«Красотки» / «Les Poupees Russes»

Дурят нашего брата, на каждом углу дурят. Вот читаем мы анонс французского фильма «Красотки» – «Молодежная комедия. По дороге из Парижа в Санкт-Петербург молодой ловелас проходит через бесчисленные любовные приключения в поисках своего женского идеала». Что происходит в этот момент у нас в головах? Щелкает переключатель, мы вспоминаем всякие «Евротуры», «Муравьев в штанах» и прочие пироги из разных стран, и, как следствие, настраиваемся на бесконечный поток шуток о минетах, мастурбации и других разновидностях сексуальной активности. Попутно готовимся выдавать дебильноватое «гы-гы» направо и налево, а по окончанию фильма громогласно возмущаться бесконечной идиотичности всего происходившего на экране. Верно, да? Верно?

Так-то оно, конечно, так, но вот только оказавшись в кинотеатре, мы сталкиваемся с совершенно другим фильмом. Начнем с того, что называется он «Матрешки» – именно так переводится с французского его оригинальное название. Во-вторых, это не совсем молодежная и не то чтобы комедия – это меланхоличная, с грустной усмешкой рассказанная история о том возрасте, когда оптимизм, с которым положено смотреть на Всю Жизнь, лежащую перед тобой, потихоньку начинает выветриваться, а на лбу, вокруг рта и под глазами уже проступают следы первых потерь и разочарований. «Привет, тридцать лет», устало произносит одна из героинь фильма, мать-одиночка Мартина (Одри Тоту), празднующая день рождения в компании тортика, бутылки вина и одного из своих бывших парней, потому что он единственный, кому она еще может позвонить. Чувствуете разницу? Вот то-то и оно.

«Красотки» или «Матрешки», как вам будет удобнее – продолжение фильма «Испанка» пятилетней давности. Там молодой француз Ксавье приезжал учиться в Барселону и поселялся в общежитии вместе с другими студентами с самых разных стран. Здесь Ксавье уже 30, и он не сказать, чтобы совсем неудачник, но все же и не хозяин своей жизни. Писатель, чей первый роман никто пока не хочет издавать, не имеющий собственного дома и мотающийся по друзьям, он вынужден зарабатывать на жизнь писаниной самого разного толка – от интервью для женских журналов до работы литературным негром при создании мемуаров. Высшим достижением его карьеры является работа над сценарием для телефильма под красноречивым названием «Безумная страсть в Венеции». Как человек, зарабатывающий сочинением текстов в четыре места сразу, я вам признаюсь – абсолютно все сцены, связанные с поиском Ксавье очередной работы и ее выполнением резонировали ой-е-ей как. Сразу видно, что режиссер и сценарист Седрик Клапиш сам не раз оказывался в подобных ситуациях. Попутно Ксавье пытается разобраться со своей личной жизнью – пробуя, оступаясь, совершая глупости и иногда подлости, но всегда оставаясь живым, правдоподобным человеком, чьи поступки порой понятны зрителю даже слишком хорошо. Подобные же проблемы имеются и у остальных героев фильма – Мартина вынуждена в одиночку воспитывать сына, Вэнди (Келли Рейлли) живет в прекрасном районе и имеет прекрасную работу, но связала свою жизнь с грубым, имеющим склонность выпить придурком, и так далее. В такой вот правдоподобности главная сила «Красоток» – фильм часто не желает идти проторенными дорожками и предлагать зрителям легкие разрешения ситуации. При этом фильм временами горько иронизирует над самим собой – с одной стороны, он отчаянно пытается не впадать в клише, как и его герой в своем собственном сценарии, но при этом он отдает себе отчет в том, что самые важные и искренние слова порой могут звучать расхожим штампом. И вот найти, нащупать эту разницу, где заканчивается штамп и начинается настоящее, искреннее, иногда бывает невероятно сложно.

Несмотря на мое заявление выше, что «Красотки» – это не совсем комедия, фильм наполнен забавными моментами. Чего стоит хотя бы сцена, где Ксавье, замученный постоянными вопросами своего 98-летнего дедушки о том, когда он представит ему свою невесту, уговаривает сыграть эту роль свою подругу-лесбиянку. Смотреть на Сесиль де Франс, изображающую лесбиянку, изображающую нормальную девушку – одно удовольствие. Любого русского зрителя также порадуют сцены свадьбы англичанина Уильяма с русской балериной Наташей, разворачивающиеся в Питере на теплоходе. Когда посреди шумного гуляния набравшийся англичанин рыдает на плече у Ксавье, всхлипывая, что он не выдержит всего этого праздника, русские довольно ухмыляются. И хотя на том самом теплоходе автор устраивает Ксавье некое подобие хэппи-энда, ощущение от него остается довольно противоречивое, горько-сладкое – отчетливо понимаешь, что если автор решит вернуться к этим героям еще лет через пять, то все снова будет совершенно иначе и далеко не так радужно. Но надежда на лучшее все же есть. Куда же без нее?

Серж Кочерыжкин