Я для собственного удовольствия и частью по обязанности собираю и храню у себя различные материалы, так или иначе относящиеся к Виктору Петровичу Астафьеву. Началось это, наверное, с того дня, когда я отдал книги, надписанные мне Виктором Петровичем в музей. Отдал и... жалко стало. Слова-то там были теплые, хорошие, написанные им самим, большим, даже великим и вместе с тем близким, родным человеком. Хоть бы копию себе оставил какую... Вот с того дня и собираю все подряд, лишь бы про Астафьева. Что-то и вправду ценно, что-то не очень, что-то вообще к Виктору Петровичу очень мало относится. Здесь по мере возможности, и с вашего позволения, буду некоторые оригинальные материалы выставлять.
Сегодня хочу предоставить вашему вниманию интервью с Юлией Полынской, актрисой, в свое время сыгравшей в спектакле «Пролетный гусь» по мотивам произведений Астафьева. Записала интервью Валерия Олюнина, московский журналист, писатель. Обе девушки - наши землячки: Юлия из Красноярска, а Лера родилась в Ачинске. Материал публикуется с разрешения Олюниной.
Букет Астафьеву
Юлия, я знаю, что вы и случайно и не случайно попали в этот спектакль?
Для меня участвовать в «Пролётном гусе» было жизненно важным делом. Летом 2001 года я приехала в Красноярск в отпуск и решила перечитать все творчество Виктора Петровича. Перечитала. И была потрясена насколько все мне близко, как будто родной человек писал. После этого писатель Астафьев стал для меня именно близким человеком. Этим же летом в Красноярске, я поехала к бабушке на дачу. И, уже сидя в электричке, в местной газете увидела публикацию о том, что В.П.Астафьеву хотели повысить пенсию с одной тысячи до двух. И автор возмущался, почему простые смертные не получают этой добавки, а какой-то Астафьев должен получать. И я вдруг поняла, что ни на какую дачу я сегодня не еду. И уговорила своего друга поехать к Виктору Петровичу в Академгородок.
Я не знала, как Виктор Петрович отреагирует на неожиданное появление в его доме незнакомых людей... Тем более он тогда только вышел из больницы, был слаб. Дверь нам открыла его жена Марья Семёновна, потом Виктор Петрович вышел. Я ему говорю: «Здравствуйте, вы меня не знаете. Я вам цветы принесла». И протягиваю ему букет полевых цветов, который мы собрали с моим другом для Виктора Петровича. А он вдруг обрадовался: «Ой, а это мои любимые!» И приняли нас в тот день как родных людей. Нас, совершенно чужих людей, провели на кухню, усадили за стол, налили чаю. Мария Семеновна как-то с горечью сказала: "Хоть кто-то о нас вспомнил, после болезни Виктора Петровича о нас совсем забыли». Так мы, совершенно неожиданно для нас, стали долгожданными гостями в этом доме.
Мария Семёновна попросила нас больше самим рассказывать, ведь Виктору Петровичу нельзя было переутомляться. Я честно пыталась выполнять ее просьбу, пыталась что-то говорить. Но про что ни заговоришь, про театр, про ребенка, Виктор Петрович моментально загорался. И начинал сам вспоминать, рассказывать. А рассказывал он ярко, эмоционально, сам хохотал, вспоминая какую-нибудь историю, молодел, становился необыкновенно красивым. В общем, не выполнила я тогда просьбу Марии Семеновны «говорить больше».
Осенью я вернулась в Москву к началу театрального сезона и узнала о начавшихся репетициях спектакля «Пролётного гуся». В нём я была готова делать что угодно, просто петь песни, стоять на самом краю у кулисы, можно даже без текста, только участвовать в спектакле по произведениям Виктора Петровича. К счастью, режиссёр спектакля Марина Брусникина пошла мне навстречу. Я ведь была тогда актрисой другого театра! А она уже репетировала со своими вчерашними студентами из школы-студии МХАТ. Тогда, поначалу молодые актёры в театре играли мало, и Марина Брусникина, чтобы их как-то «на плаву держать», начала делать с ребятами чтецкие программы, современные поэзию и прозу. И появились, благодаря Марине, Мхатовские вечера. И Олегу Павловичу Табакову эти опыты очень понравились, и однажды он принёс Марине рассказ В.Астафьева «Пролётный гусь», опубликованный в «Новом мире».
Многие называют его писателем без катарсиса. Нет в его прозе просветления. В «Пролётном гусе» умирает от неизвестной болезни мальчик, его отец - от туберкулёза, мать, не выдержав всего, вешается. А в «Бабушкином празднике» хоть краски яркие, на сцене много яблок в корзинах, полотняные ковры, люди поют и танцуют под гармонь, но действие превращается в «поминки» по ушедшим. Почему же у спектакля такой успех?
«Пролётном гусе» - история о судьбе, о роке, который предопределяет путь каждого человека, о встрече двух людей в условиях войны, о том как их бросило друг к другу посреди неприкаянности и растерянности в первые дни победы, об их любви, об их борьбе за жизнь, за свое место на этой земле, о людях, которые им помогали, о людях, которые им мешали, и о том как судьба, рок поставили все на свои, только им ведомые, места. По-моему, очень современная история. И здесь же звучит другая правда о советском солдате на войне. Астафьев упоминает, как при взятии косы при Кёнигсберге положили тысячи русских людей. А косу эту брать не надо было. Только заблокировать и все. Немецким солдатам и сытнее воевалось, и военная техника у них была мощнее. А наш солдат ни на войне никому не нужен был, ни после войны.
Астафьев смог охватить необъятного русского человека и в горе, и в радости. Тогда, летом, когда мы говорили о его «Обертоне», «Веселом солдате», он сказал: «Главную правду о войне, о русском солдате на войне я еще не написал. Готовлюсь морально».... Человек, приехавший в Москву на неделю, идет на Красную площадь, в Большой театр и в МХТ. И счастье ему, если он попадает не на какую-нибудь неталантливую постановку, которых сейчас на Москве хоть отбавляй, а именно этот спектакль МХТ, который позволяет ему задуматься о важном, о главном, потому что со сцены звучит живое слово, написанное Виктором Астафьевым.
А ведь считалось, что литературный театр отжил...
Раньше были и литературные странички по радио. И «театр одного актера». Когда появился спектакль «Пролётный гусь», за который, кстати, Марина Брусникина получила «Хрустальную розу», многие вспомнили раннюю Таганку. У нас минимализм в сценографии, в одежде: в первой части артисты выходят в черных водолазках, простых юбках и брюках. Нет привычной четвёртой зрительской стены, мы в зал говорим, а не партнеру. Смотрим в глаза людям. Помогает ещё то, что играем мы на маленькой сцене, где всё рядом. Зритель сидит близко, почти на сцене, врать, подменяя свои чувства чужими, сыгранными, мы не имеем права, и в этом спектакле это особенно важно.
Юля, а как бы вам игралось, если бы в зале сидел сам Астафьев?
Когда мы играли при Людмиле Улицкой спектакль по ее повести «Сонечка», я так переволновалась, что порой забывала текст. Знаю точно, если бы на спектакле был Виктор Петрович, конечно бы я волновалась, но уверена, знаю точно, что он бы очень помогал мне своим присутствием. Ведь этот человек был необыкновенным, очень позитивным и доброжелательным в общении, и словно заряженным всем вселенским добром и юмором, и так напоминал родного человека-деда ли!
У нас была назначена премьера на декабрь 2001 года, а двадцать девятого ноября Виктора Петровича не стало. Он знал о том, что готовится этот спектакль, мы звонили ему и спрашивали об ударениях в некоторых исконно сибирских словах. И получилось так, что предпремьерный показ был в день его смерти. Я пригласила очень много людей из Красноярска. Пришли мои одноклассники, и те, кто знал Виктора Петровича. Рыдали и актёры, и зрители - эти ощущения не передать словами. По значимости, по эмоциональному наполнению, по степени правды, это был, наверное, самый мощный спектакль в моей жизни.
Вот ссылка еще на один материал Леры, посвященный Виктору Петровичу
Альбом Юлии Полынской на сайте МХТ им.Чехова.
Антон Нечаев
