Кундун — Домашний кинотеатр

Буддистский эпос Мартина Скорсезе о становлении нынешнего 14-го по счету Далай-ламы и оккупации Тибета Китаем.

В 90-х годах Тибет стал своего рода модной темой для определенных продвинутых культурных кругов на Западе — и «Кундун» снят примерно тогда же. Кундун — так обращаются к реинкарнации Далай-ламы до того, как он сможет вступить в свои права в 18-летнем возрасте; и вот в фильме рассказывается о нынешнем Далай-ламе со времен его детства, как монахи его нашли, как поняли, что он реинкарнация ламы, как он жил во дворце и постигал науку, и как судьба в довольно нежном возрасте подкинула ему испытание в виде оккупации Тибета Китаем.

Довольно странная тема для Скорсезе, согласен — и по фильму это сильно заметно. Видно, что Скорсезе подходит к теме уважительно и вдумчиво, но видно и то, что на каком-то глубинном, личном уровне она его не задевает совершенно. В результате получается такая толстая книжка с картинками — всё ужасно красиво, богато и ярко, но как-то поверхностно и однобоко, что ли. То есть, про буддистов и Далай-ламу мы из этого фильма узнаём примерно следующее — что жили такие прекрасные мирные ребята, жили своей прекрасной жизнью, а тут пришли злые китайские коммунисты и сделали всему Тибету бо-бо.

Временами история грозит вот-вот вылиться во что-то значимое — например, в первой половине, когда Далай-лама совсем ещё ребенок, там как бы проскакивают такие мыслишки о том, как его окружение куёт его по своим представлениям. Ну, или когда появляется председатель Мао, Скорсезе явно оживляется, и в фильме начинает отчетливо инфернальным сквозить. Но в целом — правильный, скучный, стандартно-эпический жзл, повествование в стиле «жил один человек, любил очень арбузы». Последние минут пятнадцать вообще сделаны с такой железобетонной значительностью, что хочется на стенку лезть. По данным разведки, до того, как съемки фильма начались, сценарий 14 раз переписывался по результатам обсуждения его с самим Далай-ламой. Я понимаю, Далай-лама, наверное, действительно очень хороший человек. Но, похоже, обожающий взгляд на него снизу вверх на пьедестале — не самая интересная позиция для разговора о нём.

(И это ещё я никак не касаюсь того факта, что азиатские актёры весь фильм несколько неуклюже говорят по-английски такой текст, который как будто был специально максимально облегчён для их удобства. При этом некоторые персонажи временами сбиваются на родной язык, от чего получается вообще неразбериха какая-то. Какая-то бесконечная череда компромиссов — лица мы наберём аутентичные, а вот язык возьмём английский, по крайней мере, для основных персонажей; вот и выходит, что во внутреннем пространстве фильма нет вообще никакой логики устройства).

Сергей Мезенов