Государство радостно отчиталось: в демографии РФ наметился позитивный тренд. То есть рождаться стало больше, чем год назад, а умирать меньше. Тренд, он позитивный, но… тут же надо досказывать до конца. А ежели до конца, будет так: население России в первом полугодии 2007 года сократилось. Опять.

Значит, сначала цифры Росстата. Холодные как есть. В первом полугодии 2007 года в России родилось 753 тысячи детей, а умерло 1 миллион 60,2 тысячи человек. Раньше было хуже, да. За первое полугодие 2006 года – 715,4 тысячи детей и 1 миллион 130,7 тысячи умерших. Радоваться можно, но… осторожно. Предельно осторожно. Проводить банкет на фоне победы уж явно рано.

Проблемы тут, как известно, две. Во-первых, смертность, как в Африке. Средний россиянин живет меньше 60 лет. Во-вторых, рождаемость, как в Европе. Говорить о них, видимо, следует по отдельности. Отложим до иного раза нашу «африканскую» строну – глянем на «европейскую». Как дошло до жизни такой? Еще раз – мы не одиноки. У нас все как у «белых людей». Что же такое у белых людей, что ситуацию с размножением можно назвать у них «педофобией»? Что ребенок – это не актив, а пассив в средней человеческой жизни? Куда ни кинь и куда ни плюнь – в среднем будет пассив? Социальный, экономический, экзистенциальный?

Как оно было

А какие стимулы к деторождению были раньше? В Древнем Риме, Киевской Руси, в XIX и даже XX веке? Можно, конечно, впасть в лирику человеколюбия, говорить о любви к детям и т. п., но работает тут отнюдь не лирика. В конце концов, чем вызвано, назовем его так: снижение российского спада? Президент пообещал народу немного денег, если народ будет плодиться, и пиар это отпиарил, не породив моду, но чуть-чуть сбив антимоду. Ну вот, чистая технология. А какие великие технологии были раньше? Прежде всего – смыслы, вложенные в культуру, смыслы как социальные технологии? Много можно насчитать, но вот четыре стимула завести ребенка в традиционном обществе или даже обществе модерна, назовем их: 1) «макрополитический», 2) «микрополитический», 3) «экономический», 4) «метафизический».

Пройдемся по ним. Первое – дети как коррелят социального статуса. Нет ребенка – не мужик. Ну и баба, конечно, уж точно не баба. Даже и не понять, кто это и зачем живет. У древних славян, чтобы сесть за мужчинский стол, парень должен был иметь сына, пока его нет – сам еще не мужчина. И нечто похожее для всех традиционных народов… Все равно что если бы сейчас был закон, запрещающий занимать государственные должности и выборные посты всем холостым-бездетным. А неписаное право – оно, как правило, еще жестче писаного.

Далее мы назвали – «микрополитическая причина». Жестко, но это работало: рожая детей, ты рожал себе если не рабов, то что-то похожее. Так, по римскому праву отец мог сына просто прибить – не особо объясняясь с миром насчет причин… Я тебя породил, я тебе и пришиб, все по понятиям, и вопросов ноль. Последний смерд мог почувствовав себя сувереном, просто наплодив себе кучу деток. И плодил. И чувствовал.

Вытекающий из этого стимул «экономический». Пенсионных фондов не было, пенсионными фондами были дети и внуки. Потомки – гарантированная сытая старость.

«Дети и сейчас помогают родителям». Полноте. Хотят – помогают. Не хотят – на фиг шлют. Представьте себе пенсионный фонд, работающий по схожему принципу? А в традиционном обществе как-то колебаться не принято и личное мнение ничего не значит… Любое батино самодурство 100-процентно легитимно. Сказал старейшина крышу крыть, и все его пятнадцать внуков не возражают.

Наконец, «метафизика». Может, самое главное. Может, с этого стоило бы и начать. Индивид не считался вполне реальным. Он же умрет, а разве столь очевидно и наглядно смертное – подлинно и реально на самом деле? Реален Бог, реальна Империя и реален Род. А индивид живет эманациями этих реалий. Понятно, что деторождение здесь – даже не долг, а просто не-обходимость. Это не обойти. Чтобы род делился с тобой реальностью, ты должен состояться в роде, состояться его звеном. Обойти это не то что грех, а просто впадение в какую-то ирреальность… Смерть при жизни…

…и что осталось

Наиболее очевидно дал дуба «метафизический» стимул. Реален индивид, и только. Все остальное – отечество, фамилии, семьи – подернуто ныне дымкой бредовой ирреальности. Не работает и «политика». И фамильная «сберкасса». С точки зрения карьеры и статуса, деторождение скорее пассив, особенно маме. И никакого суверена в отдельно взятом доме более нет. Ребенок требует и берет, а когда он становится способен давать, то… уходит и шлет приветы из своего далека.

Но ведь кто-то все же рождается? Многие просто еще не поняли, что… базовые причины умерли. Как там было у Ницше: «Бог умер, но вы еще об этом не знаете?» Ну вот. Сначала о том, что детей рожать более не обязательно, узнали в Калифорнии и Баварии, а потом уж где-то в средней полосе России. Но когда узнали, то уж узнали. Многие еще, впрочем, еще по инерции: «так принято», «все как у людей» – так уже не принято, уже нет этих «людей». Любая инерция иссякает.

Остаются, назовем их, стимулы-факультативы. Та же бескорыстная любовь к детям, она таки есть, но ей подвержен далеко не всякий. Еще такая вот штука есть – «я-то помру, но после меня останется». Облегченный вариант былой метафизики. Подтверждение того, что ты есть, что ты был, – в переносе ставки. «У нас-то ладно, зато у детей получится». Те, в свою очередь, могут повторить операцию, и это тоже такая механика. Эдакое толкание на поколение вперед непонятного смысла жизни. Еще можно учудить ребенка в виде эксперимента. Почему бы и нет. Еще могут быть «обстоятельства». Когда ребенок – инструмент и элемент в отношениях, которые вовсе не про него. А можно отчего-то решиться, а далее по инерции… «Не выбрасывать же».

Все это – факультативы. Не сильнее в масштабе социума, чем стимулы завести собаку. Собак заводят, но далеко не все. Так и тут.

Александр Силаев, "Вечерний Красноярск"