. «А что, он делает фестивали? Да еще и в Екатеринбурге?» Да, говорю, он же там живет, пьесы пишет. «Он еще и пьесы пишет?!» Потом выяснилось, что они спутали Николая Коляду с местным журналистом Геннадием Каледой. (Смеется.) Так что с современной драматургией тут туго. Наш спектакль сейчас, в сущности, не имеет конкурентов. Видимо, не рискуют браться за такую драматургию. Проще ставить комедии, где любовники, приключения, — чтобы «все для людей». На мой взгляд, в Красноярске сейчас просто засилье подобных спектаклей, явный перебор.
- А чем вас привлекает именно современная драматургия?
- Мне нравится, что в ней все живое, пульсирующее, настоящее — о людях и для людей, живущих сегодня. И все же современными авторами я себя не ограничиваю. Ставил композицию по Набокову, с удовольствием когда-нибудь поставлю Пушкина. Просто те пьесы, что появляются сейчас, — их нужно ставить сегодня, в этом смысл. Нелепо ждать, пока их проверит время — это уже не наши проблемы! Вы знаете, когда я учился режиссуре, зацепила фраза, которую услышал от одного из педагогов: «Главное в пьесе — голос. Если вы услышите, как она с вами разговаривает — ставьте. Если же вы просто читаете слова, но она с вами не говорит — как бы профессионально вы ее ни поставили, вам самим это будет скучно». И, как мне кажется, почему с интересом воспринимают «Бытие»? Там нет цинизма, нет жлобства — реальные проблемы, каждого касаются.
- Признаться, когда прочла пьесу Воропаева, не представляла, как можно ее поставить, — в ней нет сюжета как такового. Даже удивительно, что из этого получился спектакль и что он настолько цепляет внимание.
- Знаете, мне и самому это удивительно, и актерам. Но люди смотрят, некоторые даже по нескольку раз приходят. Уже потихоньку складывается своя аудитория, хотя собрать зрителей каждый раз очень непросто. Но, главное, считаю — не врать. Если мы это себе хоть раз позволим, люди, которые к нам сейчас потянулись, уйдут. А зрители, которые любят шутки «ниже пояса», мне самому не интересны. Вообще хотелось бы привести в театр зрителей, для которых он до сих пор просто не существовал.
- Полагаете, это возможно?
- Попытаться-то нам ничто не мешает, верно? Надо самим идти к этим людям. Не заигрывать с ними — пусть с ними заигрывает телевидение, кино. А мы будем честны. Если зритель театру не нравится, театр имеет право ему сказать: ты нам не нравишься, ты мало читаешь. Кто сказал, что мы должны лебезить перед публикой? Только потому, что она купила билеты? Ничего подобного! Нет, ребята, вы давайте культурку подтяните! Не читали Книгу Бытия? Так почитайте!
- И как, посыл доходит?
- Как ни странно, да. Мы во Дворце пионеров играли, подростков собралось около сотни — смотрели с большим вниманием, хотя я ожидал противоположной реакции. А потом одна девочка мне написала, что после спектакля ей захотелось почитать первоисточник. (Улыбается.)
И все же в Красноярске есть одна неприятная особенность — здесь всем нужны какие-то верительные грамоты, звания. Странно, не правда ли? Поэтому ближайшая наша цель — вывезти спектакль за пределы Красноярска, показать его на фестивалях.
О странностях бытия
О чем спектакль «Бытие № 2»? На первый взгляд, нечто странное и бессюжетное. Пьеса некой пациентки сумасшедшего дома на библейский сюжет – о жене Лота, обернувшейся вопреки запрету Бога на проклятый город. Пьесу она прислала драматургу Вырыпаеву. Он добавил в нее несколько сцен – все это и разыгрывается на глазах у публики. И все же, при внешней хаотичности, есть в постановке нечто глубинное, привлекающее внимание и не отпускающее его до конца спектакля. Акт сотворчества и самопостижения, предложенный зрителям, – спектакль интерактивный.
Но, пожалуй, главное, чем он трогает, – своей неподдельной искренностью. Подобных постановок в Красноярске давно не хватало. И появление такового вот театра очень важно для почти миллионного города, где, как ни парадоксально, практически нет театров-студий. Это важно для театрального процесса в целом, в коем даже откровенно посредственные спектакли (что признают и сами директора театров) не снимают с репертуара, ибо публика все равно приходит – и никого не смущает явная профанация. Наконец, это очень важно для молодых зрителей в городе, где ТЮЗ, молодежный театр по определению, давно уже забыл о своей целевой аудитории. И где сегодня так не хватает молодого, талантливого режиссера-идеалиста, искренне верящего, что театр – не одна из форм развлечения, а возможность заглянуть себе в душу, задуматься о чем-то вечном… Кстати, главному режиссеру ТЮЗа Андрею Няньчуку Никита Рак пришелся не ко двору. Что, впрочем, нисколько не удивительно – ни для самого Няньчука, ни для нынешнего состояния дел в ТЮЗе.
А театр «Наводнение» выпустил 23 декабря еще один спектакль – «Голубой вагон» по пьесе Вячеслава Дурненкова. Об этой постановке – в январском номере «ВК».
Елена Коновалова, «Вечерний Красноярск»
