«И меня как будто ест тысяча маленьких пушистых дырочек», — пел Роберт Смит в эпохальном хите The Cure «Lullaby», и по интонации его невозможно было понять, ужасается он такой перспективе, или испытывает по её поводу странную извращенную радость. С девятым альбомом Мэрилина Мэнсона «The Pale Emperor» дело обстоит примерно так же — вроде бы по этому же самому лабиринту, выстроенному этим же самым артистом, мы уже бродили двести раз, но заблудиться в нём ещё раз всё равно необъяснимо приятно.
На «The Pale Emperor» нет ровным счётом ничего, чего Мэнсон ещё не делал на прежних пластинках (и лучше) — сомнамбулический индустриальный блюз, нервический гитарный пост-панк, любовные оды огнестрельному оружию, подвывающие клавишные партии. Местами можно прямо ткнуть в конкретные песни, которые Мэнсон повторяет сам за собой (открывающий номер «Killing Strangers», к примеру, творчески перерабатывает наследие одновременно «Love Song» с «Holy Wood» и «Great Big White World» с «Mechanical Animals») — что тоже не новость для исполнителя, который две последние пластинки безуспешно пытался заново поймать свою музу за хвост.
Но «The Pale Emperor» даже при всей своей вторичности в какой-то момент всё-таки накрывает — словно волшебник, у которого рукава засалены, а кровавый подбой в магическом плаще давно протёрся до дыр, но заклинания всё равно ещё худо-бедно работают, Мэнсон всё же умудряется утянуть нас в глубину своего наваждения. Наваждение это довольно тягостное, примерно как недельный запой, увековеченный ещё в одной опубликованной песне с альбома — но, бывает, жизнь складывается так, что уйти с кем-нибудь в запой бывает попросту необходимо, хотя бы и против собственной воли. «The Pale Emperor» действует примерно так же — вроде и не хотел ничего употреблять, а глядь, уже третий день только это и слушаешь.
