Замечали когда-нибудь, что ваши знакомые похожи на различных животных? А, бывает, посмотришь в зеркало, и, боже мой, не твое миленькое личико там отражается, а натуральная звериная морда. Об этом рассказ Виктора Теплицкого.
Зоопарк
Денёк сегодня выдался отличный. Сентябрь. Бабье лето. Я дома. Бездельничаю. Телевизор уже опаршивел, и потому пульт валяется где-то за диваном. Потянулся было к магнитофону, но яркий солнечный луч, мягко полоснувший по руке, остановил это движение. И правильно. Ни к чему сейчас музыка.
Встаю со своего лежбища, подхожу к окну, разглядываю небо. Оно чистое, только чуть в разводах облачной пушнины и оттого напоминает чей-то песцовый воротник. А вот стекло не мешало бы помыть. Но не сегодня. Не сегодня. И чтобы не смущать придирчивый глаз открываю окно. И сразу — шум, газ, ветер, а вместе с ними — синь. Та самая — взлохмаченная, будто ожившая, и каким-то неведомым животным ворвавшаяся в мою комнатушку.
Внизу — прохожие. Суетятся, снуют как мураши и совсем не замечают над своими головами одичавшего сибирского неба. Но я- то замечаю, и потому хочется мне сейчас встречи с …чем-то неприрученным, природным, озверевшим. Решение приходит моментально — еду в зоопарк! И никаких гвоздей!
Автобус монотонно утрясает наспех съеденный бутерброд, пару печенюшек, залитых кефиром, но это нисколько не мешает мне ловить взглядом ускользающих, вечно озабоченных чем-то пешеходов, пыльные деревья, дома и домишки городской окраины. Люди в автобусе сидят молча, как и я монотонно болтаются, уткнувшись в свои мысли — светлые или тёмные — не знаю, да мне это и не интересно. Пожилая кондукторша, внимательно осматривая входящих пассажиров и зорко следя за передвижением конкурентов, громко оглашает названия остановок. Но и её трескучий голос и сама тряска ни на градус не сбивают моего настроения. Куда им — я же еду в «Роев ручей»!
Весёленький синий билетик мне протянула кассирша из маленького окошка, мило улыбнувшись. Еще несколько секунд — и я за большими зарешёченными воротами среди клеток, вольеров, аккуратных газонов, резкого запаха, выкриков птиц, снующих повсюду детей и важно вышагивающих взрослых. Свободно вливаюсь в неспешно-движущуюся человеческую массу и скольжу. Скольжу глазами по животным — то лениво развалившимся, то непрестанно мятущимся по периметру их казённого обиталища. Вот она — ничем не прикрытая, дикая природа, покорённая рукою человека!
Но странно, чем больше я нахожусь в этом ограждённом прочным железом оазисе, тем меньше остается во мне утреннего настроения. Интересно было первые минут десять — пятнадцать, потом всё куда-то вдруг улетучилось, и вот я уже просто бреду по асфальтовым дорожкам, зачем-то шаркая ногами. Звери провожают меня каким-то отрешенным, усталым взглядом.
Время тикает медленно, возвращаться домой не хочется (зря, что ли тащился через весь город), я зеваю на облезлой скамейке в тени высоких деревьев. Ещё осталось не опробованным колесо обозрения и, докончив с бутылкой пива, отрываю тело от нагретых досок, выдвигаюсь к металлической махине.
Съеденный под нервный клекот орлов «смак» и выпитое рядом с глупым страусом пиво (хотя и другой марки) ничего не добавили к моему настроению, которое медленно ползло вниз, казалось, вместе со столбиком термометра. Солнце уже тащилось к горизонту, тени удлинялись, небо затягивалось непонятного цвета пеленою, я плелся к воротам.
И особенно печальным показался мне лев, смирившийся с участью экспоната и только, наверное, во снах вспоминающий свое царское достоинство. И какая-то невыразимая тоска мелькала в глазах бурого медведя. А вполне человеческий взгляд, отвернувшегося от агукующей публики шимпанзе, застрял где-то внутри как непрожёванный кусок несвежего сэндвича.
Я вышел из зоопарка, прижался к стальной решётке, чтобы попрощаться с хищниками и их жертвами, разделённых друг от друга надежной перегородкой.
И тут. На какое-то мгновенье мне показалось, или действительно, но животные вдруг оказались за пределами своих крепких камер. Они неторопливо общались между собой, с интересом посматривая на двуногих царей природы. Всё как будто поменялось: люди с бутылками и фотоаппаратами в вольерах, звери на асфальтовых дорожках. И никакого крика, никакой паники!
Я крепко вцепился в холодное железо, зажмурил глаза. Когда открыл, всё было нормально: люди на дорожках, звери за решёткой. Уф!
Несколько смущённый странным видением, медленно спускаюсь по ступенькам к остановке. Застёгиваю ветровку (начинает накрапывать дождик), захожу под облезлую крышу. Два парня, посматривая на девушку в полосатой кофточке, громко беседуют, стараясь перещеголять друг друга в искусстве словесного поноса. Старательно нанизывая мат на мат, они откровенно выказывают свою ограниченность. Затяжка сигаретой, глоток дешёвого пива — естественные паузы в их непрестанном бульканье и хрусте. Слова этих существ явно не могут быть человеческими, и вот мне уже слышится треск попугаев, а у одного из них вдруг показался огромный клюв. Чтобы я ещё увидел, не знаю — подошёл автобус.
Пробираюсь к заднему ряду обшарпанных сидений, но прежде чем уткнуться в мутное стекло «пазика», замечаю на себе вполне волчий взгляд кондуктора — мужчины из ближнего южного региона. Я стараюсь сосредоточенно следить за бегущими за окном мокрыми городскими огнями, но приглушённый, чуть с хрипотцой, голос и редкое хихиканье справа отвлекают от этого спасительного занятия. Поворачиваю голову: какой-то расписной ухарь увивается за модно одетой девицей. Он почти прилип к ней, и, при тусклом свете автобусной лампочки, я вижу блестящую змеиную кожу, тяжёлыми кольцами обвившую шею неопытной козочки, возле ушка которой подрагивает раздвоенный язык.
Я не помню, как выскочил из автобуса. За спиной стоял отчётливо слышимый лай тех, кому я наступил на ноги. Улицы напоминали тлеющие окурки. Вокруг меня двигались неясные тени. Я бежал, не разбирая дороги, и только внутреннее, какое-то звериное чутьё указывало верный путь к дому.
Витрины магазинов, светящиеся диски светофоров, рекламные щиты — всё это я выхватывал только краем глаза, на ходу, боясь увидеть что-то ужасное и необъяснимое. Но вот, замешкался на перекрёстке, глянул влево и ахнул: из шикарной иномарки важно выползал небольшой носорог, поблёскивая маленькими стеклышками очков. Мимо машины не шла, проплывала пантера в короткой юбке. Изгибы её грациозного тела высвечивали ярко горящие фары. А рядом со мной вдруг остановился самый настоящий жираф. Он смерил меня холодным, даже презрительным взглядом и отвернулся. Закричав, я бросился бежать дальше, но теперь без всяких остановок.
Я буквально летел, не взирая на лужи и газоны, перемахивая через заборы, сокращая дорогу. В глазах мелькали какие-то мутные огни. Слух чётко улавливал хохот гиен и рычание шакалов, доносившееся из переполненных беседок тёмных дворов…
Но вот и проём моего подъезда! Те же машины, размытыми пятнами застывшие возле него, те же жёлтые зашторенные окна над ним, и тот же не горящий фонарь. Но не фонарь меня смущает, а нечто иное: странный стук, доносящийся откуда-то снизу, из под моих ног. Заскакиваю на крыльцо, ныряю в тёмный проём и вдруг чувствую резкую боль — я чем-то зацепился за холодное железо. Издаю что-то нечленораздельное, хватаюсь за голову и… натыкаюсь на настоящие здоровенные ослиные уши, в которых гулко отдаётся быстрый перестук копыт.
Виктор Теплицкий, Красноярск
