Легендарный инвестор Уоррен Баффет недавно высказал предложение. Предложение, под которым одинаково радостно подписался бы поборник и чистейшего капитализма, и чистейшего социализма. А вот нынешнему миропорядку оно совершенно поперек.
Спасение жирных
Один из богатейших людей США предложил ограничить принцип Великой Халявы. То, что менеджмент банков получает миллионные бонусы по итогам года, никак не связанные с итогами года, — ладно, черт с ними. Хотя чувства Баффета тут представить можно: его зарплата за управление собственным инвестфондом много лет равна 100 тысячам долларов в год без всяких бонусов, а все его миллиардные прибыли — рост стоимости акций. Но вот когда банк закрывается, национализируется, берется на дотации государством, а его руководство идет в отставку с компенсацией порядка эдак сто-двести лимонов долларов... Это не единичный случай — это почти традиция.
Баффет предложил, чтобы в случае банкротства банка взыскание распространялось на имущество его генерального директора. Независимо от того, как составлен конкретный контракт физического лица с юридическим. Более того, Баффет предложил идти дальше — арестовывать и все имущество жены. Все-таки привычная хитрушка с записью чего угодно на сородичей не так уж хитра, чтобы не быть очевидной и в США.
Ну и остальной топ-менеджмент хорошо бы подтянуть к ответственности, просто Баффет начал с самой показательной, зрелищной меры. И с бонусами разобраться. Простейшая мера, ограничивающая бонусный беспредел, в США уже была принята: руководство банков теряет право на дополнительные выплаты себе, любимым, пока банк ходит в должниках перед государством. Идешь за льготным кредитом, зовешь скорую помощь — зови, твое право, но тогда за что тебе, такому неэффективному, миллионные премии? В конце 2009 года многие американские банки учиняли кульбит: в самый последний момент извлекали, например, 20 миллиардов долларов (или сколько они там были должны бюджету), никто до конца не понимал откуда. Погашали задолженность перед бюджетом, выходили на конец года чистыми и пилили себе бонусы. Но очевидно, что новый год они начнут со старого — добывания новой подачки. В принципе, можно было не торопиться с погашением старой. Но тогда пилить нечего.
Немного с иной стороны к той же проблеме подошел и президент США Барак Обама. Это было презентовано как «проект существенных изменений в финансовом регулировании». Сейчас общество вынуждено платить из бюджета по долгам, назовем их мягко, неэффективных. И ладно бы неэффективных бедных — тогда раздачу средств можно было бы расценить как филантропию. Но вот уже третий год бюджет США массово тянет неэффективных миллиардеров и миллионеров, собственников и менеджеров. Крупнейшие банки и страховые компании спасаются из простой логики: они так огромны, число их контрагентов так велико, что, если дать им умереть заслуженной смертью — банкротство завалит столько контрагентов, что это завалит национальную экономику. А вкладчики и кредиторы не виноваты. Ну и вот.
Для начала Обама предложил законодательно ограничить масштаб банковских и страховых бизнесов, настолько, чтобы ни один из них не валил своим банкротством страну в целом. Чем меньше доля рынка у каждого, тем оно безопаснее. Также предлагается запретить банковским группам играть на разных полях, например иметь собственные хедж-фонды и фонды прямых инвестиций.
Звучит красиво. Если еще забыть о том, что за президентом-демократом по традиции стоит Уолл-стрит, то в реализацию «проекта» можно было бы даже верить.
Попирая арифметику
В России точно такая же проблематика. Впору вместо аббревиатуры ООО вводить что-то вроде ОББ: общество безграничной безответственности. Принципы системы, которую точнее именовать не олигархический капитализм, а немного парадоксально — олигархический социализм: приватизация прибылей, национализация убытков. Пока актив прибылен, это «священное право частной собственности», точнее, право качать прибыль с предприятий в РФ через Кипр и Виргинские острова. Как только актив становится отягощен пассивами настолько, что идет ко дну, так это «вопрос национальной безопасности», «наше общее достояние», «тысячи рабочих мест» и все остальное, что наступает в таком случае.
Понятно, что такой фокус возможен не с любым бизнесом. Магазинчику и пошивочному цеху легко дадут умереть по-честному. Достаточно большой бизнес будут спасать. Точнее даже, не бизнес, а владельца. Ведь если предприятие делает что-то реально полезное, а в минус ушло из-за финансовой политики собственника, банкротство не страшно ни персоналу, ни потребителям: будет делаться то же самое под иным владельцем, и только.
Чтобы проникнуться правилами игры, давайте вообразим себе загадку. Чему равно состояние человека, на которого записано, например, на 3 миллиарда долларов собственности и на 5 миллиардов долларов долгов? Арифметика подсказывает ответ «минус два миллиарда долларов», то есть такой дяденька будет на два миллиарда долларов беднее бомжа.
Но что знает арифметика про нашу жизнь? По жизни активы — это активы, а пассивов как бы и нет. Приведенная загадка не абстрактна, в схожей ситуации оказались чуть более года назад многие крупнейшие капиталисты РФ, но беднее бомжа они не стали.
Большие люди играли в большую игру: брали кредиты под залог своих предприятий и просто пакетов акций, кредиты пускали снова на акции, акции снова делали залогом и т. д. Если кредит, грубо говоря, под 10%, а рост акций от 20% до 100%, то механизм начинает напоминать вечный двигатель, производящий богатство.
Крах биржи сделал все залоги меньше кредитов, и наша «олигархия» ушла в минус. Огромная часть собственности просто должна была сменить хозяина. Если на дворе капитализм.
Но убыток был благополучно национализирован и списан с бюджетной заначки, выступившей в роли олигархического общака. В США первые лица — и Баффет, и Обама, и прочие — все-таки дают понять, что такое нехорошо, даже если случается. А случается, как видим, повсюду. Общее место текущей политэкономики.
Александр Силаев, «Вечерний Красноярск», №5 (246)
