«Моя жизнь, мой город, все, что меня окружает, то, из чего моя жизнь складывается… все это находится и происходит далеко… То есть, вдалеке от чего-то. Точнее, не вдалеке, а именно далеко от… от чего-то. Вот только от чего? И откуда взялось это понимание и чувство? Нет, я не ощущал свою жизнь, как периферийную и незначительную. Я был мал, потом юн, потом молод. Все имело значение, а моя жизнь тем более. Но откуда я узнал, что я живу далеко, и почему и откуда раньше этого знания появилось чувство, чувство, что я живу далеко».
Это написал Евгений Гришковец и вовсе не про Красноярск, а про другой город, даже чуть западнее нас. Когда я прочла его слова (эти и еще пару других мест в повести «Реки»), я обиделась. Обиделась на то, что он написал, издал и получил гонорар за те мысли, которые я сама думала, тоже давно.
Жить в Сибири мне и правда всегда казалось далеко. Здесь другие расстояния. Здесь другие события. Другая культура. Честно говоря, хорошее образование, умные театр и кино, красивая архитектура, полные библиотеки — все это ощущалось мной как нечто далекое от родного города. На самом примитивном уровне: взять хотя бы поездки в Европу на каникулы — значительную часть их финансовой составляющей забирают на себя билеты на самолет. Мне всегда казалось нечестным то, что москвичи могут съездить в Прагу на выходные, а я трачу большую часть этого времени (и денег!) на одну лишь дорогу. Потому одна из важных причин, по которой я уехала, — стремление преодолеть «отдаленность» и стать ближе.
Примерно ту же мысль я услышала от одной из жительниц столицы, с кем мне довелось пообщаться. Это Катерина Мялькина из Красноярска — переводчик с итальянского языка и, «параллельно», риелтор. «Москва — это близость к Европе, это почти миланские улочки, запахи, это акции, театры, звезды, это метро со своей историей и тайнами, это широкие проспекты, это бульвары, наконец! — сказала мне она. — А вернуться — никогда».
Отдельный вопрос, который я задала Катерине, касался московского транспорта (пока я не столкнулась с непробиваемостью столичных работодателей, московское метро казалось мне едва ли не самым страшным повседневным ужасом столицы: оно нечистое, громкое, пахнет и в нем много людей). «Транспортная система тут просто потрясающая», оказалось, считает моя собеседница.
«Особенно интересно наблюдать за иностранцами — встанут и не понимают ничего! Ведь такой сложной системы метро, как в Москве, мало где встретишь. Отдельная тема — московские трамваи, автобусы и троллейбусы!.. Наземный транспорт то бишь. Их много, они ездят часто и почти всегда — пустые! В них стоит прокатиться, и не раз. Во-первых, потому что они почти экскурсионные — например, 33-й троллейбус идет от Лубянки через Китай-город и набережную возле Храма Христа Спасителя и до Университета. А во-вторых, можно заслушаться этих самодовольных дикторов, которые объявляют остановки с пафосом не меньше левитановского…».
И напоследок — мне очень интересен чужой опыт — квартирный вопрос. «С жильем мне повезло морально — был человек, который приехал раньше и нашел хорошую квартиру. В Западном, престижном округе столицы, недалеко от пресловутой Рублевки (это к тому, что воздух чистый и вся элита живет на Западе исключительно ). А материально не повезло, ибо пришлось, как и всем, отдавать три суммы сразу. То есть две суммы хозяину квартиры, и одну — агентству. Встало все в 90 (девяносто) тысяч рублей».
И итог: «Но плевать. В Красноярске уже тошнило от всего, до мелочей, поэтому и столица».
Елена Шлома
