На солнечной стороне улицы, Дина Рубина.

Хватай свой плащ, свою кепку,
Оставь свои печали у порога…
Жизнь может быть так сладка
На солнечной стороне улицы!

И даже если б я не заработал ни цента
Я был бы все-таки богат, как Рокфеллер,
Ведь столько золотого песка у моих ног,
На солнечной стороне улицы!

Ох, я был бы богат, как Рокфеллер,
Ведь у ног моих
Горы золотого песка! –
На солнечной…
На солнечной… а-а-ах! – на солнечной стороне улицы!..

Вот эта старенькая милая песня Дж Мак-Хью и послужила названием новенького милого романа Дины Рубиной. Романа, писавшегося 26 лет. Романа – мозаики, романа – саги, романа – песни.

Роман «На солнечной стороне улицы» – это ностальгическая история о городе, о яркой расписной коробочке с чертиком, занесенной песками времени.

«”На солнечной стороне улицы” – это, скорее, путешествие к себе – такое, в поисках утраченного города, я бы сказала. В поисках утраченного места, в поисках утраченной юности, в поисках утраченного города, потому что мой город – это был Ташкент, это была замечательная цивилизация. Цивилизация, которая ушла на дно, как ушла на дно Атлантида. И я, как ныряльщик, сейчас ныряю и достаю обломки этой цивилизации, потому что мне кажется, что только в моих силах, вернее, в силах человека, который там вырос и жил, сохранить какие-то остатки этой цивилизации, чтобы она не пропала совсем. Все писатели в известной мере автобиографичны, но для того, чтобы этот роман держал читателя и заставлял его идти по этому роману, по улочкам, тупичкам и площадям этого давно ушедшего города, я придумала, конечно, некую историю, достаточно завораживающую, достаточно сильную, достаточно держащую внимание» (из интервью Д. Рубиной радио «Культура»).

«Некая история» на деле вылилась во множество историй, законченных, причудливых и ошеломляющих. Да и какие они еще могут быть, если речь в романе идет о послевоенном Ташкенте, – городе, в который стекались тысячи эвакуированных блокадников, освободившихся политзаключенных и беспризорников со всего Союза?

Персонажи моего детства толпятся за кулисами памяти, требуя выхода на сцену. А я даже не знаю – кого из них выпустить первым, кто более достоин возглавить этот парад полусумасшедших родственников, соседей, знакомых и просто диковинных людей, застрявших в послевоенном Ташкенте.
Позволю-ка я Маргоше первой прошвырнуться по авансцене развинченной жалкой походкой…

На сцену вываливаются греки, евреи, грузины, украинцы, таджики, японцы, немцы. Выпускники Мариинки, Сорбонны, ПТУ, художественной школы. Дворяне, раскулаченные крестьяне, урки-уголовники, профессора и проститутки. Вавилон, Ноев ковчег из народов и профессий, мыслимых и немыслимых.

При всей своей разрозненности и дробности, роман очень ладно скроен, – ни один персонаж не появляется здесь просто так, ни одна песня не остается недопетой. И за всеми Историями стоит Город, – пряный, солнечный, сочно выписанный и выпуклый.

Читая роман, обрастаешь, как виноградными лозами и сам того не замечая, десятками ярких деталек. Круглые камешки вместо туалетной бумаги; цена за «это самое», написанная на подошвах туфель закинувших ногу на ногу проституток; родительские часы, годами хранящиеся за щекой сироты-беспризорника…

Вся эта круговерть объединена и связана историей художницы Веры Щегловой, главной, после автора, героиней книги, чьи картины – своеобразное хранилище городских персонажей и их судеб.

…особенно он застрял на небольшой картине, где обнаженная черноволосая женщина полулежала в окружении целой стаи невиданных, экзотической окраски, поющих птиц, заворожено уставившись в низ своего живота, откуда вылуплялась очередная птица, – еще один голос, еще одна трель в этом райском хоре… По всему холсту в оперениях птиц, в неподвижных, искаженных вожделением, лицах-масках мужчин на заднем плане – разгорались пожары синего, оранжевого, зеленого и лазурного… И угасая, пеплом отзывались в фоне картины. Этот контраст создавал необычайное энергетическое напряжение…
- Она… поет? – вдруг спросил Дитер, сидя на корточках, снизу вверх глядя на Веру. – Я чувствую музыку… Не знаю, как сказать…
- Да, – Вера кивнула. – Это «Поющая библиотекарша».

Читать роман Рубиной ОЧЕНЬ нужно. В нем есть то настоящее, ради чего вообще стоит читать романы, – передающееся от сердца к сердцу, живое, щемящее и щенячье.

Анна Андерсен