«Догвилль»/ «Dogville»

Великий манипулятор и законченный авантюрист от кинематографа совершил… что же такое совершил он, как он мог, да где ж твоя совесть, Триер?! Я тебя запомнил ещё по «Танцующей в темноте», когда ты совершенно садистки вздернул невинную эльфийку Бьорк и долго показывал, как болтались туда-сюда ноги повешенной в сбившихся «гармошкой» колготах. Девушки плакали, как на похоронах, а мужчины, сдерживая эмоции, злились: им не нравилось, что их так откровенно провоцировали. А потом мальчики и девочки долго, до хрипоты, до ссор спорили, – зачем и почему он так, чего он добивается, делая такие фильмы? Женщины после слезного катарсиса были полны сил, а также благодарности и восхищения к хитрому датчанину, и чуть не загрызли мужчин, которые бормотали в адрес Фон Триера что-то вроде «манипулятор», «провокатор», «сдвинул точку сборки».

Да, он – такой. Мужчины правы. Но и женщины правы: нельзя не восхищаться им за то, что он – такой. И грех не поблагодарить его за то, что не устает напоминать нам этот датчанин, напоминать изысканно и прямолинейно, какое, простите, дерьмо – его величество человек. И по-хорошему с ним – человеком – нельзя.

На исходе зимы в странный городишко под названием Догвилль приблудилась красивая Кидман. Тонкая талия, чернобурка, светлое каре, ясный испуганный взгляд. Первым её увидел Том, будущий писатель, местный интеллектуал, которому жители прощали некоторую долю свободомыслия и даже разрешали себя поучать на еженедельных душеспасительных проповедях. Том отлично знал нравы своего городка, и он постарался сделать все, чтобы жители Догвилля приняли незнакомку, которую разыскивали и гангстеры, и полиция, и решились сокрыть её от погони. Это было только первым шагом в цепи добрых намерений, которыми облагодетельствовал прекрасную беглянку Том…

Я видел рекламу, кое-что читал, и, зная, кто режиссер, был готов к чему-нибудь эдакому, но все-таки Триер меня сделал. Признаюсь, что к театру я отношусь весьма сдержанно, поэтому вначале разрисованная мелом деревянная сцена меня почти испугала. На какой-то сказочный, театральный лад настраивал и хорошо поставленный дикторский голос, читающий закадровый текст. «Может это только сейчас так, – мысленно захлюздил я, – а потом все будет по-настоящему…». Сознание упрямилось, – но жители Догвилля не замечали условности своего существования, они кормили меловую собаку, пололи нарисованный крыжовник с не меньшим усердием, чем если б он был настоящий. Я смотрел, смотрел… Сейчас я понимаю, чего я неосознанно искал – какого-нибудь несоответствия, фальши в игре актеров… Малейшего намека с их стороны, что это не затерянный в Скалистых горах американский городишко 30-х годов, а кусок сцены с минимумом декораций, хватило бы чтобы все разрушить. Но они верили в свой мир, и я поверил им. По необходимости мозг достраивал недостающие декорации, но не загромождал сцену, так что на виду всегда оставались люди, только люди и их игры. Как и предсказывал Триер: «…Зритель очень быстро забывает об отсутствии домов и тому подобного. Это заставляет его придумать свой собственный город и, что намного важнее, побуждает его пристальнее вглядеться в людей. Домов нет, и они не отвлекают ваше внимание, и через какое-то время зрители перестают замечать их отсутствие, потому что вы заключили с ними своего рода договор о том, что их не будет».

«Догвилль» - начало очередной трилогии фон Триера. Трилогии стали его визитной карточкой: с 1984 по 1991 была Европейская трилогия («Элемент преступления», «Эпидемия», Европа»), с 1996 по 2000 – «Трилогия о золотом сердце» («Рассекая волны», «Идиоты», «Танцующая в темноте»). И вот сейчас «Догвилль» стал первым фильмом в трилогии со смутно знакомым названием «США - страна возможностей». Учитывая содержание фильма и самомнение американцев – замысел немного рискованный. Впрочем, как говорит Триер, «это не научно-популярный фильм и не исторический, это – эмоциональный фильм», и хоть он рассказывает об американском городке, «но также и о любом маленьком городке на любом континенте». Америка – не Америка, поверьте, в данном случае это неважно, ну решил Триер поддразнить звездно-полосатиков, это его дело. На самом деле, что бы там не говорил автор, «Догвилль» – это не камень в огород американцев. Это упрек человечеству. Даже не упрек, впрочем, – так, неретушированное фото на память, где каждый, уверяю вас, каждый, увидит своё отражение. Надо только найти в себе смелость увидеть. Их всего пятнадцать-то, догвилльцев, с новенькой – шестнадцать, но какой набор страстей, какой набор грехов! При этом в Догвилле нет героев и злодеев: кто глупее, кто трусливее, кто самодовольнее, кто с чем; в противовес, у каждого, конечно, есть и хорошее. Обычные люди, всё как в жизни. Просто: «Прости дорогая, так получилось». И, конечно, прицепом, если кто не уловил: «Это может случиться с каждым». Не тешьте себя иллюзиями, что вы застрахованы от того, чтобы оказаться на месте кого-нибудь из них. Если вы, конечно, ещё не там. В конце концов, догвилльцы тоже до последнего были убеждены в том, что они хорошие.

…До того, как я увидел этот фильм, краем уха слышал какой-то материал по ОРТ с Московского кинофестиваля. Лишенный эмоций четкий голос журналиста новостей сравнил «Догвилль» с Библией. «Однако», - подумал я с сомнением: журналист, видимо, юн, и успел выхолостить от эмоций только голос, раз решается на такие рискованные аналогии. Сейчас, после просмотра… да, пожалуй, – сейчас это сравнение мне уже не кажется таким рискованным.

Максим Потемкин