Интервью писателя, где он рассказал "Time Out", почему в идеальной России нет интернета, и приоткрыл завесу над тайнами своей новой книги «Русские походы в тонкий мир». Кажется, что входящая в книгу повесть «Наедине с Россией» создана не в нашем мире, где так писать давно уже не принято, а в той самой идеальной «Русские походы в тонкий мир» — например, одним из ее жителей, писателем Гребневым. Это была сознательная установка или так само получилось? Вполне сознательная. «Созвучность нашему времени» — не панацея. Побеждает чаще всего тот, кто идет против времени. Даже русская литература XIX века шла против времени, потому что люди тогда не мучились такими вопросами, которыми мучилась она. Искусство — это всегда сопротивление, всегда тревога, оно всегда идет против течения. А потом течение поворачивает за ним. Можно ли рассматривать эссе «Метафизический образ России» как введение к вашей предыдущей книге «Россия вечная» или, наоборот, как послесловие к ней? Как введение, вы совершенно правы. В нем более просто излагается то, что в «России вечной» более развернуто и подробно. И одновременно оно является комментарием, как бы ключом к новой повести. Какой смысл вы вкладываете в слово «метафизика»? Под словом «метафизика», конечно, в широком смысле понимается то, что находится за пределами видимого мира. А в более узком — не просто то, что лежит за пределами, а то, что связано с высшими мирами. То же, что связано с параллельными ближними мирами, — это сфера оккультизма, мистерий, магической практики. Для контактов с параллельными мирами существует много способов. В вашей Рассее существует сотовая связь. А существует ли в ней интернет? Возможно, там нет интернета. Идея Рассеи напоминает идею невидимого града Китежа или Шамбалы. Связи у этой идеальной России с нашим миром есть, но они магического порядка, а не технического. Дело, конечно, не в интернете. Просто я с трудом представляю, как современная цивилизация может полноценно развиваться в рамках одной отдельно взятой страны, даже такой прекрасной, как ваша Рассея. Вполне может. Ведь каждый человек — это мир. А тем более страна. Она просто пойдет другим путем. Она образует не просто другую цивилизацию, а некий другой мир. Такие примеры есть. Возьмите Китай или Японию. Они не хотели общаться с миром, но взрастили внутри себя великую цивилизацию — философию, культуру, науку. А Япония вообще стала принимать иностранцев только в конце XIX века. Они создали внутри себя такое мини-человечество. Что же касается Рассеи — конечно, это идеальная модель. В реальности, конечно, должно быть сотрудничество страны со всем миром. Я имею в виду, что собственная душа, собственная культура является основой каждого народа и страны. Но это не должно мешает контактам и сотрудничеству. В книге вы с одобрением отзываетесь о стабилизации 2000-х годов и о «суверенной демократии», а ваш герой с ужасом вспоминает происходившее в России в 90-е годы. Вам самому не было страшно возвращаться в Россию в 93-м году? Без государства не может существовать ни одна страна. Это в ангельском мире оно не нужно, а в человеческом — необходимо. А в 90-е годы государство потеряло руль, и Россия скатывалась к внешнему управлению — она теряла независимость и приближалась к тому, чтобы стать просто колонией. Это было страшно. А возвращаться страшно не было! Дело в том, что существует огромное различие между государством и страной. Мы возвращались не в государство, а в страну, которую любили, к людям. Алех: Для того, чтобы высказать СВОЙ взгляд на произведение, надо найти его и почитать. В Инете, к сожалению, не нашёл...
Кажется, что входящая в книгу повесть «Наедине с Россией» создана не в нашем мире, где так писать давно уже не принято, а в той самой идеальной «Русские походы в тонкий мир» — например, одним из ее жителей, писателем Гребневым. Это была сознательная установка или так само получилось?
Вполне сознательная. «Созвучность нашему времени» — не панацея. Побеждает чаще всего тот, кто идет против времени. Даже русская литература XIX века шла против времени, потому что люди тогда не мучились такими вопросами, которыми мучилась она. Искусство — это всегда сопротивление, всегда тревога, оно всегда идет против течения. А потом течение поворачивает за ним.
Можно ли рассматривать эссе «Метафизический образ России» как введение к вашей предыдущей книге «Россия вечная» или, наоборот, как послесловие к ней?
Как введение, вы совершенно правы. В нем более просто излагается то, что в «России вечной» более развернуто и подробно. И одновременно оно является комментарием, как бы ключом к новой повести.
Какой смысл вы вкладываете в слово «метафизика»?
Под словом «метафизика», конечно, в широком смысле понимается то, что находится за пределами видимого мира. А в более узком — не просто то, что лежит за пределами, а то, что связано с высшими мирами. То же, что связано с параллельными ближними мирами, — это сфера оккультизма, мистерий, магической практики. Для контактов с параллельными мирами существует много способов.
В вашей Рассее существует сотовая связь. А существует ли в ней интернет?
Возможно, там нет интернета. Идея Рассеи напоминает идею невидимого града Китежа или Шамбалы. Связи у этой идеальной России с нашим миром есть, но они магического порядка, а не технического.
Дело, конечно, не в интернете. Просто я с трудом представляю, как современная цивилизация может полноценно развиваться в рамках одной отдельно взятой страны, даже такой прекрасной, как ваша Рассея.
Вполне может. Ведь каждый человек — это мир. А тем более страна. Она просто пойдет другим путем. Она образует не просто другую цивилизацию, а некий другой мир. Такие примеры есть. Возьмите Китай или Японию. Они не хотели общаться с миром, но взрастили внутри себя великую цивилизацию — философию, культуру, науку. А Япония вообще стала принимать иностранцев только в конце XIX века. Они создали внутри себя такое мини-человечество.
Что же касается Рассеи — конечно, это идеальная модель. В реальности, конечно, должно быть сотрудничество страны со всем миром. Я имею в виду, что собственная душа, собственная культура является основой каждого народа и страны. Но это не должно мешает контактам и сотрудничеству.
В книге вы с одобрением отзываетесь о стабилизации 2000-х годов и о «суверенной демократии», а ваш герой с ужасом вспоминает происходившее в России в 90-е годы. Вам самому не было страшно возвращаться в Россию в 93-м году?
Без государства не может существовать ни одна страна. Это в ангельском мире оно не нужно, а в человеческом — необходимо. А в 90-е годы государство потеряло руль, и Россия скатывалась к внешнему управлению — она теряла независимость и приближалась к тому, чтобы стать просто колонией. Это было страшно. А возвращаться страшно не было! Дело в том, что существует огромное различие между государством и страной. Мы возвращались не в государство, а в страну, которую любили, к людям.
Алех: Для того, чтобы высказать СВОЙ взгляд на произведение, надо найти его и почитать. В Инете, к сожалению, не нашёл...
Может быть рецензент просто не любит, когда пишут на русскую тему