Пьеса известного румынского поэта и драматурга Думитру Круду в журнале «Литературный европеец», перевод Виктории Акимовой.
Пьеска небольшая, смешная и увлекательная. Написана в абсурдистской манере. В двухстрочном предварении Круду предупреждает нас о реальности описываемых событий, называет и конкретный год — 1821. Но само заявление о том, что все рассказанное — правда, уже настраивает нас на игривый лад, последующая сцена с клозетом только укрепляет уверенность, что автор устроит нам приятный, динамичный аттракцион, не лишенный, как это принято у Круду, и глубокого смысла.
Сюжет пьески таков: в клозете, во время справления малой нужды умирает господарь Валахии Александру Суццо. Один из его слуг замечает смерть хозяина, на совете с прочими слугами (главные действующие лица — кучер, повар, прачка, лакей) дворня Суццо решает скрыть смерть господина. Суццо всюду выдают как живого, а страной управляют и довольно успешно — кучер, повар, прачка, лакей.
Как понятно из содержания, пьеска — пародия на современную политику, а, может и на все демократической мироустройство (об этом недвусмысленно говорит сам Суццо в послесловии. Монолог Суццо — тоже элемент абсурдной игривости автора; как, например, и явление персонажа по имени Думитру Круду в небольшом эпизоде в качестве чудаковатой фигуры: новые негласные правители Валахии его сразу же изгоняют (а нет ли здесь намека на отношение действующей в Румынии власти к самому драматургу, автору пьесы?).
Поначалу, когда смерть Суццо только произошла, слуги ведут себя, как ошалевшие шавки, лишившиеся хозяина: они надевают его одежду, пьют его вино, припоминают все оскорбления и унижения, которые им довелось претерпеть от Суццо; они плюют ему в лицо, бьют его, сажают на трон, кривляются, смеются над ним — над мертвым. Все это напомнило годы крушения советской-царской-любой власти, и приход к правлению вчерашних прачек: происходит снос, развал всего и вся, поношение, крах прежних ценностей; новоявленные господа смехотворно дерзки от вчерашней забитости, как следствие — куршавельские чаевые, алые пиджаки, печатки и бриллианты со слоновью голову.
Но впоследствии акценты смещаются, и становится ясно, что Суццо, а точнее труп Суццо не что иное, как символ демократии, которым умело манипулируют пробравшиеся во власть хитроумные транжиры, прожигатели жизни, авантюристы. Манипуляторы лишены иллюзий, они прекрасно понимают, что никакого Суццо в природе не существует (первые несколько дней они еще держат его на троне, но потом демократия завоняла, и ее пришлось закопать). Однако народ продолжает верить в своего правителя, и даже когда вдова Суццо пытается объявить людям правду, ее убивают. Пока Суццо лежит в могиле, его продолжают избирать государем на новые сроки, пресса восхищается его мудростью, враги его погибают, нация, изредка получающая подачки от его имени (бутерброд за разрушенный дом) счастлива.
А кучер, повар, прачка, лакей, на скорую руку решая государственные дела, закатывают пир за пиром, вызывают девочек, пьют, куролесят.
Демократия мертва, ценности, что вверху, что внизу одинаковые — еда, вино, секс, имущество. Но это лишь внешняя, явная мысль произведения. Зерно пьесы, которое Круду хоть и припрятал в тексте, но все же дал ему прорасти меж перлов (или плевел?) пародии — мысль о внутренней свободе человека. «Мы теперь слуги свободные» — говорят герои Круду, говорят и радуются, празднуют, отмечают. Отмечают освобождение от рабства Суццо, но не от рабства в самих себе.
В пьесе много анахронизмов: пытаясь урегулировать политические конфликты в стране, мошенники с помощью режиссера фабрикуют кассеты с выгодными им выступлениями Суццо (напоминаю, формально идет девятнадцатый век), вдова Суццо в одной из сценок повторяет известную фразу Арнольда Ш. «I will be back». В речи героев присутствуют: расколбас, идея — супер, мафиозная семейка и т.д. В финале без видимых причин слуги убивают друг друга. И кто остается в конце, когда уже опустился занавес? Остается Александру Суццо, вот его финальный ключевой монолог:
«Кто-то из вас всерьез полагает, что может избавиться от Александру Суццо? Сомневаюсь, что это возможно. Александру Суццо везде и всегда, всегда и везде. Я нахожусь в ваших домах еще до того, как вы туда вошли. Я сижу во главе вашего стола еще до того, как вы за него сели. Когда вы собираетесь спать, я уже в вашей спальне. А когда ложитесь в кровать, то там снова я. Вам не дано никогда избавиться от Александру Суццо.
Я знаю каждого из вас. Знаю абсолютно все ваши мысли и желания. Знаю даже то, о чем вы не успели подумать. Поэтому вы и боитесь меня, Александру Суццо. Вы боитесь, что однажды я скажу на весь мир то, что вы прячите глубо в своих душах.
В любом случае, вы делаете только то, что говорит вам Александру Суццо. Вы выполняете все мои желания. Даже тогда, когда я не прошу вас об этом. Но поскольку Александру Суццо, человек добрый, он абсолютно ничего у вас и не просит.
Я принес вам демократию. Слово демократия, которое так дорого мне, звучит так прекрасно. Демократия? Это бунт тех, кто у власти, против своего народа. И те, кто имеют эту власть, пусть выигрывают всегда.
Демократия означает, что я, Александру Суццо, всегда прав.
Демократия означает, что вы всегда не правы.
Демократия означает, что ваше мнение не имеет никакого значения.
Демократия означает, что за мной, Александру Суццо, всегда будет последнее слово.
Демократия означает, что вы очень меня любите.
Вот именно поэтому, вы и не спасетесь от меня, нигде и никогда. Да вы и сами не очень-то спешите это сделать. Вы чудесно приспособились к такому порядку вещей.
Что за жуткая жизнь вас ждет, если однажды вы внезапно обнаружите, что меня давно уже нет. Но разве вы захотите признать это?»
Антон Нечаев
