Вроде бы, недавно весьма основательно высказалась о спектакле Олега Рыбкина «Трамвай «Желание» в рецензии. Ан не отпускает, крутится в голове, мысленно возвращаюсь к нему снова и снова. Собственно, в чем сложность?
После великолепного кинодуэта Вивиен Ли (Бланш) и Марлона Брандо (Стенли) в этих ролях непросто воспринимать кого-то другого. Черно-белая экранизация Элиа Казана вообще считается лучшим фильмом по Теннесси Уильямсу. В театре столь однозначно такую работу выделить сложно. В Штатах, правда, иногда называют постановку того же Казана – в декабре 1947 года в театре «Этель Барримор» в Нью-Йорке (кстати, Стенли тогда тоже сыграл Брандо).
В России вспоминают «Трамвай» Андрея Гончарова в Театре им. Маяковского (1971 год) со Светланой Немоляевой и Арменом Джигарханяном в главных ролях. Но эти спектакли уже из разряда легенд. Трудно дается Уильямс режиссерам, очень трудно. И все же, несмотря на все сложности, пьесы этого драматурга, как магнит, притягивают не только постановщиков, но и зрителей. Появляется в афише магическое имя – Теннесси Уильямс, – и можно не сомневаться, внимание спектаклю обеспечено. Во всяком случае, со стороны определенной – и весьма немалой – аудитории. В кругах интеллектуалов (или мнящих себя таковыми) интересоваться Уильямсом по-прежнему модно.
Хотя сегодня тот флер эпатажности, который сопровождал имя полузапрещенного драматурга в советское время, уже вряд ли кто-то помнит. Оно и к лучшему. Мода – модой, на ее ветреной колеснице далеко не уедешь. Разумеется, за всех утверждать не берусь, чем цепляет Уильямс. Скажу только за себя: его драматургия захватывает глубинным, не поверхностным драматизмом. Здесь очень многое, что называется, скрыто за кадром, на полутонах. И это дает огромный простор воображению. Вот и в спектакле Рыбкина есть что представить, додумать, вообразить. Не за режиссера додумать, упаси боже! Прочувствовать что-то созвучное лично тебе. И в чем-то согласиться с режиссером и с актерами – и в душе поблагодарить их за те эмоции, что они в тебе пробудили. А в чем-то и поспорить.
Помимо того, что высказала в рецензии, не могу не выделить работу Андрея Доряло (Митч). Еще одна удачная и интересная роль после «Ночи ошибок», где он сыграл Тони Ламкина. Митч у Доряло получился очень нежный и искренний. Жаль, очень жаль, что его герой отринул Бланш (Людмила Каевицер) – только он, кажется, и мог бы ее спасти, вернуть ей душевный покой. Не судьба…
А что особенно огорчило в спектакле – смазанный финал. По сути, финальная точка здесь уже поставлена чуть раньше – в сцене, где Стелла (Виктория Болотова), потрясенная видом своей сестры, которую забирают в сумасшедший дом, в отчаянии ищет точку опоры в Стенли. В том самом Стенли, своем неверном муже, так грубо добившем Бланш, и без того уже сломленную. А он ждет только одного – поскорее бы забыть весь этот кошмар, с глаз долой… Сцена настолько сильная по своему эмоциональному накалу, что никакой вербальной расшифровки здесь не требуется. Но режиссер решил иначе. И добавил под занавес выдуманную картинку, возникающую в воспаленном воображении Бланш. Врач и медсестра (Эдуард и Людмила Михненковы) переоблачаются (разумеется, все это только представляется Бланш!). И увозят ее на пианино, угощаясь коктейлями, в мир тропиков, куда мечтала уехать Бланш…
Казалось бы, почему нет? Замысел неплохой. Да вот только воплощение какое-то… надуманное, что ли? То ли Олег Рыбкин устал на тот момент от своей постановки и захотел ее поскорее закончить. То ли художник по костюмам Фагиля Сельская (причем, очень хороший художник!) не справилась в данном случае с заданием режиссера. Но костюмы, в которых она облачила преобразившихся врача и медсестру, выглядят… Да просто вульгарно, если честно. И это еще мягко сказано. Да и сцена эта в целом… Вам она ничего не напомнила? А мне на память сразу пришли горничные-зайки из «Чайки». То же стилевое несоответствие с тем, как выстроен весь спектакль. Но в «Чайке» зайки выглядят как прикол, режиссерская шутка. А в»Трамвае «Желание» два сомнительных персонажа, которым и определение-то не подобрать, — откровенно вычурны. Если это и есть тот мир, куда так стремилась убежать Бланш… Что ж, может, и к лучшему, что она лишилась рассудка.
Елена Коновалова, Фото Александра Мищенко
