В ролях: Клайв Оуэн, Кира Найтли, Рэй Уинстон
Если бы Артура не было, его следовало бы выдумать, поэтому выдумали и продолжают – с большим или меньшим успехом – делать это на протяжении вот уже тысячи лет. Король Артур – рыцарь без страха и упрёка, о жизни и подвигах которого что-нибудь – как правило, очень много – известно чуть ли не каждому, представляет собой плод фантазии бессчётного числа в разной степени талантливых авторов, вложивших в этот образ свои представления об истинной чести и достоинстве.
Теперь к компании Гальфреда Монмутского, Томаса Мэлори, Вальтера Скотта, Гийома Аполлинера, Джеймса Джойса и других славных и не очень творцов решили присоединиться Дэвид Францони и Антуан Фукуа, ведомые неустрашимым Джерри Брукхаймером, не боящимся ничего, кроме провала своего очередного проекта, к коему на этот раз он оказался весьма близок.
Очередная экранизация (счёт которым идёт, наверное, уже на сотни) жизни Артура из Камелота по замыслу создателей (и их же словам) – это исторический боевик, основанный не на легендах, а «на серьёзных научных исследованиях», что, учитывая некоторую сомнительность самого факта существования вышеозначенного персонажа, не может не вызывать вполне обоснованного недоумения. В этом фильме перед нами предстаёт вовсе не идеальный правитель, так знакомый по книгам и фильмам, и не полудикий вождь бриттов, каким он наверняка был, если был вообще. Артур в версии Фукуа – наполовину римлянин, наполовину бритт, а его рыцари круглого стола – всадники-сарматы, состоящие на службе у Рима и защищающие западные рубежи империи от злобных пиктов. Исторический фон, на котором разворачиваются события картины, – падение Римской империи и Великое переселение народов.
На «фабрике грёз» в последнее время набирают силу пугающие тенденции – сначала Петерсен создал «Трою», не оставив в ней даже намёка на присутствие богов, теперь вот «историзации» подвергся король Артур. В связи с чем из повествования бесследно исчезли Владычица Озера, фея Моргана, Камелот и прочая атрибутика, не вписывающаяся в псевдоисторическую реальность фильма. Ещё меньше повезло тем, кто остался: Мерлин из великого и мудрого волшебника, воспитателя и советника Артура превратился в раскрашенного вождя пиктов, внешне похожего на спившегося австралийского аборигена, а прекрасная королева Гвиневра – в свирепую воительницу, бодро управляющуюся с луком и топором. Нашлось место и Экскалибуру, утратившему при этом как легенду о чудесном его обретении Артуром, так и волшебные свойства, и Круглому Столу, выступающему здесь в качестве обыкновенной мебели со сведённой к минимуму смысловой нагрузкой.
Выкинув волшебно-легендарные составляющие, авторы так и не нашли ничего, что могло бы хоть частично их заменить, отчего происходящее на экране воспринимается как череда слабосвязанных и ничем немотивированных побоищ разного масштаба, составляющих по видимости единственный смысл картины. Битвы, надо сказать, выглядят мощно и вполне убедительно, а Кира Найтли в роли Гвиневры, кидающаяся в схватку с каким-то нечеловеческим оскалом, – просто чудо, хотя превращать её в брюнетку – это очевидное и непростительное преступление. Сценарные достижения Дэвида Францони, до этого приложившего руку к «Гладиатору», дают полное право охарактеризовать сюжет одним словом – ахинея. Впрочем, вряд ли это обстоятельство могло хоть сколько-то смутить Брукхаймера – продюсера, на счету которого «Армагеддон», такой мелочью не возьмёшь.
Издевательство над классическим сюжетом про Артура – давняя американская традиция, начало которой положил ещё Марк Твен, забросив к его двору «янки из Коннектикута», вот только продолжатели её не могут похвастать и сотой долей твеновского таланта. Впрочем, не от кого легендарному королю не доставалось так сильно, как от собственных же славных потомков, «Монти Пайтон и Священный Грааль» – не только жёсточайшая сатира, но и (на мой безгранично небеспристрастный взгляд) лучшее из того, что когда-либо было снято о рыцарях Круглого Стола. Возвращаясь к «Королю Артуру» Брукхаймера–Фукуа, не могу не заметить, что создателям фильма явно не давала спокойно спать слава Мела Гибсона, в «Храбром сердце» которого мощь и красота сражений соединены с удивительной прочувствованностью и эмоциональной силой. Но подобная ноша, пусть и разделённая на двоих (даже на троих), оказалась им не под силу, в результате чего мы видим мрачную бойню, приправленную натужным пафосом.
Александр Спасов
