На волне всеобщей увлеченности настольными играми невозможно обойти вниманием один из хитов научно-популярной литературы этой осени — книгу культуролога Марины Костюхиной, посвященную истории и типологии настольной игры в России XIX-XX века как средства проведения семейного досуга. Вряд ли этот объемный труд может стать, извините уж, настольным — но однажды вытянув его с книжной полки, вы наверняка на пару часов неотрывно погрузитесь в увлекательное чтение.
Не будет преувеличением сказать, что «Детский оракул» — вещь исключительная с точки зрения пользы для эрудиции и потому потенциально богатейший источник исторических анекдотов. В книге около сорока глав, в которых рассказывается о самых разных аспектах и обличиях настольной игромании: от курьезных переложений на фишки и картон русских классиков до военно-патриотических забав времен молодой Страны Советов, когда во время партии в комсомольские шахматы двое игроков борются друг с другом черными фигурами различного размера, а третий, играющий красными фигурами, изображает бойцов Интернационала и ведет среди воюющих сторон агитацию. Были игры, приуроченные к Всемирным выставкам достижений науки, к историческим событиям вроде спасения челюскинцев с льдины или тактическим маневрам в пору Крымской войны, игры, демонстрирующие преимущества социалистической экономики и игры, позволяющие выучить назубок античную историю. Форматы охваченных повествованием настольных забав также весьма многообразны — это и лото, и «гуськи», и картонные театры, и бумажные головоломки, и всевозможные модификации шашек-домино.
Очевидно, что взрослые при помощи настольных игр всегда пытались воспитывать подрастающее поколение — в идеологическом ли смысле (от культуры сословной — к культуре пролетарской) или в образовательном, ненавязчиво заставляя ребят систематизировать и запоминать некий материал. Кроме того, игры становились уменьшенной моделью русского общества с его социальными и этнографическими особенностями, пишет Костюхина; в них отчетливо, порой до карикатурности отражались новые веяния и предрассудки — так, из посвященных цирку игр советские цензоры быстро вымарали изящную «полуобнаженную наездницу», заменив её атлетичной гимнасткой. Автор отмечает, что некоторые настольные развлечения всегда были отличным способом для детей вступить в честный поединок со взрослым человеком — если итог зависел от успешного броска костей, то перед лицом судьбы все были равны.
Однако функционал этого удивительного феномена досуговой культуры куда шире, чем просто развлечение или образование. Скажем, в послереволюционные годы выпускалась удивительная комбинаторная игра, в которой предлагалось поменять расположение изображенных на карточках предметов для семейного чаепития, поочередно передвигая их. Казалось бы, обычная головоломка, однако выбор картинок был обусловлен бедственным положением в стране; игры с чайными чашками и молочником помогали ребенку «восстановить в воображении разрушенный домашний мир». Позже в Союзе выпустят игру «Путешествие на аэроплане», в которой дети, в соревновательной форме покоряя карту огромной страны, как бы сшивали её в своем сознании воедино.
К дополнительным резонам для знакомства с «Детским оракулом» можно отнести приятный, в меру суховатый стиль изложения, раскалывающийся от иронических эмоциональных всплесков со стороны автора лишь в те моменты, когда дело касается советской морали с её причудливо смещенными этическими акцентами. Еще одна причина как минимум пролистать эту работу касается нынешнего состояния настольно-игровой индустрии, тоже в какой-то мере иллюстрирующей общекультурный контекст эпохи — отличная возможность для каждого, получив некоторый интеллектуальный багаж, поразмышлять над тенденциями и веяниями настольных игр в эпоху поп-культуры.
Новое литературное обозрение, 2013, — 656 стр. Тираж — 2 000 экз.
Евгений Мельников
