О чем могли бы спросить Владимира Владимировича литераторы, если б их допустили до микрофона, если б их вопросы прошли конкурс покруче, чем на премию Астафьева и т.д.?
Какая-нибудь очкастенькая девица, желая понравиться премьеру или просто выпендриваясь, спросила бы: А что вы сейчас читаете? Кого из современных авторов любите?
Путин бы ответил, что на чтение у него почти нет времени, а если выдается минутка, то читает он классику.
Публикующийся в журналах, широкоизвестный в трех переулках Москвы писатель (от Малого Путинковского до улицы Правды) спросил бы о том, как собирается государство сотрудничать с отечественными литераторами.
Путин бы сказал, что государство, безусловно, признает важность литературы, писательского процесса. Что сотрудничество и так идет: существуют гранты, издательские программы, министерские конкурсы (литературный конкурс ФСБ, например), государство поддерживает ряд изданий и т.д. Дядя Володя обязательно помянул бы свои встречи с детективщиками и попсовиками, ввернул бы пару выводов из того разговора.
Представитель писательского союза задал бы вопрос о наболевшем: когда, наконец, страна начнет кормить 16 тысяч бездельников, состоящих в различных писательских организациях.
Путин на это ответит со столь обаятельными и лишь ему присущими ужимками: мы никак не можем принять закон о культуре. И это не только наша вина. Союзы во многом повинны сами (не забывайте — премьера нельзя застать врасплох, он все обо всем знает). В союзах царит разлад, зависть, подсиживание. В конце концов, сейчас не самое простое для страны время. Скажет он и о конкуренции, о том, что книгами вашими, дорогие шестнадцать тысяч, кто-то должен интересоваться, их кто-то должен читать и покупать. А зачем издавать и поддерживать то, что никому не нужно? Произведения исторического, культурно-исследовательского характера часто, почти всегда издаются властями на местах.
Пожилой литератор поднимет проблему преподавания литературы в средней и высшей школе: там, наверняка, сократили часы, в программе не те, кто надо, а главное, качество подготовки учителей хромает.
Тут, Владимир Владимирович, я вам дарю цитату: «Школа всегда и везде — это благонамеренная ограниченность» (Дж. Оутс). Покрутите ее со всех сторон, должен выйти неплохой, хотя и немного негосударственный ответик.
Впрочем, русский премьер потому и любим народом и мною, что предсказать, как он вывернется довольно сложно. Может и сплеча рубануть, а может и отшутиться.
Напоследок из самой бомжацкой подворотни прозвучит полупьяный голос изгнанного из всех союзов, непечатаемого, скандально-известного красноярского литературного блогера:
— Папа, дай денег!
Антон Нечаев
