Продолжительный визит в Красноярск известного артиста Вадима Демчога по степени популярности можно было сравнить с гастролями рок-звезды или привозом очередной мистической реликвии — на творческие встречи и тренинги приходили целые толпы людей внешне вполне приличных, но отчего-то с фанатическими отблесками во взглядах.
Самому крайне честолюбивому мэтру, приехавшему, по его признанию, «окучивать территорию» пухлым веником своих коммерческих проектов, такое сравнение наверняка польстило бы; публику он любит и ценит, а по степени словоохотливости даст фору любому активному микроблогеру, регулярно уносясь в своих речах «куда-то в эмпиреи, к энергиям космоса и бубенчикам ролевых воплощений». Так и «Арлекиниада», это в буквальном смысле монструозное сценическое шоу продолжительностью в четыре часа, собрала более половины «Гранд холла "Сибирь"» (помещения восхитительного в своей нелепости и исключительно антитеатрального), причем людей, которые в театрах бывают, представляется, нечасто.
В первую голову надо сказать, что «Арлекиниаде» вредит чрезмерный популизм её создателя, на каждом углу твердящего о том, что этот арт-проект «нарушает все законы создания театрального произведения», что в нём «низвергаются смыслы и каноны», что это «скорее форма некой ритуальной магии, нежели театр в его привычном потребительском понимании». Последняя фраза вообще отдает лукавством, поскольку спектакль усердно работает именно на среднестатистического потребителя, старательно активируя те ниточки его восприятия, которые ведут к наиболее растиражированным образам и клише. Ожидание чего-то этакого переходит в раздражение, поскольку ничего революционного в спектакле нет, хотя его художественная задумка интересна: закрутить прямой диалог между сценой и залом как между пациентом-шизофреником и его лечащим врачом; арлекинистые артисты на сцене — это «человечки» в голове больного, реплики зала озвучивает невидимый Демчог. Во власти врача включать и выключать свет, в столп которого личности пациента время от времени выталкивают кого-то из своей братии; во власти больного — куролесить от души, низводя своего мозгоправа и резонируя поэтичными глубокомысленностями, что твой камертон.
Если сценографическая составляющая спектакля находится на должном уровне и периодически радует как оригинальными решениями, так и броской, но гармоничной декоративностью, то содержательно в постановке царит полнейший бардак, который Демчог старательно (и этим, конечно, объясняется весь рекламный пафос) пытается выдать за концепцию. «Арлекиниада» напоминает бронтозавра, ненароком выбравшегося на сушу и патетично жующего траву в ожидании того, как его раздавит собственным весом. Из кладовой зрительских стереотипов выуживают Леонардо да Винчи, Бонни и Клайда, Адама и Лилит, Мальчиша-Кибальчиша, Мэрилин Монро, Александра Башлачева, Фриду Кало, Стеньку Разина, Мольера, Нину Заречную и прочих, разыгрывая с каждым из них эффектный этюд; этюды перетекают друг в друга посредством неловких эскапад доктора, который вроде как робко пытается достучаться до пациента.
Все эти сюжеты исполнены агрессивно, преимущественно ярко, порой талантливо и всегда дурашливо — на грани откровенного лицедейства; происходящее визуализирует постмодернистскую сущность современного человека с её неизбывной тягой к трикстерским проделкам. Однако переизбыток историй приводит, во-первых, к тому, что они начинают друг друга повторять, а, во-вторых, что в процессе донесения до публики нехитрых, в общем-то, мыслей, спектакль незаметно уходит в банальности настолько общего плана, что приличный режиссер просто пожалел бы на них человекоресурсы. Наконец, затирается сама суть познавательного процесса — здесь обязательно проговаривается все, и если на сцене цитируют Льюиса Кэрролла, то надо обязательно озвучить, что это Кэрролл, чтобы зритель не дай бог не перепутал его с кем-то другим.
Словно этого мало, сюжетная интрига потихоньку превращается в ломаный пунктир со множеством изгибов; зрителя постоянно подводят к каким-то намекам, но так их толком и не формализуют: а чего это доктор занервничал, когда кто-то из чудиков сообщил, что «они все о нём знают»? а почему он срывается на крик, когда его спрашивают, изменял ли он жене? Учитывая, что Демчог исполняет свою роль крайне небрежно и, имея в распоряжении четыре часа, так и не создает внятного характера (это притом, что труппа, напротив, старается почти что истошно), такие обрывы отчетливо демонстрируют робость создателей спектакля, не решившихся взять в руки ножницы и оттяпать три четвертых своего творения во благо человечества. Конечно, «Арлекиниада» — это феномен не столько художественного, сколько философского толка; говорят (причем говорят сами же артисты), что книги Демчога читать чрезвычайно непросто, потому что написаны они не для публики, а, прежде всего, ради самого факта высказывания. Но попробуйте единым скопом посмотреть все выпуски «Мистера Фримэна», а потом еще раз, и так четыре раза подряд, или, скажем, объесться эклерами, а потом съесть ещё тазик эклеров на спор, и еще пару штук. Нет, без чувства меры ни до каких эмпиреев не добраться!
