Велик соблазн рассматривать пластический спектакль под названием «Тестостерон» в качестве ответной реплики открывавшему сезон «Эстрогену» Натальи Шургановой. Соблазну стоило бы поддаться, будь его постановщиком мужчина, но нет — над постановкой трудилась хореограф Елена Слободчикова при поддержке Романа Феодори; о своеобразии внутреннего мира нам опять рассказывают женским языком и в женской системе образных координат. Различиям между этими двумя работами несть числа, но главная примета заключается в том, что «Тестостерон» — это какая-то новая высота для труппы: то есть, до стратосферы ещё далеко, но верхушки девятиэтажек вот-вот превратятся в точки.
Постановка обживает малый объем за кулисами: зрители сидят на сцене двумя небольшими группами, фактически глаза в глаза, а между ними — пространство танца, которое колышется и пульсирует мужчинами под синтетические музыкальные ритмы. За переплетением черных канатов прячется зрительный зал, с противоположной стороны высится белая перегородка с проемами — сугубо гимнастические конструкции, которые, однако, позволяют канализировать пластическую энергию и не дать той в моменты наивысшего возрастания расплескать зрителей по стенам. Освещение скупо, повсюду какие-то кубы, отчего любые привнесенные в этот аскетичный ландшафт предметы сразу же поражают своей вычурностью: скотч, которым опутывают буйных, красная помада, которой расписывают страстных, серые плащи, которыми укрывают непохожих (и которые можно вывернуть наружу розовой, как мясо, подкладкой в нелепой попытке выделиться).
«Тестостерон» упрямо именуют танцевальным перфомансом, что недалеко от истины, но все же не совсем верно; это скорее некоторая совокупность таких перфомансов, объединенная не идеей даже, а режиссерским чувствованием маскулинности и попыткой зафиксировать это чувствование в устойчивых формах, но не позволить метафорам окончательно забронзоветь. Движение через привычные мужские символы — борьбы, преодоления, сопротивления, доминирования — происходит несмело и неровно; в какой-то момент режиссер и вовсе срывает темп, предлагая публике комическую интермедию в исполнении Анатолия Пузикова с импровизацией и выходом «в люди». Очевидно, что создателям постановки хочется показать мужчину чувствительным, беззащитным и немножко нелепым в своем стремлении к стереотипным ценностям — как бы «сорвать покровы» (что в буквальном смысле делается неоднократно) с мужской души и обнаружить там то, о чём грезит женщина. При этом они не вполне замечают, что декоративность заданных ситуаций потихоньку поглощает жизнь; это не исследование, а девичья фантазия на тему исследования — при том, что мастерства у артистов хватило бы на нечто более серьезное.
Есть и другая причина, по которой происходящее сложно воспринимать как единый сценический организм. Часть сюжетов иллюстрирует образы тривиальные, даже стереотипные: мужская многоголосица выбрасывает репликами в космос информацию о своем росте, весе, марке автомобиля и семейном статусе; упрямо насвистывающего песенку из репертуара «Пикника» Вячеслава Ферапонтова пытаются заткнуть, скрутить, сломать дюжие молодчики и так далее. Другая же часть посвящена играм с эффектными абстракциями — и там полуобнаженный Александр Князь путешествует по лианам, Александр Дьяконов демонстрирует чудеса пластики в мощном, выразительном этюде (почти что гимне мужской телесности!), Сергей Тисленко бесконечно играет в углу с вращающимся многоугольником. Отсутствие гармонии между этими частями никак режиссером не объяснено; так стремление одновременно казаться и глубокомысленным, и предельно наглядным опять-таки приводит постановку к совершенной наивности — подчас увлекательной, но концептуально не слишком интересной.
Евгений Мельников,
фото: Даша Как-Там-Её
