Продолжается конкурс газеты «Эвенкийская жизнь», посвященный 70-летию эвенкийского поэта Алитета Николаевича Немтушкина. Свой «мемуар» я накатал, он, кстати, и опубликован уже в «ЭЖ». Кто знал Алитета Николаевича, читал, встречался — не спите, пишите, вспоминайте. Не ради призов каких-то, а в память об этом славном человеке и писателе.
Об условиях конкурса здесь
Память об Алитете
Об Алитете Николаевиче знал всегда, с самого детства. По семейным рассказам (он дружил с моим дедом, известным в свое время сибирским поэтом Игнатием Рождественским), по стихам, по книжкам с эвенкийским фольклором, подаренным Немтушкиным нашей семье.
Встречаться стали гораздо позже. Когда я уже работал редактором в журнале «День и ночь», а Алитет Николаевич изредка забегал с рассказами или просто «на огонек».
Встреч этих было немного, и историй, связанных с Немтушкиным, у меня по пальцам перечесть. Попробую некоторые припомнить.
Самое полное и долгое наше с ним общение произошло именно в редакции журнала, когда он забегал по каким-то литературным делам. Алитет Николаевич всегда был мне интересен, более того — симпатичен. И то ли я его вытянул на разговор, то ли он сам хотел поболтать с внуком своего друга и старшего товарища Игнатия, но проговорили мы часа три.
Надо сказать, что в общении человек Немтушкин — это всегда юмор, доброта, часто ирония и самоирония, хорошая, я бы сказал, обаятельная речь. Он рассказывал о себе, о моем деде, о своей долгой учебе в Ленинградском институте Севера, о какой-то путаной истории его службы в армии, где и мой дед фигурировал в качестве заступника и «отмазчика». Мы о чем-то смеялись.
Так увлеклись тогда разговором, что Алитет уходя, забыл свою «шкуру»: так он называл теплую меховую безрукавку. Вернулся через двадцать минут за «шкурой» и остался еще на час: опять увлек разговор.
С тех пор, встречаясь на всяких собраниях, улыбались друг другу. «Антоха живет неплохо» — говорил Алитет, на меня глядючи.
В молодости Немтушкин, приезжая в Красноярск, часто останавливался у нас, у деда. С детства слышал рассказы о том, как они с дедом Игнатием гуляли: со стихами, со всякими выходками, упоминать которые даже сейчас не очень удобно. Хотя страшного, конечно, ничего не было.
Ну, к примеру, Алитет — эвенк до мозга костей, на полном серьезе считал, что дед по законам северного гостеприимства должен предоставить гостю одну из своих дочек во временное пользование (а мать с теткой, тогда еще совсем девчонки, орали, как недорезанные, воочию убедившись в намерениях заезжего северного поэта).
Я ему и лично обязан и благодарен: после того, как Астафьев «пробил» мои тексты в «Юности» и «Красноярском рабочем», Алитет первый и единственный позвонил и пригласил в Союз (хотя я и не пошел тогда).
Помню одну из последних прижизненных подборок во всероссийском тогда «Дне и ночи». Из десяти примерно его небольших рассказиков выбрали для публикации штук шесть, один из которых был совершенно замечательный: о праздновании в Туре 9 мая, когда сначала все шло чин-чинарем, мероприятие, водочка умеренно. Эвенки под конец разгулялись и уже ночью ломились в закрытое заведение, где им наливали, крича «Открывай, фашист!». Рассказ потрясающего юмора и потрясающего уважения, любви к землякам-северянам.
Досадно, что где-то на пути от моего замовского стола к главредовскому рассказ выпал из подборки и опубликован не был. В журнале вы его не найдете.
Немтушкин — эвенк. Действительно, Алитет Николаевич, всегда, почти в каждом своем выступлении позиционировался именно как сын своего народа. Всегда говорил «вы — русские». В 1998 году, на собрании Союза писателей (тогда и меня принимали) он именно так и начал речь: «Вы — русские не умеете ценить, беречь свои таланты, то, что у вас (курсив мой) теряется, пропадает, у другого народа цветет и возносится». Так говорил тогда эвенкийский поэт.
Неоднократно упоминал о том, что он из шаманского рода. Хотя для внимательного глаза и говорить об этом не нужно было. Шаманство, какое-то колдовство, особенно в последние годы в нем проступало отчетливо. И мудрость северная, шаманская. Он ее, несомненно, обрел под конец жизни.
Одна из его любимых, как говорят «сквозных тем» — это эвенкийский след почти во всех современных краевых географических названиях. Эвенкийская топонимика. Ну, кто бы мог подумать, что название красноярской пригородной речки Мана с эвенкийского переводится как «медвежья лапа» (река действительно напоминает лапу медведя)…
В статье Немтушкина об Астафьеве, написанной после смерти Виктора Петровича, В.П Астафьев совершенно трогательно и по-эвенкийски «уходит в Нижний мир».
Теперь и сам Алитет в Нижнем мире. Пожелаем по-русски душе Алитета Николаевича Царствия Небесного.
Антон Нечаев
