Исчезновение слона, Харуки Мураками

Первое, что хочется сделать после знакомства с очередным сборником рассказов Харуки Мураками — это задать куда-то в пустоту ряд неприятных вопросов. Например — почему на обложке написано «новый сборник», а в выходных данных стоит 1986 год? Почему в книжке 6 рассказов, а если залезть в Википедию и набрать «The Elephant Vanishes», в англоязычной версии их окажется целых 17?

Ясное дело, вопросы эти следует адресовать ни в коем случае не самому Мураками — с него как раз взятки гладки, он здесь предоставляет публике ровно то, что от него принято ожидать. Меланхолические записки меланхоличного героя, дрейфующего сквозь мир с широко закрытыми глазами, лёгкий бытовой сюрреализм, диалоги ни о чём, много бокалов виски, много пластинок с джазом, янтарно-застывшее время, абсурдный юмор с непроницаемым лицом. Всё очень, очень знакомо. Иногда буквально — один рассказ читается, как опоздавший на пару десятилетий постскриптум к «Пинболу 1973», другой — и вовсе глава из «Хроник заводной птицы», переметнувшаяся сюда целиком.

Пришла моя подруга и стала готовить и стала готовить суп из устриц. Она расположилась на кухне, помыла устриц, нашинковала китайской капусты, разложила тофу, приготовила бульон.
Я спросил, не звонила ли она мне около 14:36.
 — Звонила, — сказала она, промывая рис в дуршлаге.
 — Ничего не было слышно, — сказал  я.
 — Ага, ведь такой ветер, — сказала она как ни в чём не бывало.
Я вытащил пиво из холодильника, сел на край стола и начал пить пиво.
 — Интересно, почему внезапно начался такой сильный ветер и вдруг затих? — спросил я у неё.
 — Не знаю, — не оборачиваясь, ответила она, продолжая ногтями снимать панцири с креветок. — Мы столько всего не знаем о ветре. Так же как о древней истории, раке, морских глубинах, космосе, сексе, мы много чего не знаем.
 — Хм, — сказал  я.
На ответ это совершенно не тянуло. Однако наш разговор на эту тему не получил никакого развития, поэтому я махнул рукой и стал наблюдать за процессом приготовления супа из устриц.
 — Слушай, а можно твой живот потрогать? — спросил я её.
 — Потом, — сказала она.

Да, разумеется — всё это уже было у Мураками, но отчасти в этом и его сила — в ничем не прошибаемой целостности его прозаической вселенной, в которую входишь. Войти в неё всё равно, что сесть на карусель — вроде бы и в ушах посвистит, и волосы взъерошит, и адреналин скакнет немного, но всё равно выйдешь ты ровно там же, где и зашёл. Понятно, что такие поездки по нраву далеко не всякому — ну так на то на обложке есть и своё предупреждение. Внизу там аккуратными буковками подписано — «Мураками-мания». Так что основной адресат «Исчезновения слона» — это среднестатистический мураками-маньяк, коих у нас, как известно, по-прежнему водится немало. А уж ему-то от любимого писателя ничего большего и не нужно было никогда.