«Ты знаешь, что картошку нужно сажать ростком вверх? Приезжай, покажу!» Этот майский телефонный разговор шокировал. Как так? Неужели это та самая Оля Медведцева, которая убедила нас, что никуда уже не денется победа в эстафете Ванкувера. Та самая, которая в метельном Оберхофе 2004 выцеливала свое индивидуальное золото Чемпионата мира и та самая, счастливо и гордо вскидывавшая руки вверх на финише пасьюта в Солт-Лейке. Это она мне рассказывает про коварную для урожая жару и окучивание грядок?
Долго в голове не укладывалось и, как выдались спокойные летние выходные, рванула в Красноярск. Как оказалось, в баньку, за клубникой, и невероятным спокойствием, царящем в доме Медведцевых.
На президентском Ауди в деревню Минино
Ранним утром в красноярском аэропорту не так уж многолюдно. Но даже без толпы даму в больших солнцезащитных очках сразу не узнать. Да и как, собственно, если не в очках ходить в родном городе известной телеведущей и двукратной олимпийской чемпионке?
— Ну наконец-то доехала! Долго же ты собиралась. Без багажа? Отлично. — неторопливо берет Ольга под руку и идем к машине. — Сейчас едем домой, немножко отдохнешь и повезу тебя на экскурсию по городу.
— А как же картошку полоть? — подшучиваю я.
— Валера неделю назад только уехал, он все уже сделал. Нам только ягоду собрать да огурчики.
Садимся в чистенький президентский Ауди с модными номерами, в окне — солнечный утренний Красноярск, в выходной совсем пустынный и оттого еще более любезный. В машине — первые новости:
— Я ведь тоже собиралась в Эстонию с детьми, билеты уже купили. А в день вылета проснулась и поняла — не могу, не хочу. Устала от всего — от перелетов, от суеты, от биатлона. Дома хорошо.
Дома у Медведцевых и правда хорошо. И дом хороший. Большой, просторный, добротно сделанный. Землю в пригороде Красноярска купили в 2004, планировку и отделку сами придумывали, за 2 года дом построили и самые тяжелые годы пережили здесь. В тишине. Не замок рублевский, конечно, но телевизионщикам с каким-нибудь проектом «В гостях у звезды» развернуться было бы где. Один только спортивный уголок чего стоит! Здесь и все награды Валерия Алексеевича, и бесчисленные Ольгины медали, и стопки книг. Романов и детективов немного, больше в глаза бросается «Физиология спорта» Уилмора и прочая учебно-методическая литература.
Папина радость, красноярская гордость
Пока Ольга со старшей дочерью Дашей суетятся с завтраком, мы с папой греемся на ступеньках под солнышком. Валерий Петрович молодцом держится. В феврале, когда Ольга в Ванкувере была, не стало ее мамы. Об этом в доме Медведцевых не говорят, но с тех пор Валерий Петрович живет вместе с семьей Ольги.
То, что папа дочкой по-настоящему гордится, раскрывается только после долгих разговоров. Когда задумчиво и с особым, отцовским блеском в глазах вспоминает:
— Сначала ходила в наш бородинский ансамбль «Улыбка», чего-то надоел он ей, просидела дома неделю, потом видим с матерью — после школы куда-то собирается. Куда, спрашиваю. На тренировку! На какую это? Лыжную. Вот и все. А потом уже не вытащить было. В снег, в холод, — ни разу не припомню, чтобы тренировку пропустила. Погода то в Сибири ого-го бывает.
— Ну сейчас то уже можно и без снега-холодов жить. Переехать куда-нибудь поближе к столице, к Европе?
— Да нужна нам ваша Москва! Чего там хорошего то?
— Ты приезжай к нам почаще, сама все поймешь...
— Не хочу я никуда переезжать! Мне этот город очень много дал. Не люблю ни Москву, ни Европу, — говорит Ольга, глядя на солнечный город со смотровой площадки. — Там, в мегаполисах — для работы, а здесь — для себя. Ты знаешь, сколько в Красноярске народу собирается на детские олимпийские игры? Такой праздник делают! В этом году на открытие всех олимпийских чемпионов и призеров собрали, каждый из нас детей одного района выводил. Здесь очень много делают для людей, это правда. Сейчас я больше времени здесь провожу и вижу уже все другими глазами.
За нежными разговорами о родном крае проходит почти вся экскурсия. Следом за смотровой, на которой красуется часовня Параскевы Пятницы (та самая, что что нарисована на десятирублевой бумажке), едем к памятнику «Царь-рыбе» Виктора Астафьева.
Ольга, похоже, историю родных мест хорошо знает, показывает деревеньку, где жил сам Астафьев, но обе понимаем — все это дежурные прогулки по достопримечательностям. Хочется быстрей на стадион. Красноярская «Академия биатлона» в этом году прогремела на всю страну. У российской команды всего три олимпийских золота. К двум из них красноярская биатлонная школа имеет прямое отношение.
— Трасса нормальная здесь, вот и начали гостиницу новую строить, чтобы на сборах ребята жили нормально — задумчиво оглядывает стадион Ольга. — Я когда закончила, здесь намного чаще стала бывать. Приезжаю иногда к ребятам на тренировки пообщаться, в августе здесь впервые будем проводить соревнования на призы Медведцевой и местного нашего спортивного магазина. Ребята сами предложили, планируют два раза в год проводить. Летом и зимой.
— А сама не бегаешь?
— Думаю иногда — времени много, встала бы на роллеры, проехалась чуть-чуть, но не хочу, правда.
Шутя становится в изготовку, прицеливается, разворачивается и добавляет чуть грустно:
— Наелась спорта.
Неспортивные страсти
Детские соревнования на ее призы и тихая жизнь в собственном доме с садом. Картинка была бы совсем идеальной, если бы, как в старом добром советском кино, процитировал бы сейчас кто-нибудь императора Диоклетиана с его капустой. Но огурцы, выращенные Ольгой Медведцевой, совсем не гигантские, а клубника не выглядела бы презентабельно на полках супермаркета. Правда, несмотря на не очень товарный вид, медведцевкая ягода супермаркетной один круг форы даст! Волшебно вкусная. Не то чтобы сладкая сильно, — пахнет по настоящему и вкус совсем как у лесной земляники.
— Говорят, она у нас переопылилась, — рассуждает Оля, сидя на грядке с тарелкой. — Клубника с земляникой переопылилась и стала меньше, но вкуснее.
— Ты уже как садовод со стажем.
— Сейчас действительно в удовольствие поковыряться в земле. Хотя, в основном у нас огородом занимается Валера. Если что-то серьезное, перепахать, вскопать — приезжают специально ребята. Я больше навожу красоту. Вот по весне озадачилась цветами, поехала на рынок. Тетенька узнала и говорит — ну что, наконец время появилось для себя пожить?
Для себя и цветы, и огород, и баня рядом. Дочь и сын с мамой постоянно. Даже самым скептикам возразить нечего — та самая жизнь, которой никогда, по большому счету, у Ольги не было. Уже после хорошей русской баньки с вениками, поздним вечером садимся на террасе с чаем. Ольга в роскошном кресле, но в простеньком халате и укутанная в мамину шаль, совсем разомлела. Самое время для задушевного разговора.
— Оля, ну не могут же клубника, картошка и огурцы в один миг стать такой же сильной страстью, как медали и победы, — завожу я самую непонятную для себя тему.
— А никто и не говорит, что это сильная страсть. Это спокойствие. Это понимание, что могу пойти полить огурцы, а могу и не пойти. Могу покопаться в огороде, а могу и полдня пролежать у телевизора. Никуда не надо. Ты знаешь, я Сеню отвожу порой в садик, прихожу и ложусь сплю. Может быть, это лень такая во мне, может, просто усталость.
— Но ты же почти 25 лет в спорте. Такая неуемная была, стремилась, добивалась, возвращалась вопреки.
— А ты знаешь, у меня не тогда, а сейчас ощущение полной свободы. Ни на зарядку, ни на тренировку не нужно. Правда, умные люди говорят, что пройдет. Может через год, а может, и через 10. Вот говорят иногда — у спортсмена жизнь недолгая, а у нас ведь год за три. Настолько насыщенно, интенсивно все, что когда заканчивается, когда добился того, к чему стремился, ничего вообще не хочется.
— Но ведь организм же просит, он же привык работать много.
— Были моменты. Мышцы болели дико. Ощущение такое было, будто от кости отходили. Я головой то понимаю — пойди потренируйся, чуть побегай, подгрузи немного, но не хочу и не могу заставить себя.
— Так же не может быть всегда. Ты отдохнешь и захочешь снова к чему-нибудь стремиться. И что тогда?
— Вот когда отдохну, тогда и будем думать.
Что обязательно придумает, к чему стремиться, сомнений нет. Просто ей сейчас именно так хочется. После того, как четверть века с редкими перерывами человек живет по жесткому расписанию, под постоянным давлением, вниманием и ожиданием всех окружающих, вдруг ощутить себя себе принадлежащим — настоящая свобода. И наполниться ей хочется до предела.
Жизнь спортсмена очень рано заканчивается, вспомнилось почему-то уже сидя в самолете на пути обратно в Москву. Но, глядя на Олю нынешнюю, подумалось, — может быть, нормальная человеческая жизнь очень поздно начинается?
Интервью и фото с официального сайта Союза биатлонистов России
Мария Байдина, пресс-служба Союза биатлонистов России
