Как все-таки много в спектакле зависит от актерской индивидуальности! Появляется в постановке новый актер — и зачастую она рассыпается прямо на глазах. А иногда спектакль как будто обретает невиданную прежде свежесть красок, иное дыхание. Так произошло в «Чайке» Красноярского театра им. Пушкина с появлением в роли Нины Заречной молодой актрисы Екатерины Аникиной.
И не сказать, что у Ольги Белобровой, первой исполнительницы этой сложнейшей роли, Заречная получилась неудачно. Нет, режиссер Олег Рыбкин вполне убедительно использовал ее острохарактерную фактуру. У Белобровой Заречная — в общем-то недалекая провинциальная барышня, опьяненная блеском славы и своей нечаянной близостью к тем, кто в ее глазах олицетворяет успех, — актрисе Аркадиной (Людмила Михненкова) и писателю Тригорину (Яков Аленов). Внимание последнего, пресыщенного мишурой популярности (уж он-то прекрасно знает ей подлинную цену), льстит самолюбию Нины. И дает ей обманчивую надежду, что и она тоже может добиться успеха — ну как же, ею увлечен ТАКОЙ писатель! И невдомек дурочке, что его толкает на эту предсказуемо кратковременную интрижку скука — от самого себя и своей набившей оскомину жизни модного, раскрученного, но, в общем-то, заурядного писателя. В финале, когда Тригорин ее бросает, Нина остается у разбитого корыта — в погоне за славой она так и не смогла постичь подлинную боль и муку актерской профессии. Ей и не дано это понять — неоткуда. Подобная трактовка образа не вызывает отторжения, но… Как-то не трогает. Фиаско посредственности, разбившей лоб о собственные мечтания, слишком скучно и банально. И на контрасте с такой Ниной особенно цепляет искренняя трагедия Маши (Екатерина Соколова), которая кончает с собой, не в состоянии пережить самоубийство любимого Треплева (Владимир Пузанов).
С вводом Аникиной в «Чайке» появилась совсем другая Заречная. Уже с первых сцен появления Нины просто невозможно поверить, что эта девочка бездарна. Да, наивная, восторженная, непосредственная. Но — отнюдь небесталанная. И что больше всего поражает — рядом с ней, дебютанткой (это первая роль Екатерины Аникиной на профессиональной сцене), и образы остальных героев воспринимаются иначе. Заречная в ее исполнении — слишком чистая и непосредственная для мира глянцевого благополучия. Который она, по неопытности своей, доверчиво принимает за мир высокого искусства. Эта чистота притягивает к ней как магнит — в Нину страстно влюблен Треплев, ею нежно, как-то по-отечески увлечен его дядя Сорин (Алексей Исаченко). Но она, как бабочка к огню, летит к Тригорину — и, ослепленная, жестоко обжигается, поверив в придуманную любовь-мечту…
Тригорина, впрочем, тоже поначалу привлекает чистота и неискушенность Нины. Но для него она всего лишь глоток свежего воздуха: может, через искренность ее чувств он сумеет наконец постичь настоящую тайну творчества, подняться до вожделенной вершины Тургенева или Толстого?.. Нет, не дано — он всего лишь успешный конъюнктурщик, а не творец.
Иное дело Треплев — в дуэте с Екатериной Аникиной герой Пузанова тоже воспринимается в другом свете. Они с Заречной из одного теста: пылкие романтики, ищущие себя в творчестве, ранимые, по-юношески самолюбивые — но какой творческий человек без амбиций? Трагедия обоих в том, что ростки их таланта в самом начале пути не выдерживают испытания несчастной любовью. Треплев, в отчаянии от провала своей первой пьесы и ревнуя Нину к удачливому сопернику, пытается пойти по его стопам. Становится модным писателем — как и Тригорина, его публикуют в журнале «Glamour» (очень показательная находка Рыбкина). Но этот мир ему чужд, как и сам он в нем случаен. А если, вопреки его успеху, Нина по-прежнему любит Тригорина, смысл жить?..
Нина тоже терпит личный и творческий крах. Но Аникина играет так, что невольно верится: ее героиня не сломлена. Через потерю любви и гибель ребенка, через крушение иллюзий Нина приходит к выстраданному прозрению: «Главное не слава, не блеск, не то, о чем я мечтала, а уменье терпеть. Умей нести свой крест и веруй. Я верую, и мне не так больно, и когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни». От финального монолога Заречной в исполнении Аникиной — полного смирения и одновременно горькой самоиронии — испытываешь непередаваемое потрясение. Откуда в юной актрисе столько глубинного драматизма?..
Елена Коновалова, «Вечерний Красноярск»
