16 сентября в Органном зале Красноярска откроется VIII Международный фестиваль камерно-оркестровой музыки «Сибирь — Европа». Известный итальянский музыкант и дирижер Андрэа Песталоцца — частый гость красноярского фестиваля. В этот раз настоящим сюрпризом для слушателей на его открытии станет музыка японского композитора XX века Тору Такемицу.
Любовь и смерть
Маэстро, когда-то вы открыли имя Такемицу для Италии, сегодня представите его и красноярцам. Чем вам самому так близка эта музыка?
Прежде всего своей красотой. Очень многие композиторы нашего времени большое внимание уделяют форме, структуре музыки. В произведениях Такемицу внимание к форме, конечно, тоже присутствует. Но все же главное в его музыке — именно красота, она сквозной нитью проходит через все его творчество. Я бы назвал его музыкальным импрессионистом, современным Дебюсси. Открыл для себя музыку Такемицу совершенно случайно 19 лет назад — и сразу же был покорен ею. Как когда-то был ею покорен Стравинский. По приезде в Японию он захотел познакомиться с японской музыкой. Прослушал много разных записей, но больше всего его восхитил «Реквием» для струнных Тору Такемицу. Так музыка этого восточного композитора за очень короткое время стала известна в Европе.
Кстати, о реквиемах. В Красноярске вы уже исполняли «Реквием» Моцарта — это незабываемое впечатление. На открытии нынешнего фестиваля в вашем исполнении прозвучит «Реквием» Такемицу, а вскоре на фестивале современной музыки в Милане вы будете дирижировать «Реквиемом» другого японского композитора, Тосио Хосокавы. Чем вызвано ваше внимание к реквиему как к жанру?
Вы знаете, я тоже постоянно задаю себе этот вопрос: почему я так часто играю разные реквиемы? И в ответ могу сказать, пожалуй, только одно: тема любого реквиема как никакая другая показывает отношение композитора к жизни земной и жизни после смерти. Любовь и смерть, жизнь и смерть, свет и тьма — это настоящие темы романтизма, и мне они очень близки. Когда композитор пишет реквием, он вкладывается в него больше, чем в любое другое произведение. Это как консистенция всего лучшего, что есть в его творчестве. Наверное, потому, что реквием связан с крайними эмоциями — крайним драматизмом, крайним просветлением. Некое размышление о глубине вещей…
И в то же время, несмотря на всю свою глубину, реквиемы, как правило, очень понятны слушателям. Например, «Реквием» Верди — для итальянцев почти что фольклор, у всех на слуху. Хосокава посвятил свой «Реквием» жертвам атомной бомбардировки в Японии. Вы знаете, я слушал эту музыку на концерте в зале, где собралась тысяча слушателей, и сам мог убедиться: редко какие-то новые произведения вызывают такое потрясение и настоящий успех у публики. Потому что тема этого реквиема проникает прямо в сердца, и не только японских слушателей, чьи родители и деды пережили весь этот ужас.
А каков «Реквием» Такемицу?
Он не амбициозен, это очень интимная музыка. Может быть, потому, что он в молодости сильно болел туберкулезом и «Реквием» написал для себя. Кстати, солировать в этом произведении будет тоже юная исполнительница — красноярская скрипачка Римма Бенюмова. И ее же я пригласил исполнить в Италии соло в «Реквиеме» Хосокавы. А в Красноярске я когда-нибудь надеюсь исполнить «Реквием» Брамса. (Улыбается.)
Люблю «Ностальгию»
Среди произведений, которыми вы будете дирижировать на открытии фестиваля «Сибирь — Европа», также есть «Ностальгия» Такемицу, посвященная памяти Андрея Тарковского. Вы знакомы с одноименным фильмом, под впечатлением от которого написана эта музыка?
О да, это один из моих любимых фильмов! Он есть в моей домашней коллекции на DVD, и я не раз его с удовольствием смотрел. Это фильм-тишина, визуальное изображение в нем очень мягкое, туманное. Равно как и вся музыка Такемицу — мягкая, нежная, приглушенная. Кстати, он очень любил кино и охотно давал свою музыку для использования в кинокартинах. Его произведения звучат почти в ста японских фильмах. В том числе и у таких известных режиссеров, как Куросава.
Вы возглавляете ассоциацию «Milano Musica», которая пропагандирует в Италии сочинения современных композиторов. Трудно ли доносить эту зачастую необычную на слух музыку до слушателей?
Я действительно исполняю на своих концертах немало современных произведений. А осенью в Италии каждый год в течение месяца проходит фестиваль современной музыки. В этот период звучит много новых сочинений, и публика их очень хорошо воспринимает. Но, увы, многое и забывается по окончании фестиваля, не остается в памяти. Возможно, если бы она звучала гораздо чаще, как в Германии, то и известна была бы более широкому кругу слушателей… А еще проблема в том, что организаторы музыкальных фестивалей в Италии весьма консервативны. Видимо, опасаются финансово прогореть: а вдруг новая музыка не заинтересует слушателей и не удастся собрать полные залы? Поэтому предпочитают классику — Брамса, Бетховена, Шуберта…
А насколько итальянцы знакомы с современной русской музыкой?
У нас хорошо известны имена Эдисона Денисова, Альфреда Шнитке, Софьи Губайдуллиной. Но это уже классика XX века, имена более поздних авторов я назвать затрудняюсь.
Одни из центральных позиций программы красноярского камерного фестиваля — диалог культур, диалог старого и нового. Как считаете, маэстро: удалось ли сохранить их в этом году?
Так оно и есть. Например, на открытии можно будет услышать произведения как нашего современника Такемицу, так и классика Гайдна, 200-летие со дня смерти которого музыкальный мир отмечает в этом году. Музыка Востока и Запада, связь культур и времен — мосты между ними для меня очевидны. Надеюсь, эту связь ощутят и слушатели, побывав на нашем концерте.
Вы не в первый раз приезжаете в Сибирь, выступаете с Красноярским камерным оркестром. Чем привлекательны для вас эти совместные концерты?
Это мои близкие друзья, которых мне очень не хватает в Италии. И по-настоящему профессиональный коллектив, люди, которые умеют работать очень быстро и много — и в то же время спокойно и деловито, без напряжения. В работе с ними я думаю только о прекрасном, не отвлекаясь больше ни на что. Но я каждый раз получаю в Красноярске не только музыкальные впечатления. Например, в этом году я побывал в «Бобровом лугу», увидел вблизи местную природу — о, это было неописуемо! (Улыбается.)
Елена Коновалова, «Вечерний Красноярск»
